Очерк 3. Экологические аспекты интегративной биосоциальной антропологии

Понятие об экологии как о том, что нас окружает (от греч. oikos - жилище, дом), внес в литературу в середине Х1Х века известный немецкий биолог-эволюционист Эрнст Геккель (1834-1919). С тех пор мало существует, видимо, научных категорий, столь по-разному трактуемых и оцениваемых специалистами, как эта. Вернее сказать, пока сфера применения этого термина не вышла за рамки биологии, существовало относительное взаимопонимание ученых, и особых разногласий между ними не возникало. Положение изменилось с распространением экологических воззрений на человека и приобретением ими социальных толкований. Однако рассмотрим все по порядку.

Современные представления об экологии человека

В Энциклопедическом словаре медицинских терминов экология определяется как "наука о взаимоотношениях организмов друг с другом и с окружающей средой". Экология человека, согласно тому же источнику, - "наука, изучающая общие закономерности взаимоотношений природы и человека и разрабатывающая мероприятия, направленные на оптимизацию их взаимодействия" [1, c.303, выделено нами - В.К. и Б.Н.].

А вот какими словами открывается раздел "Экология человека" в классическом учебно-научном руководстве, принадлежащем перу известных британских биологов: "Целостность, постоянство и, если оно происходит, расселение человеческих групп основаны на непрерывном взаимодействии с окружающей средой - непрерывном обмене веществами и энергией; благодаря этому обмену группа получает необходимые вещества и создает условия для своего существования. Экология в широком смысле означает динамическую взаимосвязь сообщества со средой, в которой оно находится... Среда - это комплекс окружающих условий, в которых находится сообщество" [2, c.331, выделено нами - В.К. и Б.Н.]. Как видно из этого определения, автор акцентирует внимание не на отдельных индивидах, а на формируемом ими сообществе, человеческом "коллективном" организме.

Еще одно толкование, примиряющее первые два дает известный методолог науки академик Н. Моисеев: "Употребляя термины <экология Человека> или <экология человечества>, мы имеем в виду проблемы глобального порядка, проблемы изучения cреды обитания как единого планетарного целого во всем комплексе взаимодействий социальных и природных факторов. Но социальное в конечном счете оказывается на переднем плане, поскольку это сознательная целеустремленная деятельность людей, активно преследующих свои интересы" [3, c. 8, выделено нами - В.К. и Б.Н.].

Приведем также определение из Советского Энциклопедического словаря: "С 70-х гг. 20 в. складывается Э. человека, или социальная Э., изучающая закономерности взаимодействия общества и окружающей среды, а также практические проблемы ее охраны" [4, c. 1530].

Некоторые из вышеприведенных определений [1,2] не учитывают социальную сущность человека и социальную опосредованность испытываемых им природных влияний. Они излишне биологизированы, что нередко встречает отпор в виде отказа от термина <экология> применительно к человеку. Так, патолог и методолог А.Д. Адо считает: "По нашему мнению, нет необходимости переносить термин <экология> из биологии в социологию, но следует учитывать, что некоторые элементы экологии животных в опосредованном виде имеют значение и для человека (влияние климата, флоры, географических особенностей местности и др.)" [5, c. 223].

Сомнения в правомочности термина "экология человека" имеют в нашей литературе более чем 20-летнюю давность. Однако еще в 1972 году А.П. Авцын дал ответ: "При спокойном (и вместе с тем критическом!) рассмотрении вопроса трудно найти какие-либо серьезные возражения против того, чтобы человеческий организм, постоянно испытывающий на себе то или иное влияние внешней среды и в то же время активно изменяющий последнюю, не мог бы рассматриваться с позиций экологии особей" [6, c. 112].

Определение, даваемое Советским энциклопедическим словарем [4], учитывает социальный характер экологии человека при известной ее дебиологизации, а привлечение внимания к обществу как совокупности личностей [2, 4] может вызвать ее деперсонификацию. Таким образом, Сциллой и Харибдой для современной экологии человека служат нередко практикуемые крайности биологизаторского, социологизаторского или любого иного редукционизма. А ведь сама содержательность экологической проблемы справедливо усматривается во взаимодействии "общества и природы, человека и cреды его обитания" [7, c. 151]. Ибо "общество есть законченное сущностное единство человека с природой, подлинное Воскресение природы, осуществленный натурализм человека и осуществленный гуманизм природы" [8, c. 118].

Итак, единого, цельного, достаточно распространенного и авторитетного определения экологии вообще, и экологии человека в частности, не существует. Экология человека возникает как продвижение его исследований в область медицины, географии, биологии, что далеко не всегда способствует единству представлений об этой науке. Медицинский подход приводит к включению в ее состав эпидемиологии, инфекционных и неинфекционных болезней, гигиены питания и жилища, санитарной токсикологии - иначе говоря многих, если не всех, наук санитарно-гигиенического цикла [9]. Справедливо, что "в разработке проблем экологии человека естественнонаучные дисциплины и медицина являются ведущими...Вместе с тем следует отметить, что экология человека не должна подменять собой социологию, психологию, гигиену и другие науки, имеющие свои предметы и свою специфику" [10, c. 90].

Широта биологического подхода к этому научному направлению раскрывается кратким перечислением основных вопросов при монографическом их изложении [2]: экология питания, климатическая адаптация, болезни, стабильность популяций.

Географический подход способствует взглядам на экологию человека как на одно из направлений конструктивной географии [11]. По иному оцениваются здесь задачи экологии человека: "В ранних опытах по экологии человека много внимания уделялось медико-географи-ческим аспектам и, в частности, биологической адаптации индивидуума к неблагоприятным условиям окружения. Основная линия развития современных школ экологии человека стала иной. Во главу угла поставлен вопрос об управлении окружающей средой" [11, c. 141-142]. Однако правильнее, вероятно, не отождествлять экологию человека с географией, а изучать географические аспекты этой науки [12]. Частным примером служат исследования, проведенные более 20 лет назад Институтом географии Сибири и Дальнего Востока СО АН СССР по оптимизации условий освоения и заселения енисейского Севера [13].

Взгляд на экологию человека с позиций классической антропологии может редуцировать задачи этой науки до выяснения внешнесредовых причин морфофункциональной изменчивости человека [14].

Экология человека - наука или мировоззренческая позиция ? Расхождение подходов не ведет к недооценке проблематики экологии человека. Скорее, наоборот: под ее влиянием происходит "экологизация" различных наук о человеке.

О внимании, уделяемом этой науке, свидетельствуют такие примеры. Как известно, вторая половина 60-х - первая половина 70-х годов нашего столетия были временем реализации Международной биологической программы. Не будет преувеличением сказать, что ее "острие" было направлено на выяснение механизмов и проявлений адаптации человека к разным природным условиям, то есть на тематику по своей сути экологическую [15]. Это подтверждается знакомством с мировыми сводками исследований, проведенных секцией "Адаптация человека" в рамках Международной биологической программы [16].

Весьма активно сейчас функционирует комиссия по экологии человека Международного союза антропологических и этнологических наук, возглавляемая известным антропологом и экологом Н. Волянским. Десять лет назад комиссия организовала Первую международную конференцию по экологии человека (Мадрид, 22-24 сентября 1986 г.), запомнившимся событием которой было программное выступление Н. Волянского - "Экология человека: наука или точка зрения?". Здесь подверглась анализу эволюция взглядов на задачи и судьбы экологии человека, рассматриваемой как междисциплинарная область знания, интегрирующая биологические и социальные взаимоотношения людей и их сообществ, разных по своему "рангу", а также связи между человеком и средой его обитания - природной, социальной, рукотворной или культурной.

Экологические интересы проявились в первые десятилетия ХХ века в таких разных по своему содержанию науках, как социология, этнология, медицинская география, эпидемиология и др., и существовали в рамках этих наук. Затем в 40-50-е годы экология человека относительно обособилась от сопредельных дисциплин как совокупность сходных по своей направленности знаний о взаимоотношениях организма со средой его обитания. Она была трудно обозрима по своей научной протяженности и достаточно аморфна по внутренней композиции.

Экология человека 90-х годов воспринимается по контрасту как сплоченная и единая (хотя методически полидисциплинарная) наука. Однако ее компактизация достигнута ценой отказа от многих творческих интересов, за счет самоограничения в выборе тематики исследований и ориентиров научного поиска.

В представлениях Н. Волянского современная экология человека решает фундаментальные проблемы, связанные с триединством: человек - популяция - природное и социальное окружение. Эти взаимоотношения рассматриваются во временной изменчивости (в ретро- и перспективе) и в связи с действием генетического, возрастного, полового и других факторов изменчивости.

Однако нелегко примириться с тем, что за рамками экологии человека (в рассматриваемом ее толковании) оказываются многие разделы прикладного знания - например, в области медицинской экологии, экологии питания или спортивной деятельности и т.п. Отлучение их от экологии человека имеет нежелательные последствия в виде "мельчания" научных тем, снижения профессионализма при их выполнении, разобщенности исследователей. Тем не менее стремление ряда ученых предохранить экологию человека от размывания границ и растворения в сопредельных, ранее сложившихся науках-гигантах в общем понятно и в какой-то мере обоснованно. Поэтому вопрос, поставленный Н. Волянским самим названием своего доклада, может получить следующее решение: и наука, и точка зрения!

Самостоятельная и достаточно монолитная наука - как ключ при решении фундаментальных внутриэкологических проблем.

Точка зрения (мировоззренческая позиция) - как нечто обязательное при разработке вопросов экологической направленности в рамках сопредельных наук.

Как образ мышления экологизм необходим, например, при выяснении путей и механизмов эволюции жизни на Земле (включая закономерности антропогенеза); он определяет природоохранительную направленность современного воспитания и обучения и мн. другое.

Подобный подход неминуемо приведет к представлениям о существовании двух "экологий" - монолитной стержневой науки и более аморфного синтеза научных представлений экологической направленности в медицине, биологии, педагогике и других областях знания. Как же соотносится со сказанным интегративная экологическая антропология ?

Задачи, решаемые интегративной экологической антропологией. Согласно развиваемым нами представлениям любое направление интегративной антропологии своей первейшей целью имеет изучение соматопсихической целостности человека, существующих в ее пределах уровней иерархии свойств и качеств, форм и факторов их изменчивости [17].

Научные позиции экологии человека и интегратиной антропологии подверглись параллельному рассмотрению в одной из последних наших публикаций [18]. Приведем выдержки из ее заключения, что позволит нам избежать подробных обоснований высказываемых положений.

Задачи, решаемые интегративной антропологией и экологией человека могут быть конкретизированы следующим образом:

- интегративная антропология - изучение соматопсихической целостности человека, форм и факторов изменчивости ее составляющих (и другие задачи за рамками сопоставления);

- экология человека - изучение системы <человек - внешняя Среда> (включая биологические, абиотические, социальные компоненты Среды) и последствий разбалансировки системы для состояния индивида и личности.

При расширении границ интегративной антропологии до рассмотрения не только соматопсихической, но и личностно-социокультурной, а также организменно-средовой целостностей экология человека вписывается в состав интегративной антропологии в качестве экологической антропологии. Последняя направлена на выяснение форм изменчивости индивида и личности под влиянием факторов среды при учете дифференцирующей роли возрастно-половой и конституционально-расовой принадлежности, а также опыта общения с конкретным средовым агентом. Однако тем самым не исчерпывается содержание экологии человека как науки. Вне предела рассмотрения экологической антропологией остаются: изучение механизмов взаимодействия организм - среда, выяснение последствий антропогенного загрязнения среды и многое другое.

Вместе с тем интегративная антропология, выясняя на разных уровнях проявления конституции человека и меру индивидуальной его реактивности, проливает свет на степень восприимчивости индивида и личности к факторам среды, совокупность которых определяет экологическое окружение человека. Своеобразие возрастно-половой и конституционально-расовой изменчивости индивида и личности представляет собой то общее, в чем одинаково заинтересованы и интегративная антропология, и экология человека. Для первой важны фенотипические проявления действия этих факторов, для второй - их влияние на экочувстительность организма.

Добавим к сказанному, что современная экология человека в силу своей многоплановости также интегративна. Ведь в приспособлении организма к действию природной и социальной среды наряду с биологическим присутствует и психологический компонент. Четверть века назад Б.А. Никитюком для объяснения механизмов акселерации развития была высказана гипотеза "конфликта организма со средой" [19]. При умеренно выраженном конфликте возникает ситуация стресса на фазе активизации ее нейроэндокринных составляющих, что ускоряет процессы роста и морфофункционального созревания организма. Однако нет оснований исключать из сферы последствий подобного стресса некоторые психологические характеристики развивающейся личности. Контролируемое обилие чувственных восприятий обогащает интеллект. Психобиологически основанная активность проникновения человека в новую среду обитания требует от него надежности и устойчивости в решении ситуационных задач, формируя волевые качества. Дееспособность человека в немалой степени подкрепляется его эмоциями, служащими генератором новых физических и душевных сил. Не случайно люди физически ослабленные, астеничные, с типом пролонгированного развития часто характеризуются дефицитом эмоциональных и волевых качеств.

Следовательно, интегративность подхода, многоплановость поиска научных решений в равной мере свойственны современному состоянию как интегративной антропологии, так и экологии человека. Их научной основой служат взгляды П.К. Анохина и его школы о функциональных системах [20], далеко распространившиеся за пределы физиологии и сделавшиеся общим достоянием наук о человеке. Поэтому интегративная антропология и экология человека имеют сегодня на фундаментальном уровне столь большое сходство, что представляют собой как бы два выражения одного и того же научного лица. Однако особым для интегративной экологической антропологии научным приобретением может служить выяснение уровней взаимодействия составляющих системы <человек - окружающий мир>. Рассмотрим их, позаимствовав для этого материалы выпущенной нами недавно книги об интегративной педагогической антропологии.

Уровни взаимодействия человека со средой в интегративной экологической антропологии. Традиционная экологическая антропология ограничивает свои научные интересы рассмотрением структурно - функциональных вариаций организма человека в условиях разных по направленности и напряженности воздействий окружающей среды - социальной и природной, биотической и абиотической, естественной и рукотворной. Однако, строго говоря, это следовало бы называть экологической морфофизиологией или экологической биологией, хотя последний термин непривычен для восприятия и его можно ассоциировать с экологической генетикой. Ведь принятие позиций интегративности в антропологии расширяет рамки этой науки, вплоть до включения в ее состав проявлений изменчивости не только организменных свойств, но и особенностей психического статуса человека - темперамента, интеллектуальных функций, личностных характеристик и т.п. Человек рассматривается во внутренней целостности тела - души - духа и его единстве с окружающим миром.

"Не так обстоит дело в современной психологии... психологическая наука пыталась изучать психическое как таковое, замкнутое в самом себе". При этом "на границах <души> и <тела> психология продемонстрировала вполне очевидные успехи... Однако и по сей день собственно научная психология (в своей исследовательской, теоретической части) лишь приглядывается, осторожно примеривается к духовной реальности..."[21, c. 9 - 10]. Мир духовный, культурный, социальный, космический простирается вне нас и внутри нас. Личностно-социокультурные и организменно-средовые связи при выяснении их многообразия представляют особый интерес для интегративной антропологии.

Поэтому возникает необходимость выделения иерархических уровней взаимодействия человека со средой его обитания, воздействующей и формирующей многообразие свойств и качеств человека и включенной в состав системы "человек - окружающий мир" как составная ее часть и формообразующий фактор. На примере этих уровней полезно проследить специфику приспособительных изменений в связи с перестройкой внешнесредовых условий, а при учете той или иной "cтоимости" проявлений адаптации - взвесить и оценить полезность или неприемлемость их для человека.

В философии уровни движения материи подразделяются на: механический - химический - биологический - социальный с включением каждого предыдущего в последующие в видоизмененном (снятом) виде. В отечественной психологии с конца 60-х гг. получили известность взгляды В.С. Мерлина об интегральной индивидуальности человека [22], в соответствии с которыми в составе соматопсихической целостности человека могут быть выделены следующие иерархические уровни: анатомо - физиологический; психодинамический; процессуально-психологический; личностный; социально-психологический [23]. Однако еще задолго до этого (Париж, 1934) известный богослов, православный педагог и философ В.В. Зеньковский высказывался о внутреннем мире человека как о системе соподчиненности в нем телесного и душевного духовному: " Эта целостность, эта нерасторжимо единичная связность духовной стороны с психофизической жизнью осмысливается до конца лишь в понятии иерархической конституции человека... Начало духовности есть поэтому начало цельности и органической иерархичности в человеке" [24, c. 46]. И далее: "Иерархическая конституция изначально присуща человеку, хотя и выражена в разные периоды жизни неодинаково" [24, c. 104].

Для углубленного выяснения механизмов взаимодействия внутреннего мира человека с внешним необходимо более дробное подразделение. Оно может соединить традиции, существующие в общественных и естественных науках. Предлагаем для дальнейшего рассмотрения следующие грани познания: молекулярную, субклеточную, клеточную, тканевую, органную, биоэнергетически психодинамическую, процессуально психологическую, личностную, духовно культурную, социальную, природно-космическую. Как явствует из этого перечня, первые шесть уровней носят биологический характер (включая физико-химические свойства), за ними следуют "высшие" - от психологического до социального и природно-космического. Пока не нуждается в дополнительном рассмотрении вопрос о биологических уровнях, однако полезно изложить наше видение всех остальных.

Cоциальный уровень включает меры защиты человека, связанные с его жизнью в обществе, межличностными отношениями и теми гарантиями благополучия (защиты), что ему предоставляются. К этому следует отнести формы не только моральной, но и материальной огражденности в виде жилища, одежды, средств производства и т.п.

Социальные меры защиты не препятствуют действию на человека таких природно-космических воздействий, как солнечная и геомагнитная активность, недостаток кислорода во вдыхаемом воздухе при жизни в условиях высокогорья, отсутствие земного притяжения (фактор гравитации) при нахождении в космических летательных аппаратах. Если в лабораторных условиях можно воспрепятствовать этим воздействиям, то в повседневной жизни наши возможности более чем ограниченны. Столь же беззащитен организм в отношении радиоактивных излучений, химических агрессий или, что проявляется практически повседневно, высоких двигательных нагрузок. Эти условия нарушают постоянство внутренней среды организма, включая в интересах сохранения жизнедеятельности механизмы индивидуальной адаптации, обеспечивающие гомеостаз.

Однако, если природные факторы обладают цикличностью и ритмичностью своих проявлений, можно предположить определенную упорядоченность (наследственную запрограммированность?) форм индивидуального приспособления к их действию. Так, в онтогенезе человека выделяются два периода - внутриутробный и пубертатный, параметры которых во многом согласуются с 11-22-летними циклами солнечной (геомагнитной) активности, что, возможно, благоприятствует жизнедеятельности организма [25]. Духовно-культурная cреда гармонизирует отношение личности с социумом. Религия, как исток и начало духовности, смиряет гордыню верующего перед власть имущими и общественным законодательством. Национальная культура предохраняет личность от ее распада в условиях, казалось бы, несовместимых с существованием. Так, африканские рабы на американских плантациях, сумев сберечь культурное богатство, обезопасили себя от потери этнической (личностной) самобытности. Православие на Руси сохранило русский этнос несмотря на многовековую экспансию степняков - кочевников на Востоке и воинствующих католических "миссионеров" на Западе. Ту же созидательную роль в истории армянского народа на протяжении более чем полуторатысячелетнего его противоборства с агрессивными соседями выполняла Апостольская Григорианская Церковь.

"Внутренний мир человека имеет многообразные связи и отношения со всем универсумом человеческой культуры; и именно здесь он приобретает свой смысл и духовное измерение... Человек духовен в той мере, в какой он действует согласно высшим нравственным ценностям человеческого сообщества, способен поступать в соответствии с ними. Нравственность есть одно из измерений духовности человека " [21, c. 11].

Духовность идеальна в своей абстрактной форме, но после "прорастания" в конкретный индивид она становится его материальной силой, биоэнергетическим зарядом. Оставим богословам выяснение вопроса, будет ли эта духовность "светлой" или "темной". Для понимания возможных механизмов приведем далекие от религии примеры и попытаемся найти в них нечто общее.

Великий немецкий поэт Шиллер творил лучше всего, как утверждают некоторые его биографы, в период цветения яблонь, находясь в фруктовом саду. Иной случай. Как установил отечественный генетик В.П. Эфроимсон, многие талантливые и интелеллектуально сверходаренные люди страдают подагрой и у них обнаруживается высокое содержание в крови мочевой кислоты. Добавим к тому же, что при напряженной умственной работе, желая взбодрить себя, мы пьем крепкий чай или кофе с высоким содержанием кофеина. Рассмотрены три, казалось бы, ни в чем не сходных эпизода, и тем не менее существует нечто, их объединяющее.

В древней части головного мозга человека - стволе - имеются участки нервной ткани с дисперсно расположенными телами нервных клеток в виде слабо контурируемых ядер, именуемые ретикулярной формацией. Отсюда происходит непрерывная импульсация в кору полушарий большого мозга, в мозжечок и спинной мозг, побуждающая эти отделы ЦНС к высокой активности. При пересечении в эксперименте на собаках нервных волокон, идущих от ретикулярной формации к корковым центрам, животные, лишаясь стимуляции коры, впадают в спячку. Химические активаторы нервных клеток (мочевая кислота, кофеин, фенамин и др.), поступая с током крови в головной мозг, оказывают воздействия на ядра ретикулярной формации и наращивают интенсивность импульсации коры полушарий большого мозга. Что же касается особенностей поэтического творчества Шиллера, то нетрудно себе представить аллергическую реакцию организма в ответ на воздействие цветочной пыльцы и механизм рецепции обонятельными нервами этого химического агента с дальнейшим перемещением импульсов по проводящим путям обонятельного анализатора и достижением ими ядер ретикулярной формации. В ответ усиливается поток импульсов от этих ядер в кору больших полушарий мозга, повышая уровень ее активности.

Как же соотнести сказанное со словами русского философа И.А. Ильина о том, что "духу человека доступна свобода, и ему подобает свобода. Ибо дух есть сила самоопределения к лучшему. Он имеет дар - вывести себя внутренне из любого жизненного содержания, противопоставить его себе, оценить его, избрать его или отвергнуть... Дух есть сила, которая имеет дар усилить себя и преодолеть в себе то, что отвергается; дух имеет силу и власть создавать формы и законы своего бытия, творить себя и способы своей жизни" [26, c. 95]. И далее: "Духовное бытие... начинается и существует там, где начинается освобождение человека от чужой и главное - своей собственной самости...Дух есть любовь к качеству и воля к совершенству во всех областях жизни. И поэтому само духовное бытие определимо и описуемо лишь в его значении для нас и в его действии на нас..." [21, c. 14, выделено нами - В.К. и Б.Н.].

Весь пафос авторов приведенных цитат отвергает попытки трактовать духовное как культурное, ибо культура - не более чем материальная небиологическая оснастка духовного. Однако при этом не исключается, хотя и не выдвигается идея о материальной, биологической основе духовности. "Дело в том, что нет энергии вообще. Каждая энергия имеет свой источник. А каждый источник имеет свою нравственную индикацию... И источников духовной энергии, проводником которой может быть сам человек, три: Божественная, т.е. благодатная энергетика, затем - демоническая и собственно человеческая энергия. Ибо и сам человек является обладателем самобытной, "своей" энергии" [27, с. 34]. Последняя открывает путь человека в молитве и религии. Вера в Бога умножает возможности духовности. Как это трактуется биоэнергетически?

С позиций психологии, молитва - это одна из форм аутотренинга, направленного на залечивание наиболее тревожащих человека душевных потрясений. У верящего в силу личностного воздействия молитвы или иных ритуальных заклинаний в коре головного мозга возникает очаг застойного возбуждения (известный в физиологии как доминанта), при котором дополнительно стимулируются ядра ретикулярной формации, а во встречном направлении оказывается активирующее воздействие на кору полушарий большого мозга.

Итак, в системе "человек - окружающий мир" можно обособить ряд иерархических уровней (число которых достаточно произвольно); в их пределах осуществляются защитные реакции индивида - личности - носителя духовности и культурных ценностей - "Гражданина Вселенной" от внешних воздействий. Биологически - это имеет гомеостатическое значение, создавая организму оптимальные условия для процессов жизнедеятельности. Биоэнергетически - обеспечивает более совершенную психодинамику. Психологически - создает защиту от неблагоприятных эмоциональных реакций. Духовно и культурологически - сохраняет и нормализует коллективное и индивидуальное сознание в неблагоприятных социальных условиях. Социально - обеспечивает меры защиты от природных отягощений. Космически - синхронизирует ритмику процессов жизнедеятельности организма человека с пульсацией природы и Вселенной.

В пределах каждого иерархического уровня активность взаимодействия его составляющих с факторами внешнего мира варьирует от слабой к умеренно выраженной и чрезмерной. Это сопровождается последовательным улучшением, а затем ухудшением эффекта взаимодействия.

На молекулярном уровне активизация обмена веществ может исчерпать наличные ресурсы организма. Так, интенсивная физическая нагрузка при одновременном введении гормональных препаратов (допинг) для усиления белкового синтеза и наращивания мышечной массы, но без дополнительного обогащения рациона питания белками животного происхождения, приводит к саморазрушению организма и гипертрофии мышц за счет гибели других структур.

На субклеточном уровне активизация работы ультраструктур вначале вызывает их гиперплазию (увеличение численности), а затем при сверхнагрузках - гибель. Особенно отчетливо это прослежено для функционирующих волокон скелетной мышцы. С повышением уровня их нагруженности происходит вначале увеличение численности митохондрий и миофибрилл (митохондриально - миофибриллярная гипертрофия мышечного волокна), а затем - их убыль с нарастанием объема основного вещества клетки (саркоплазматическая гипертрофия мышечного волокна).

На уровне клетки, при несрабатывании механизма восстановления ультраструктур (внутриклеточная регенерация, по Д.С. Саркисову) и ее гибели, в условиях нарастающих по интенсивности нагрузок, активизируются процессы кариокинеза (клеточная форма физиологической регенерации). Последнее сопровождается увеличением массивности клеточных скоплений, гипертрофией структур и требует от организма затрат биоэнергии и новых строительных материалов.

На уровне ткани при непосильности внешних нагрузок и невозможности адекватного поступления кислорода и питательных веществ с током крови (что осложняется при старении) происходит гибель специфических паренхиматозных элементов с умножением "менее прихотливых" cтромальных элементов соединительной ткани.

На уровне органа при избыточности внешних воздействий (например, механических) возникает нерациональная форма адаптивных изменений, экономически разорительная, не обеспечивающая достаточной биологической надежности, формирующаяся стремительно, нарушающая гармоничность строения [28].

На биоэнергетическом, психодинамическом, уровне непосильные нагрузки на психику человека выключают определенные области сознания, закрывая "створки" восприятия запредельных явлений.

На процессуально - психологическом уровне при избыточности чувственных аффектов субъективно нарушается сбалансированность реально пережитого, осознаваемого и иллюзорного, бессознательного. В условиях интеллектуальных перегрузок на фоне естественного в этих случаях психоэмоционального стресса человек переживает сознанием события, которых в действительности не было. Психологическая защита проявляется не "створчатостью", а иллюзорностью восприятия (это понятно тому, кто сам пережил подобное).

На духовном уровне иллюзорность проявляется лжепророчествами и лжеучениями. Ведь, как говорил в своей последней книге протоиерей о. Борис (Ничипоров), "человеческая энергия не существует автономно и тяготеет либо к высокой, Божественной энергии, либо к демонической" [27, c. 34]. Правда, при этом возникает неминуемый вопрос, столь обычный для России: а судьи кто?

На культурном уровне эффект пресыщения зачастую более губителен для личности и созидаемых ею групп, чем "оголодание".

На социальном уровне увлечение техницизмом, комфортом даже при наличии высокой духовности притупляет познавательную, творческую, созидательную активность.

На космическом уровне, хотя человек и влился в гармонию Вселенной, но - "с обратным знаком". Специфика его биологии такова, что всплески солнечной (геомагнитной) активности вызывают у него не активизацию процессов роста и развития (как это распространено среди иных животных и растительных форм), а торможение. Последнее особенно четко проявляется в "узловые" периоды онтогенеза - внутриутробный и пубертатный. Высокая восприимчивость человеческой биологии к космическим воздействиям и переход от "прямых" реакций к проявлениям "обратного рода" возникли, возможно, на путях антропогенеза. Ведь, как хорошо известно, мы стали людьми, затормозив внутриутробное развитие организма, включая ЦНС, и тем самым, с одной стороны, обезопасив процесс родов (из-за достижения большего соответствия между размерами плода и родовым каналом матери), а с другой - сделав ЦНС более пластичной и "обучаемой" после рождения. Аналогичного рода явления в ходе полового созревания "подарили" человечеству период юности как полезное для овладения знаниями временное пространство.

Интегративная экологическая антропология может использовать свои материалы для оценки значимости адаптивных изменений, совершающихся на разных иерархических уровнях системы "человек - окружающий мир" при изменении второго составляющего этой пары. По крайней мере следует разрушить заблуждения многих о первичности биологических проявлений этого процесса. На самом деле они отставлены во времени от совершающегося на социальном и психологическом уровнях. Ведь, собираясь в районы приполярного климата, да еще в зимний период, мы не подвергаем себя предварительному тренажу в холодильных установках, не формируем изначально меры биологической защиты. Мы интересуемся, насколько комфортные условия труда и быта будут предоставлены на новом месте жительства. Мы не обрастаем шерстным покровом, как представители ряда иных биологических видов, но обзаводимся мерами индивидуальной защиты в виде теплой одежды. Но главное - мы оцениваем весомость психологических мотивов, ориентирующих на перемену нашего бытия.

В последнем случае наш внутренний голос нередко звучит в согласии со словами великого Даниэля Дефо. Напомним, как отец Робинзона Крузо тщетно пытался внушить незадачливому сыну мысль о пагубности стремлений к перемене мест. "Какие другие причины, спросил он, кроме склонности к бродяжничеству, могут быть у меня для того, чтобы покинуть отчий дом и родную страну, где мне легко выйти в люди, где я могу прилежанием и трудом увеличить свой достаток и жить в довольстве и с приятностью? Отчизну покидают в погоне за приключениями, сказал он, либо те, кому нечего терять, либо честолюбцы, жаждущие достичь еще большего..." [29, c. 6, выделено нами - В.К. и Б.Н.].

Возникает впечатление, что в интегративной экологической антропологии происходит завышение биологических начал в ущерб психологическим и социальным - при изучении механизмов адаптации человека к новым условиям труда и быта, субэкстремальным природно-климатическим воздействиям, радикальным социальным подвижкам. Ситуация объяснима возможностями свободного биологического моделирования этих состояний на экспериментальных животных. Подобная возможность отпадает при изучении психологических проявлений адаптивных реакций. Ведь психология человека (не говоря уже о его духовности и социальности) уникальна и моделируема на экране компьютера (при достаточно ограниченных возможностях), но не в приматологической или иной экспериментальной лаборатории. Для личности средой ее рабочего или бытового окружения служат другие личности и устанавливаемые в ходе совместной деятельности отношения между ними. Эта область интегративной экологической антропологии граничит с социальной психологией и социологией. Хотя межпартнерские отношения изучаются и на иных психологических уровнях. Например, нельзя не вспомнить ставшие уже классическими наблюдения В.В. Белоуса и его сотрудников о роли сходства и различий по свойствам темперамента для результативности совместной деятельности [30]. Не вторгаясь в эту специфическую область человековедческих знаний, выберем для модельного рассмотрения ситуацию взаимодействия человека и машины (компьютера), при которой межпартнерские взаимоотношения моделируются в "усеченном" варианте, при естественном отсутствии атрибутов личности у одного из соисполнителей.

От взаимодействия человек - человек к партнерству <человек - орудие>. Чисто психологический компонент адаптации человека к новым экологическим условиям проявляется в условиях приспособления к совместной деятельности, при сотрудничестве людей. Для человека коллектив, в котором он находится, тоже служит фактором экологии. Соучастие в выполнении трудовых операций, способность усвоить стиль поведения других личностей даются человеку не просто. В результате в одних случаях общая производительность и индивидуальный вклад в нее оказываются высокими, а в других - низкими. Это зависит от степени совместимости личностей, участвующих в общем деле. Как правило, противоположности легче друг с другом сходятся, "стыкуются", чем однородности. Так, в психологической лаборатории В.В. Белоуса в Перми, а затем - в Пятигорске было установлено преимущество в выполнении стандартных заданий экспериментальными парами, составленными из представителей разных типов темперамента - психодинамики над теми партнерами, которые оказались одинаковыми по психодинамическим особенностям.

Учитывая, что семейная жизнь каждодневно создает ситуации благо или неблагополучного сотрудничества и что от результативности последнего зависит степень устойчивости семьи, следует поддержать точку зрения о большей устойчивости союза между противоположными по свойствам темперамента супругами. При этом сводятся к минимуму возможности взаимной конкуренции, выяснения отношений и преобладают стремления к взаимодополняемости. Невольно припоминается древнегреческий миф, приведенный Платоном в его "Диалогах" [31]. Речь идет о последствиях "рассечения" женомужей (андрогинь) на две половинки по распоряжению Зевса.

Возникли симметричные (мужчина - мужчина или женщина - женщина) и асимметричные половинки (мужчина - женщина). Согласно Платону, вся дальнейшая жизнь этих существ сопряжена с поиском утраченной половинки. Но ведь большего благополучия и распространения в мире достигают пары, представленные асимметричными "половинами". Недаром явления противоположного рода именуются сексуальными меньшинствами. При этом добавим, что по ходу цивилизации доля "меньшинств" в общей массе населения, вероятно, прогрессивно убывала.

Любой трудовой процесс - от выделывания звериных шнур неандертальцем до создания теории относительности Альбертом Эйнштейном - есть процесс сотрудничества человека-исполнителя с орудиями труда. Кремниевый нож неандертальца и массив научных знаний А.Эйнштейна - орудия труда в первом случае физического, во втором - умственного.

Сотрудничество с орудием - фактически общение с самим собой. Ведь орудие - дело рук или интеллекта самого человека. В этом случае кооперация человек-орудие основывается на их максимальной психологической контрастности, ибо, попросту говоря, "бездушное" орудие лишено психологии. Однако при высших формах технического совершенства возникает иллюзия "интеллектуализации", "одушевления" этих вспомогательных для человеческого труда средств.

Внедрение в жизнь персональных компьютеров на исходе ХХ века, использование широкой гаммы компьютерных игр довершило для человека дело, начатое в 20-е гг. в связи с широким распространением (разумеется, за рубежом) личного автотранспорта.

Автолюбитель - обычно мужчина, владелец персонального компьютера, как правило, он же. Получив металлического "спутника" своей судьбы, мужчина заполняет во многом пустоту своей жизни в нерабочее время, уходит от нередко отягощающего его одиночества.

Женщине эти чувства менее знакомы, так как быт, семья, дети создают повседневно ситуации, требующие разрешения. Мужчина в семье более далек от этих забот и нередко даже при наличии жены и детей испытывает комплекс отдаленности, дисгармонию личности, ощущение эмоциональной неухоженности, отсутствие полномочий лидера. Автомашина и персональный компьютер позволяют вернуть чувства самоуважения, испытать себя ответственным хотя бы за эти металлические "детища".

Гармонизация личности, разрушение складывающегося комплекса социальной бесполезности или малонужности снижают тягу к наркотическому или алкогольному отключению, нормализуют психоэмоциональное состояние и при понимающей и заботливой супруге могут способствовать оздоровлению внутрисемейных отношений. Конечно, при отсутствии взаимопонимания новая ситуация создает немало поводов для очередных конфликтов, и санирующее семейные отношения воздействие новой техники сменяется противоположным эффектом.

Как это ни парадоксально, металлический посредник (автомашина, персональный компьютер) могут служить источником иллюзии эмоционального да и немалого интеллектуального возрождения. Конечно, это не более чем иллюзии. Ведь ни одна машина не способна заменить естественное человеческое общение. Можно "научить" компьютер играть в шахматы и превратить его в сильного соперника. Однако шахматная партия - это борьба личностей в первую очередь и лишь шахматистов - во вторую. Поэтому подобного рода состязания способны украсить шахматную теорию, но не шахматную жизнь.

Таким образом, компьютеризация общества снимает депривированность и как результат - агрессивность отдельных его представителей. Тем самым повышается " накал" человеческого, духовного в современном человеке.

Подведем некоторые промежуточные итоги. Экология человека представлена сегодня как узкой областью научной конкретики, так и широкой "порослью" научно-нравственных интересов, проникающих в различные сферы знания в виде так называемого экологического императива, по Н. Моисееву [3]. Экологическая антропология имеет много общих интересов с экологией человека, подчиняясь организационным принципам и идейному настрою интегративной антропологии, теоретические установки которой мы уже обсуждали [17]. Среди последних были рассмотрены иерархические уровни взаимодействия человека со средой обитания, однако заслуживает особого внимания широкое варьирование результатов этих взаимодействий. Фенотипическое их проявление возникает как адаптация индивида и личности со свойственными им соответственно уровнями реактивности организма и восприимчивости (внушаемости) личности к внешним воздействиям со стороны природной или социальной среды. Итак, вспоминая древнюю притчу о мире, покоящемся на трех слонах (китах), и перенося сказанное на интегративную экологическую антропологию, воспримем ее фундаментальными составляющими соматопсихическую целостность (единство тела-души-духа), ее упорядоченность в составе ряда иерархических уровней и, наконец, широкую гамму приспособлений человека к окружающему его миру при их разноуровневых проявлениях. Детальнее всего адаптации человека к воздействиям среды прослежены для анатомо-физиологических свойств организма. Их анализу посвящен экологоморфологический раздел интегративной экологической антропологии, к рассмотрению которого мы сейчас приступим.

Экологическая морфология: биогенный аспект. Человек интегрально социален, однако его биология не ущербна, а, наоборот, имеет высшую, надживотную форму раскрытия. К такому заключению мы пришли, обсуждая на основе взглядов В.В. Орлова, П.К. Анохина, В.В. Куприянова и др. философские основы современной интегративной педагогической антропологии [17]. Поэтому в экологии человека можно выделить биологический (биогенный) уровень, включающий общебиологические закономерности влияния среды на организм, и социальный (социогенный) как известную деформацию биологических начал в условиях реального человеческого бытия. Биологические аспекты подлежат рассмотрению с позиций исторической адаптологии (в ходе эволюции, при изменениях на генетическом уровне под действием мутаций и механизмов естественного отбора, по Ч. Дарвину) и онтогенетической адаптологии (в ходе индивидуальных адаптаций, затрагивающих фенотип особи, но не закрепляющихся в наследственности).

Совмещение этих научных направлений представлено в исследованиях, выполненных на генетически однородных животных чистых (инбредных) линий. Выведение линий связано с использованием механизмов искусственного отбора при мнгократных близкородственных скрещиваниях животных. В результате достигается столь большая наследственная однородность особей в пределах линии, которая может быть уподоблена генетической идентичности монозиготных близнецов. На модели инбредных животных изучалась, в частности, роль дифференцированных двигательных режимов в процессах роста и развития организма животных. Наследственная однородность экспериментального материала повышает достоверность производимых наблюдений, однако чистые линии интересовали экспериментаторов чаще всего лишь для более точного анализа средовых воздействий на онтогенез. Межлинейные сопоставления при одном и том же режиме двигательного воспитания не производились. Наследственные различия нормы реакции организма на эти внешние воздействия не изучались.

Основываясь на этом, мы (Б.А. Никитюк) с коллективом сотрудников в 70-е годы предприняли попытку исследовать на крысах двух линий (Август и Вистар), мышах трех (С57Вl/6, CBA, CC57Br/Mv) и гибридах первого поколения F1 от скрещивания линий C57Bl/6 и СВА влияние режимов гипокинезии, нормокинезии и гиперкинезии на процессы роста и развития. Изучались: двигательная активность, размеры тела, его состав, макро- и микроскопические особенности строения костной и хрящевой тканей (Б.И. Коган, Ю.С. Антипов), весовые показатели внутренних органов и некоторые особенности обмена веществ (Б.И. Коган, В.А. Ермольев, В.Е. Филенко), особенности морфологии и физиологии печени (В.А. Ермольев) и почек (В.Е. Филенко). Условия гипокинезии достигались выращиванием животных в тесных клетках-пеналах, где они находились на протяжении 60 дней (2 - 3 месяцы жизни) по 23 часа в сутки для крыс и по 12 часов для мышей). Режим гиперкинезии моделирорвался систематическими упражнениями подопытных животных в беге на третбане. Скорость бега - 20 м/мин для мышей и 30 м/мин для крыс. В начале опытов длительность бега составила 3 минуты. Затем ежедневно она увеличивалась на 1 минуту и к концу опытов достигла 60 минут. При этом длина пробега равнялась 1200 метрам у мышей и 1800 - у крыс. Подробности наблюдений опубликованы нами ранее [32]. Сейчас же привлечем внимание читателя лишь к изменению спонтанной двигательной активности, как отражающей состояние нервной системы и, несомненно, имеющей интегральное значение. При планировании экспериментов предполагалось, что изменения двигательной активности будут иметь компенсационный характер: при моделируемой гипокинезии "нормализация" ее суммарного объема произойдет за счет нарастания количества движений, при гиперкинезии - при уменьшении подвижности животных. Предположения не подтвердились. В свободных условиях животные, подвергавшиеся усиленному тренажу, оказались примерно вдвое мобильнее, чем животные с ограничениями двигательного режима. Таким образом, стереотип двигательного поведения подвержен воспитанию и сохраняет устойчивость вне экспериментальных условий. Вместе с тем в воспитании "потребности" в двигательной активности наследственность образует фон для реализации средовых воздействий. Важно отметить, что межлинейные отличия спонтанной двигательной активности нарастают с повышением двигательных нагрузок. Следовательно, при критичности экологических ситуаций наследственные особенности проявляют себя более отчетливо.

Моделирование индивидуальных адаптаций к дозированным двигательным режимам на инбредных животных подтверждает, с одной стороны, влияние физических нагрузок на рост и морфофункциональное созревание организма в целом и отдельных его частей, а с другой стороны - зависимость эффекта этого экзогенного воздействия от наследственно обусловленных особенностей организма. Экологические факторы не проявляют своего действия в отрыве от генетических свойств организма, определяющих норму его реакции на внешний агент. В этой связи не будет, видимо, ошибкой говорить о взаимодействии наследственных и средовых влияний как основном механизме роста и развития организма.

Биологические закономерности могут быть изучены на животных при создании экспериментальных моделей, а также в сравнительно-экологических наблюдениях, однако необходима корректность при переносе этих данных на человека. Выглядит, например, экологическим упрощением сравнение человека с животными по такому признаку, как масса тела, а вернее, те далеко идущие выводы, которые из этого делаются. Так, Н. Давид [33] высчитал, что из 1 млн. видов, населяющих нашу планету, около 700 отличаются размерами тела, не меньшими чем у человека. Крупные животные по сравнению с мелкими имеют большие ареалы, но меньшую численность. Человек при его размерах тела и высокой численности служит видимым исключением из установленной закономерности, в чем автор усматривает исходную причину нарушения экологического равновесия на планете.

Зоологами при изучении внутривидовой изменчивости у животных в разных природных условиях установлен ряд особенностей строения, названных правилами и вошедших в литературу под фамилиями ученых-первооткрывателей - Клогера, Бергмана, Аллена, Ренча. Обсуждаемые ниже морфологические свойства имеют как гено-, так и фенотипические причины своего проявления, то есть возникают в ходе эволюционных или индивидуальных приспособлений.

Правило Клогера: в условиях жаркого и влажного климата кожные покровы животных более пигментированы. Правило Бергмана: при снижении температуры среды до достаточно низких значений масса тела теплокровных животных увеличивается, а при повышении температуры - уменьшается. Правило Аллена: при жизни в условиях холодного климата выступающие части тела (хвост, ушные раковины, конечности) укорачиваются, тогда как в жарком климате они удлиняются. Правило Ренча: условия холодного климата способствуют накоплению жировой ткани (см. правило Бергмана) и развитию значительного волосяного покрова.

Указанные морфоэкологические соотнощения связаны с особенностями терморегуляции и теплообмена в системе организм - внешняя среда. Жировая ткань - субстрат аэробного энергообеспечения, поэтому при снижении внешней температуры и повышении теплоотдачи организмом потребности в жиронакоплении возрастают (правила Бергмана и Ренча). Выступающие части тела усиливают теплоотдачу за счет прироста площади поверхности тела. При низких внешних температурах экономия энергозатрат организмом достигается за счет уменьшения площади кожных покровов относительно массы тела; при высоких температурах охлаждению организма и повышению энергорасходов способствует увеличение этого отношения (правило Аллена). Механизмом морфоэкологических преобразований служат, возможно, локальные изменения роста при гормональной ситуации, возникающей в условиях стресса, по Г. Селье. Температурные режимы внешней среды, разнящиеся от состояния физического оптимума, служат фактором стрессогенного действия.

Не следует воспринимать эти "правила" как строго обязательные, скорее это - лишь тенденция, реализация которой зависит от многих плохо предсказуемых условий. В опытах на инбредных (генетически идентичных) крысах при использовании различных температурных режимов показано, что правило Бергмана хорошо подтверждается как при высокой, так и при низкой температуре [34, 35]. Вместе с тем правило Аллена не проявило себя в экспериментах со снижением температуры, хотя при повышении температуры сохранило свое действие. В экспериментах на инбредных мышах доказано, что при адаптации к холоду генетическим преимуществом служит повышенная (за счет жировой ткани) масса тела, а для высоких температур - удлиненный хвост [36]. Выращивание белых мышей при различных температурных режимах (8°, 21°,33(C) выявило ускоренное формирование этого полезного в условиях жары адаптивного признака: рост хвоста в длину при 33(шел втрое быстрее, чем при 8°, а по конечной длине хвоста животные "высокотем-пературной" группы превосходили всех остальных [37]. Адаптация к условиям холода отразилась на строении костной ткани: хвостовые позвонки имели суженные тела, утолщенный слой компактного вещества и более плотное расположение перекладин губчатого вещества [38].

Предпринимаются попытки переноса некоторых из вышеуказанных морфоэкологических правил на человека и реконструкции этапов расогенеза с учетом биологических закономерностей. Это относится к выяснению причин более темной пигментации кожи у представителей негроидной расы, сформировавшейся в условиях экваториального климата, сравнительно с европеоидной - более северной по территории своего расселения (правило Клогера). Правило Ренча привлекают к объяснению феномена стеатопигии у женщин - бушменок в репродуктивноактивном возрасте [39]. Эта этническая группа исторически сформировалась в суровых условиях пустыни Калахари при резких перепадах дневных и ночных температур и нередком отсутствии водных источников. Запасы жировой ткани в организме женщин способствовали их выживанию и продолжению рода. Сопряженность этого явления с детородной функцией свидетельствует о вероятном участии в накапливании жировой ткани половых гормонов. В допубертатном и постменопаузальном возрасте стеатопигия не выражена, так как утрачивает свою сохраняющую вид функцию.

В литературе обращается внимание на отношение массы тела к площади его поверхности в связи с проживанием на севере или юге: у групп населения северного происхождения значение индекса выше. Так, среди жителей Израиля [40], иммигрировавших из разных стран, этот индекс составил у уроженцев юга Африки - 36,7, ее севера - 38,5 и Европы - 39,2 кг/кв.м. Среди жителей Китая у выходцев с Севера индекс составил 36,0, в Центральном Китае - 34,3, а в Южном - 30,9 [41].

Нелишне помнить, что климатические влияния - лишь часть большой суммы факторов, исторически определявших физический тип человека. То, что справедливо в первом приближении, может оказаться неоправданным при более детальном рассмотрении. Вызывают сомнения, например, попытки использовать краниологические особенности жителей Арктики монголоидного происхождения с позиции данных, полученных при выращивании крыс в условиях низких температур [42]. При 90-суточной экспозиции растущих крыс при температуре 5(С отмечена задержка роста лицевого скелета в ширину и бедренной кости в длину. Некоторые монголоиды (эскимосы, алеуты) отличаются суженностью носового отдела скелета лица при общем удлинении и уплощении последнего. Однако проводить какие-либо аналогии между формой лицевого скелета человека и крысы, по меньшей мере, неосмотрительно. Сейчас все большее распространение в экспериментальной морфологии получают лабораторные приматы. Их следует шире использовать и в интересах экологической морфологии. Кроме того, совпадения исторических и индивидуальных адаптаций даже при сходных экологических условиях не могут быть достаточно и убедительно полными.

Тем не менее эволюционно сформировавшиеся биологические (биогенные) эколого-морфологические закономерности существуют; ведь человек вышел из мира животных и несет в себе следы пройденного эволюционного пути. Эколого-морфологические параллели позволяют найти отгадку одного из противоречий учения о расогенезе. Современное человечество, как известно, подразделяется на три большие расы: европеоидную, негроидную и монголоидную. Они соотносятся друг с другом по-разному, в зависимости от выбора сопоставляемых признаков. Еще в 60-х годах нашего столетия было показано, что по генным частотам пяти ведущих систем групп крови (АВО,Rh, MNS, Di, Fy) европеоиды и негроиды образуют одну общность, а монголоиды вместе с коренными жителями Австралии - другую [43]. Позже была показана исходная близость европеоидов и негроидов по данным одонтоглифики [44].

Однако использование антропометрических оценок привело к прочно устоявшимся и почти традиционным представлениям о преобладающем сходстве негроидов и австралоидов (недаром их нередко считают представителями единой австрало-негроидной расы), тогда как европеоиды обнаруживают большие совпадения с монголоидами. В 70-х годах эта точка зрения получила подтверждение в краниометрических исследованиях 17 популяций разного расового происхождения [45]. Сопоставление краниометрических данных с выраженностью климатических факторов методами корреляционного анализа привело к представлениям о существенных эколого-морфологических зависимостях [46]. Учет природно-климатических влияний позволил примерить противоречия генетической (серологической) и морфологической (кранио-метрической) моделей расогенеза, так как в скорректированном виде европеоиды краниометрически оказались более сходными с негроидами, а монголоиды с австралоидами.

Нелишне привести здесь мнение одного из ведущих советских антропологов В.П. Алексеева о роли природных факторов в расогенезе: "Результаты этого (эколого-морфологического - В.К. и Б.Н.) сопоставления оказались очень обнадеживающими - получены высокие положительные корреляции между шириной носа и среднегодовой температурой, высокие отрицательные - между среднегодовой температурой и признаками, характеризующими развитие тела в ширину. Во всех этих случаях полученные результаты разумно интерпретируются с физиологической стороны" [47, c. 253]. Однако, "как ни велика роль адаптаций к окружающей среде в расообразовании, они не являются единственным содержанием расообразовательного процесса - огромное значение имеют социальные адаптации и вообще социальные факторы расообразования..., а также популяционно - генетические механизмы" [47, c. 255-256].

О роли природной среды на путях антропогенеза свидетельствует и Т.И. Алексеева: "Фактор холодового стресса выступает ведущим и для связей морфофункциональных признаков со средовыми факторами. Интерпретация этих связей показывает, что с увеличением индекса "суровости" погоды (комплексная характеристика действия на организм низких температур - В.К. и Б.Н.) укрупняются размеры головы и лица, расширяется грудная клетка, уменьшаются продольные размеры тела, понижается жироотложение" [48, c. 170, 174]. Тем не менее старейшина российской антропологии В.В. Бунак призывал к более осторожному использованию "экологичес-ких правил" в трактовке эволюционного прошлого человечества. Приведем весьма характерное его высказывание, заранее принося извинение читателю за столь обширное цитирование: "Предположение о том, что уплощение переднего плана лица (правило Аллена - В.К. и Б.Н.) является приспособлением для защиты от отморожений, не согласуется с тем фактом, что такой народ, как китайцы, у которых лицевой скелет сильно уплощен, ни в современную эпоху, ни в отдаленные времена не нуждались в защите от холода. Уплощение переднего плана лица неразрывно связано с особенностями строения многих структурных элементов - гайморовой полости, переносья, глазниц, носовых отростков, лобных костей и косвенным образом - с особенностями строения решетчатой кости, альвеолярных отростков верхней и нижней челюстей. Столь сложный комплекс особенностей имеет глубокие корни в эволюционной истории вида, и движущей силой его формирования, наверное, были не климатические, а другие морфогенетические факторы" [49, c. 421]. Следовательно, экологические трактовки структурных особенностей организма человека на индивидуальном или групповом уровнях требуют разумной взвешенности и разносторонности подходов и не приемлют редукционизма.

Экологическая морфология: социогенный аспект. Человек испытывает воздействия не только окружающей природно-климатической среды, но и созданной его собственными усилиями так называемой антропогенной среды. Ее источником служат возникающие в обществе отношения человека к миру вещей и людей. Человек преобразует свое окружение в процессе труда. "Труд есть, прежде всего, процесс, совершающийся между человеком и природой, процесс, в котором человек своей собственной деятельностью опосредствует, регулирует и контролирует обмен веществ между собой и природой" [50, c. 188]. Труд во всех проявлениях (профессио-нальная, спортивная, учебная и другие виды деятельности) и в своей осознанной форме присущ только человеку, предъявляя к нему повышенные сравнительно с бездействием требования, что усугубляет состояние организма при адаптации к новым природным условиям. Человек не существует вне трудовой деятельности, поэтому приспособление к запросам профессиональной, спортивной, учебной деятельности служит важнейшим разделом интегративной экологической антропологии, формируя ее социогенный аспект. При этом делается возможным с разных, включая морфофункциональные, позиций оценить значение человеческого фактора, представления о котором вошли в литературу, прежде всего философскую и психологическую, в 80-е годы. Они, как это явствует из нижеследующей цитаты, имеют прямое отношение к современной интегративной антропологии.

"Когда речь идет о человеческом факторе и его роли в жизни общества, то обычно в первую очередь имеются в виду настроения и чувства людей, их привычки, социальные установки, ценностные ориентации, стереотипы индивидуального и группового поведения, подражание, внушение, способности, склонности и мотивы, субъективное отношение личности к окружающей действительности, межличностные отношения, психологический климат в коллективах, психологические барьеры и многие другие, по существу психологические, явления, возникающие в процессе деятельности людей и их общения друг с другом" [51, c. 52].

Существует и иной подход, социально-философского плана, когда <человеческий фактор> рассматривается как "фактор истории, движущая сила социального процесса, субстрат социальной формы движения материи, а активация человеческого фактора - как развитие форм исторического творчества масс" [52, c. 18]. Однако, "как бы ни понимался человеческий фактор, с каких бы позиций ни подходили к нему, бесспорно: человеческий фактор есть активность людей" [52, c. 21, выделено нами - В.К. и Б.Н.].

Перспективы развития общества зависят от совокупной активности всех его членов. Роль этого фактора выясняется многими науками - социологией, психологией, медико-биологическими и другими. Морфология свои позиции здесь еще в должной мере не определила. Недостаточно четко очерчены задачи, не намечены ориентиры исследовательской работы. Однако морфология на современном этапе своего развития многое делает для успешного использования человеческого фактора в тех ее областях, которые принято называть прикладными. Это неминуемо отражается и на состоянии морфологической науки в целом, настрое научной мысли и многообразии методического арсенала.

Человеческий фактор раскрывается в деятельности человека - осмысленных, конкретных и продуктивных особенностях его бытия. Как и категория человеческого фактора, понятие деятельности обсуждается в литературе в основном с позиций психологии. За основу берется трудовая деятельность при производном характере остальных ее видов. Однако существуют и немалые внепсихологические акценты в разработке этой проблемы. Ведь объектом и механизмом-исполнителем трудовых актов служит человек со всем биологическим оснащением его природы, без и вне которого деятельность становится абстракцией.

Любая деятельность имеет по меньшей мере двоякий итог: исполнение задуманного и происходящие при этом биологические затраты. Методически морфология позволяет оценить масштаб последних.

Деятельность (спортивная, учебная, воспитательная и др.) реализуется в условиях конкретного природного и социального окружения; управляя ими, можно воздействовать на конечный результат. Анализ условий протекания характеризует деятельность с позиций экологии. Экологический подход к изучению этого явления не менее закономерен и перспективен, чем психологический, социологический или какой-либо другой.

Человек как субъект деятельности привлекает эколога и морфолога в двух равноправных отношениях: при выяснении последствий профессиональной, спортивной, учебной или иной деятельности для состояния структур организма и при изучении морфологических особенностей, обеспечивающих оптимальную результативность деятельности или проявляющихся в формировании индивидуального стиля деятельности. В первом случае в центре внимания находятся морфологические аспекты адаптации организма к условиям деятельности, во втором - вопросы отбора (ориентации): профессионального, спортивного, экологического, эргономического и т.п.

Степень осознанности морфологами этих направлений развития научной мысли неодинакова. Вопросы адаптации организма к профессиональным или экологическим условиям традиционны для морфологических исследований. Задачи отбора (ориентации) представляют значимость для специалистов по спортивной морфологии, профессиональной патологии и гигиены; именно они вырисовывают нам облик грядущей морфологии - науки, учитывающей запросы деятельности человека, оптимизацию возможностей человеческого фактора.

Для профессионального и спортивного направлений экологической морфологии ведущим фактором, формообразующим организм, служит механический. Со времен П.Ф. Лесгафта влияние механических нагрузок на организм, и прежде всего его костно-суставной аппарат, широко изучается анатомами и антропологами. Еще в 70-х годах прошлого столетия П.Ф. Лесгафт установил прямую связь между размерами костей и действием окружающих их мышц. Уточнения в понимание структурно-функциональных зависимостей в строении кости были затем внесены работами В.В. Бунака, Б.А. Долго-Сабурова, Д.А. Жданова, В.Г. Ковешникова, М.Г. Привеса, Ф.В. Судзиловского и др. Однако перед этими и многими другими исследователями не вставал, как правило, вопрос разграничения биологических (биогенных) и социальных (социогенных) аспектов в общей сумме морфологических проявлений адаптации костей к механическим воздействиям. Между тем существуют противоречия, не объясненные пока с позиций традиционного функционально-анатомического подхода, развивающего идеи П.Ф. Лесгафта и его последователей. На примере этих противоречий можно отдифференцировать социогенные проявления в адаптации костей к условиям двигательной деятельности - от биогенных, что имеет общеэкологический интерес.

Пропагандистом и организатором изучения профессиональной и спортивной анатомии в нашей стране явился почетный академик Международной академии интегративной антропологии профессор М.Г. Привес [53]. Сорок лет назад, когда начинались и приобретали ускорение эти исследования, механизация труда в производстве еще не была высокой, поэтому последствия профессиональных нагрузок морфологически были весьма отчетливы. Однако уровень спортивных нагрузок того времени не был столь высок, как сейчас. Поэтому морфологические проявления спортивной деятельности не казались столь существенными. В скелете (а именно он служил объектом основных наблюдений М.Г. Привеса и его сотрудников) наиболее механически нагружаемые участки демонстрировали признаки рабочей гипертрофии - при усилении костеобразования, увеличении размера костей, укреплении механических свойств костной ткани и т.п. Сделанные наблюдения соответствовали классическим представлениям П.Ф. Лесгафта о <положительном> влиянии усиленной двигательной активности на костную систему: "Кости развиваются равномерно и тем сильнее, чем больше деятельность окружающих их мышц. При меньшей деятельности со стороны этих органов они становятся тоньше, длиннее, уже и слабее" [54, c. 111]. Справедливо, правда, заметить, что не только уровень механических перегрузок, но и гигиеническая культура и просвещение среди занимающихся спортом, равно как и мера ответственности тренера за состояние здоровья своих питомцев, отражаются на состоянии организма. Во времена П.Ф. Лесгафта, к примеру, спорт не стал еще состязанием на достижение <сверхрезультатов>, однако однообразная мышечная деятельность и ее <узкопрофильность> имели неблагоприятные последствия в виде дисгармонизации организма. П.Ф. Лесгафт усматривал поэтому ряд преимуществ в древнегреческой системе физического воспитания и атлетизма, как обеспечивающей равномерную физическую нагружаемость организма. Однако не спорт как <вершина> двигательной деятельности и физического совершенства человека, а издержки околоспортивного окружения вызывали порою возражения со стороны великого анатома.

П.Ф. Лесгафт сто лет назад свидетельствовал о неблагоприятных воздействиях на растущий организм двигательных перегрузок. Однако те же опасности сохранились и по сей день: упование на беспредельные возможности тренировочного процесса при недоучете полезности и необходимости спортивного отбора (ориентации) нередко приводит организм спортсмена к субэкстремальному состоянию. В этом - одно из противоречий биогенного и социогенного подходов в современной экологической морфологии.

Сходная ситуация возникает при недооценке значимости экологического подбора лиц, наиболее приспособленных к жизни в условиях Крайнего Севера, тропического Юга или высокогорья. А так как стихийные мигранты не просто живут в условиях, к которым не приспособлены, но должны активно функционировать как труженики, производители, то последнее нередко имеет неблагоприятные биологические последствия. При этом ущерб наносится не только состоянию здоровья человека, но и карману государства, которое управляет миграционными процессами и несет немалые расходы. Трудности экологического окружения имеют не только природный, но и рукотворный характер. В частности, при загрязнении окружающей среды промышленными выбросами. Организм вынужден приспосабливаться к этим условиям, которые в той или иной мере отражаются на человеческом факторе - состоянии здоровья человека, производительности его труда и т.п.

Исторически сложилось деление медицины на профилактическую - нормологию, валеологию - и клиническую, имеющую дело с патологией, нозологией. Однако реальность отмеченных выше условий экологической отягощенности - в существовании промежуточных состояний, уже не нормальных по практикуемым гигиеническим нормативам, но еще не строго патологических, то есть не сопряженных с определенной нозологией. Это пограничное состояние - источник предболезни, развития предпосылок к ее возникновению. Предпатологию обычно относят к категориям нормы. "Понятие предпатологии можно определить как такое состояние организма, при котором имеющиеся патологические изменения в нижележащих структурных уровнях не сказываются на оптимальности его функционирования" [55, c. 169].

Занятые спортивной морфологией специалисты функционируют в пределах нормологии. Иного не позволяют кадры этих специалистов, состоящие не только из медицинских анатомов, но и из антропологов с университетским образованием и выпускников физкультурных вузов. Спортивный морфолог не обязательно располагает медицинской подготовкой, для него не менее, а, пожалуй, более важна хорошая подготовка в области теории и методики физической культуры, ряда других спортивных наук.

Морфолог, решающий проблемы экологии, должен иметь хорошую биологическую подготовку. Морфологов, познающих человеческий фактор нередко в экстремальных ситуациях социального и природного окружения, сближает друг с другом исходная нормологическая позиция. Но не только. Их действия носят практический характер: они не созерцатели изменений организма, а нередко их трансформаторы, управляющие ходом приспособительных изменений, процессами адаптациогенеза.

Интересы управления требуют четкого понимания путей и механизмов адаптации, ее надежности, меры затрат организма ("стоимости", цены адаптации). Наконец, говоря словами В.В. Маяковского, надлежит знать: "Что такое хорошо и что такое плохо". Ведь любое управление должно иметь по меньшей мере два ориентира для оценки существующего состояния.

Морфологические наблюдения в пограничных областях нередко истолковываются специалистами по нормальной и патологической морфологии неоднозначно. Необходимы детальные морфологические описания явлений, наблюдаемых в экспериментальных исследованиях при экстремальных или субэкстремальных воздействиях на организм. Важен субстрат изменений, а наименования ему могут даваться в духе существующих научных традиций, хотя настало время и для унификации ряда морфологических понятий. Некоторые из них сложились в сфере так называемой прикладной морфологии.

Например, в экологическую антропологию В.П. Казначеевым введены представления о стратегии адаптации [56]. Учитывается длительность приспособления организма к новым условиям среды и надежность возникающих при этом механизмов. Быстро возникающий, но недостаточно надежный вариант адаптации по аналогии со спортивной терминологией был назван спринтерским, медленно возникающий и длительно сохраняющийся - стайерским. Речь идет о различных качественных состояниях организма, определяемых его конституцией. Однако морфологические отличия лиц с этими конституциональными формами адаптации пока не привлекли к себе должного внимания. Разграничения проводились лишь на физиолого-биохимическом уровне.

Правомочно говорить о разных путях преобразования структур соответственно изменившимся условиям жизнедеятельности. Структуры, возникшие в ходе адаптации, могут отличаться по своему вкладу в соматопсихическое благополучие индивидуальности на данный момент времени и на перспективу. Резервная мощность, потенциал адаптабельности на ближайшее или отдаленное будущее проявятся по-разному. Неодинакова и энергетико-пластическая <стоимость> структурных перестроек.

Рациональная и нерациональная формы адаптации. Начиная с 80-х гг. в спортивной морфологии сложились представления о реальности двух крайних форм адаптации организма к повышенным двигательным нагрузкам - рациональной и нерациональной [57]. Обозначения взяты из теории физической культуры, где говорится о рациональности и нерациональности тренировочного режима, объема нагрузок и т.п. Единство терминологии должно указать тренерам и спортивным морфологам на существующие зависимости: рациональные построения тренировочного процесса ведут к одноименным проявлениям адаптации организма; издержки тренировки осложняются нерациональностью адаптивных изменений. Предложенные термины - рабочие, используемые с указанной выше целью. Распространять их за пределы спортивной морфологии не кажется целесообразным.

Высказываются возражения: адаптация всегда полезна для организма, если же ему наносится ущерб, то речь идет не об адаптации, а о ее противоположности - дезадаптации, или срыве адаптации. На это можно возразить следующим. Полезность всегда относительна. Сиюминутный выигрыш для организма может осложниться отсроченными затруднениями. То, что когда-то было полезным для организма, затем исчерпало свои возможности. Любая болезнь проявляет себя как противоборство организма с причиной заболевания, вызывая в нем защитно-адаптивные изменения. Однако ведь нередко организм расплачивается за это утратой трудоспособности, потерей здоровья или жизни.

Существуют представления о <стоимости> адаптивных изменений, за которые организм <выплачивает> разную цену. Д.С. Саркисов образно отметил, что организм способен жертвовать отдельными своими структурами ради сохранения общеорганизменных функций [58]. Созданное Д.С. Саркисовым учение о различных формах внутриклеточной и клеточной регенерации показывает, что для организма выгоднее обновление на молекулярном или внутриклеточном уровнях. Клеточная регенерация ведет к образованию новых клеток при затратах пластических веществ (белков, жиров, углеводов, минералов) и энергии. Она менее рентабельна. Поэтому мера полезности для организма любого адаптивного изменения всегда условна.

Наблюдая за процессами адаптациогенеза от начала и на всем их протяжении (а это необходимо спортивному морфологу), следует признать, что явления дезадаптации возникают в динамике адаптивных изменений как осложнение <нормального> их течения. Однако то, что им предшествует, условно нормально лишь по внешним проявлениям, но не по механизмам процесса или срокам их реализации. И эти хронологические нарушения при развертывании адаптивных изменений могут быть установлены. Разве покрываются они термином <дезадаптация>? Это скорее диссинхроноз процессов адаптациогенеза.

Налицо новое в учении об адаптации явление, которое условно названо нерациональной формой адаптации. Рациональность и нерациональность - это для спортивного морфолога принципы оценки состояния организма в условиях его физической (двигательной) нагружаемости, вплоть до субэкстремальных значений. Каковы критерии оценки? Среди главенствующих мы учитываем экономичность, биологическую надежность, темпы и синхронность - асинхронность адаптациогенеза, гармоничность - дисгармоничность изменений.

Первый из этих принципов подвергся обсуждению выше. Экономичнее то, что достигается меньшей ценой для организма, позволяя экономить энергию и строительные материалы - белки, жиры, углеводы, минеральные соединения при использовании, например, механизмов молекулярной и внутриорганоидной регенерации, по Д.С. Саркисову. При этом масса живого вещества остается неизменной, и нет надобности в ее приросте как при органоидной или клеточной формах физиологической регенерации.

Мера биологической надежности структур, возникающая в ходе адаптации, неодинакова. Например, адаптация растущей кости к механическим нагрузкам может происходить при расширении диафиза и костномозговой полости, стабильном или даже истончающемся компактном веществе. Но возможен и иной путь: при неизменности или даже сужении диафиза, сужении костномозговой полости и отчетливом утолщении компактного вещества. Биомеханические свойства кости - ее устойчивость как механической конструкции - в первом случае выигрывают, во втором - проигрывают.

При важности двух первых критериев третий имеет, на наш взгляд, решающее значение. Стремительное, сжатое во времени, протекание процессов адаптациогенеза не дает возможности организму в полной мере воспользоваться преимуществами молекулярной и внутриклеточной форм физиологической регенерации. Адаптация приобретает не интенсивный, а экстенсивный характер развития: достигается ценой высоких затрат энергии и пластических веществ. При этом извращаются нормальные механизмы роста и развития организма, нарушаются синхронность формирования отдельных структур и гармония их взаимоотношений.

Продолжая наш экскурс в остеологию, заметим, что механическая перегрузка и стремительность процессов адаптациогенеза подавляют периостальное костеобразование. Укрепление механических свойств кости происходит за счет эндостального костеобразования со стороны костномозговой полости при утолщении компактного слоя кости, что метаболически и биомеханически менее выгодно. Нагрузки, действующие на изгиб, ускоряют в этих условиях синостозирование эпифизарных зон. Их устранение укрепляет кость к действию сгибающих нагрузок, но ослабляет ее устойчивость к толчкам и сотрясениям, передающимся по продольной оси. Ведь эпифизарный хрящ участвовал в их амортизации, а его исчезновение переложило эту работу на суставной хрящ. В условиях постоянной перегруженности суставной хрящ отвечает на это минерализацией глубоких своих слоев, снижением <амортизационной мощности> за счет истончения сохранившего упругость поверхностного пласта структур. Подстилающее хрящ субхондральное эпифизарное костное вещество подвергается повышенным механическим воздействиям, реагируя на них локальным разрушением отдельных участков с образованием кистовидных разрежений или, наоборот, продуктивными изменениями в виде костных выростов - остеофитов - по краям суставных поверхностей. Возникают боли при движениях в пораженном суставе, а рентгенологически определяются сужение промежутка между суставообразующими поверхностями костей и изменения эпифизарного костного вещества в виде очагов локального разрушения или краевых остеофитов.

Детальный морфологический анализ позволил сейчас для органов опорно-двигательного аппарата, сердечно-сосудистой, нервной и других систем установить проявления рациональной и нерациональной адаптации. Однако в реальной жизни наблюдается смешение этих признаков, неодинаково выраженных не только для разных систем организма, но и в пределах одной и той же системы. Поэтому за <деревьями> полиморфных изменений следует увидеть <лес> их полезности и рентабельности для организма в целом с учетом не сиюминутных его интересов, а длительной перспективы. Вот почему рациональность - нерациональность служат сегодня основополагающими принципами научного анализа в спортивной морфологии.

Нерациональность адаптивных изменений - брак в работе тренера, возникающий при действии сильных механических нагрузок на неподготовленный к их восприятию организм. Недооценка значимости общей физической подготовки и ранняя спортивная специализация - вот главные причины явления. В интересах заботы о человеческом факторе предупреждение случаев нерациональной адаптации может идти в двух направлениях: при снижении объема нагрузок или повышении меры устойчивости организма к их действию. Первый вариант решения в современной спортивной практике нереалистичен; объемы нагрузок растут, и только закаленный к их действиям на тренировках атлет может показать высокий результат на соревнованиях. Остается второй способ: повышение устойчивости организма к высоким нагрузкам при предваряющем действии на организм нагрузок слабой и средней интенсивности. На кафедре анатомии и спортивной морфологии РГАФК этот подход был реализован в 80-90-е годы в управлении адаптацией костей кисти у юных боксеров (А.Х. Саркисян); костей бедра, голени и коленного сустава фехтовальщиков (В.В. Симаков); тех же частей скелета у пловцов разных способов плавания (А.Л. Акопян) и футболистов (Б.А. Карменов); шейного отдела позвоночного столба у пловцов (Е.Н. Соловьева) [59].

Управление адаптационными изменениями как пример социогенных влияний. В практике перечисленных видов спорта из всех звеньев опорно-двигательного аппарата наиболее часто поражаемое - коленный сустав. Экспертные оценки обычно характеризуют его как место механических перегрузок, а у спортсменов указанных (да и многих других!) специализаций, как правило, здесь локализуются испытываемые в ходе спортивной деятельности болезненные ощущения. Последние связаны, видимо, с восприятием механических перегрузок суставообразующими участками костей при амортизационной недостаточности суставного хряща и менисков. Это может происходить из-за дефицита толщины хряща как биологически индивидуальной особенности суставно-связочного аппарата. Иная причина - истончение суставного хряща при развивающемся деформирующем артрозе. Сказанное не исключает и иных механизмов возникновения болей в суставно-связочном аппарате, например в связи с состоянием связок, сухожилий и т.п.

Жалобы на состояние коленных суставов у обследованных нами спортсменов были обусловлены, как правило, случаями нерациональной адаптации этих анатомических образований. Наиболее ранним ее проявлением служит преждевременное синостозирование эпифизарных зон в смежных участках бедра и голени, свидетельствующее о торможении роста костей в длину и исчерпании остеогенной активности. По сравнению с неспортсменами синостозирование ускорено (в пределах сопоставимых возрастных групп) как у фехтовальщиков, так и у пловцов или футболистов, то есть независимо от специфики функционирования нижних конечностей и распределения в их скелетной основе механических напряжений. Сложнее анализировать особенности роста костей в толщину. Здесь на особенности рацио - и нерациональной адаптации могут наложиться влияния спортивного отбора (см. ниже). Четкий пример дает сравнение большеберцовой кости пловцов в зависимости от способа плавания, возраста и уровня спортивного мастерства. У людей, не занимающихся спортом, от 12 ло 19-29 лет ширина диафиза и костномозговой полости этой кости из года в год увеличивается. У кролистов - мастеров спорта сохраняется та же тенденция возрастных изменений, хотя и на более высоком уровне, причем, как и у неспортсменов, толщина компактного слоя увеличивается. Брассисты характеризуются более широким диафизом и костномозговой полостью, при этом максимум размеров достигается рано (к 14 годам); их уровень сохраняет относительное постоянство с переходом к последующим возрастным группам. Мохно было бы полагать, что столь же стабильным признаком окажется толщина компактного слоя. Однако на самом деле у брассистов выявляется отчетливая тенденция его истончения с возрастом, тогда как у кролистов компактный слой в те же сроки утолщается.

Происходившее с возрастом истончение компактного вещества большеберцовой кости у брассистов рационально, так как необходимый уровень прочности достигается при экономии костного вещества. Это рационально и потому, что уменьшается удельный вес нижних конечностей и увеличивается их плавучесть. Можно связать эту тенденцию с взаимодействием спортивного отбора и адаптивных изменений.

Предпринятый В.В. Симаковым на юных фехтовальщиках, А.Л. Акопяном на пловцах и Б.А. Карменовым на футболистах педагогический эксперимент создавал нагрузки слабой и средней интенсивности на костные структуры и мягкие ткани испытуемых. В результате установлена "нормализация" адаптационных изменений костей с преобладанием признаков рациональной их адаптации. Так, замедлились процессы закрытия зон эпифизарного хряща, что обеспечило длительность использования его амортизационных свойств. Более сохранным оказался поэтому суставной хрящ, что предохранило подстилающий его участок субхондральной кости от действия вызывающих болевые ощущения механических перегрузок. В пять раз снизились жалобы на боли в коленных суставах у фехтовальщиков при повышении результативности их выступлений.

Насколько важно умение управлять адаптивными изменениями скелета спортсменов в ответ на чрезмерные механические воздействия - доказывают наблюдения Б.И. Когана [60] за эксспортсменами высокого уровня мастерства. При общеомолаживающем влиянии спортивной деятельности на скелет в местах наивысших нагрузок обнаруживались следы преждевременного и далеко зашедшего старения костно-хрящевых образований как результат адаптации по нерациональному типу. Переносимы ли принципы управления адаптационными изменениями скелета на другие структуры тела?

Казалось бы, механизмы адаптации скелетной мышцы и ее нервных приборов к нарастающим физичесим нагрузкам хорошо изучены. После выполнения в 70-е гг. классических исследований П.З. Гудзя [61] в спортивной морфологии утвердились представления о двух механизмах адаптации - гипертрофии мышечных волокон и увеличении их численности (гиперплазии). Одновременно с гипертрофией волокон скелетной мышцы П.З. Гудзь наблюдал изменения двигательных нервных окончаний (бляшек) с их увеличением, а иногда и дополнительным формированием. В литературе идея о делении мышечных волокон как способе нарастить силовые возможности мышцы воспринималась не всеми. До начала дискуссии о формах рационального - нерационального в адаптации скелетной мышцы к повышенным двигательным нагрузкам попыток внести в этот вопрос определенность и ясность не предпринималось. Завершению споров немало способствовали циклы научных исследований С.Л. Кузнецова [62], Н.Г. Самойлова [63], А.И. Геруса [64] и В.В. Язвикова [65]. В них детально рассмотрены биотипология мышечных волокон, в интересах спортивного отбора и ориентации (см. ниже) и механизмы адаптации волокон к дозированно повышенным и пониженным двигательным нагрузкам по данным световой и электронной микроскопии - в интересах управления тренирововчным процессом.

Возможности управления адаптацией скелетной мышцы к двигательным нагрузкам были выдвинуты на обсуждение Б.А. Никитюком и Н.Г. Самойловым на Межреспубликанском научном симпозиуме "Современная антропология - медицинской и спортивной практике" (Винница, 1989). Морфологический субстрат изменений сводится к тому, что рациональной может быть признана умеренная гипертрофия многих (большинства) мышечных волокон. Это свидетельствует об их "массовой" задействованности в механизмах мышечного сокращения (что повышает его эффективность) и об увеличении численности митохондрий и миофибрилл в составе волокон. Нерациональная форма адаптации скелетной мышцы проявляется чрезмерной гипертрофией отдельных мышечных волокон в результате избыточной их включаемости в сократительный процесс, перенапряжением митохондриально - миофибриллярных структур, убыль которых замещается обильно представленной саркоплазмой. Это не обеспечивает существенного прироста работоспособности волокон и ведет их к гибели или делению [63, 66, 67]. Рационализация адаптивных изменений и прирост работоспособности наблюдаются при стимуляции биологически активных точек организма, в частности при лазеропунктуре [68].

Таким образом, рационализация адаптивных изменений скелетной мышцы при нарастающих двигательных нагрузках должна происходить за счет повышения включаемости (рекрутирования) мышечных волокон в процесс сокращения, при более равномерном распределении нагрузок между волокнами и умеренной их гипертрофией за счет митохондриально-миофибриллярных структур. Это связано с центральными механизмами регуляции мышечной деятельности, совершенствование и использование которых недостаточно эффективны при традиционных для западной системы физического воспитания тренировочных воздействиях, однако это совершается значительно успешнее при разработанных в рамках восточной (Китай, Индия, Япония) системы физического воспитания приемах концентрации внимания, локализации мышечных усилий. Основное различие сопоставляемых систем - в интегративном настрое второй, основанной на иллюзорности разобщенных знаний о человеке, усматривающей в нем единство телесного, психического и духовного. Поэтому формирование периферии человеческого (его телесности) умножается воздействиями на центральные механизмы (психику) и совершенствованием духовности. Примерами подобного рода богата методическая практика так называемых восточных единоборств. То, что мы сегодня именуем интегративной спортивной антропологией, оказывается, давно уже существует в восточных системах физического воспитания. В той же ситуации, что сложилась у нас, спортивные психология, физиология и морфология, к сожалению, отъединены друг от друга, и интегративность спортивной антропологии, хотя нередко декларируется, но лишена завершенности [17]. Мы зачастую перегружаем человеческую телесность тренировочными воздействиями, формируя проявления нерациональной ее адаптации, за счет неиспользования или недоиспользования центральных механизмов.

Возвращаясь к адаптации скелетных мышц, обратим внимание на иные механизмы повышения их силы - за счет не мускульноволоконного, а соединительнотканого компонента их состава. Исследования спортивных морфологов РГАФКа показали, например, что соматотипологические различия удельной силы мышц (приходящейся на 1 кв. см поперечного сечения) в виде больших ее значений при долихоморфии сравнительно с брахиморфией обусловлены в числе прочего лучшим развитием соединительнотканого компонента в мышце при долихоморфии [69]. Состояние мышечного волокна зависит также от адекватности изменения ее нервных приборов. Как недавно показали В.В. Шилкин и В.И. Филимонов [70], в условиях предварительной двигательной тренированности животных нередко наблюдаются признаки "сверхиннервации" гипертрофированных мышечных волокон.

Как хорошо известно, интенсивная мышечная деятельность требует усиленного энергетического обеспечения, а эту функцию наряду с другими системами выполняет сердечно-сосудистая, обеспечивающая бесперебойное поступление в сокращающиеся мышцы кислорода и энергосодержащих продуктов - углеводов и липидов. Особенности микроциркуляторного русла мышц включают, в частности, лучшие условия кровоснабжения мышечных волокон 1-го типа (медленных) сравнительно со 2-м типом (быстрыми). Гиперфункция сердца ведет к увеличению его размеров вследствие утолщения (гипертрофии) миокарда и расширения (дилятации) камер этого органа.

Считается, что гипертрофия миокарда - неотъемлемая особенность сердца спортсмена, однако у одних людей (в основном развивающих двигательные качества силы и скорости) она проявляется незначительно, тогда как у других (подвергающихся тренировкам на выносливость) - достигает большой выраженности; кроме того существуют и индивидуальные ее отличия.

В 60-70 годы существовали два подхода в оценке значимости гипертрофии миокарда у спортсменов. Спортивные кардиологи московской школы (Н.Д. Граевская) считали это изменение полезным и лишенным неблагоприятных последствий [71]. Ими были изучены по материалам вскрытий размеры и строение сердца у 39 квалифицированных спортсменов. Тогда как масса сердца неспортсменов составляет в среднем 270-285, у спортсменов она была увеличена до 310-500 г. Между массой сердца и вместимостью его камер прямой связи не установлено. При микроскопическом исследовании обнаружена гипертрофия мышечных клеток (миоцитов) c увеличением их поперечника до 25-35 микрон. Отмечено также увеличение размера ядер. Кровоснабжение таких гипертрофированных клеток, по мнению Н.Д. Граевской, не страдает, так как капилляры могли бы обеспечить необходимый уровень питания и при толщине миоцита 50 микрон, а в реальности наблюдается вдвое меньшая величина. Н.Д. Граевская полагает, что значительная степень гипертрофии менее благоприятна, чем умеренная.

Ленинградские спортивные кардиологи (А.Г. Дембо) признавали гипертрофию миокарда, хотя и физиологическим, но не лучшим способом приспособления сердца к его гиперфункции. При этом не усматривается принципиальных качественных различий между проявлениями физиологической и патологической гипертрофии миокарда. Они рассматриваются не как разные формы, а как две последовательно развивающиеся стадии одного явления. Гипертрофия мыщечных клеток способна нарушить их функцию потому, что при этом отношение объема клетки к площади ее поверхности отклоняется от нормального. Клетки других тканей при несоответствии объема клетки ее поверхности делятся, восстанавливая нарушенное равновесие. Миокардиальная клетка, лишенная способности делиться, при гипертрофии оказывается в неблагоприятных условиях питания.

А.Г. Дембо [72], считая выраженную гипертрофию миокарда у спортсменов нежелательным явлением, видит возможность удовлетворения повышенных функциональных запросов в следующем:

а) небольшой, не диагностируемой прижизненно гипертрофии миокарда;

б) гипертрофии сосочковых мышц;

в) ускорении обновления микроструктур (митохондрий, миофибрилл) миоцитов;

г) дилятации полостей сердца при повышении тонуса стенок;

д) перестройке гемодинамики (увеличении сердечного выброса);

е) улучшении капилляризации миокарда.

А.Г. Дембо отмечает, что по абсолютному объему работы сердце с гипертрофированным миокардом превосходит негипертрофированное. Однако при пересчете на единицу массы миокарда удельный объем работы будет такой же или меньше, чем при отсутствии гипертрофии.

При всем несходстве взглядов этих научных школ нечто их объединяет. Ведь Н.Д. Граевская считает целесообразным лишь умеренную гипертрофию, а А.Г. Дембо именно ее признает физиологическим явлением. Эти два подхода подпадают под рассмотренные выше формы рациональной (А.Г. Дембо) и нерациональной (Н.Д. Граевская) адаптации сердечной мышцы. Первый вариант адаптации соответствует критериям экономичности, биологической надежности и другим. Однако оставались невыясненными два вопроса: распространенность выявленных особенностей и их типологии на остальные звенья сердечно-сосудистой системы, например на строение сосудистой стенки; возможность контролировать ход процессов адаптации сердца и сосудов по рациональному или нерациональному пути. Обе эти задачи были недавно успешно решены В.И. Талько [73, 74]. Установлена однонаправленность изменений миокарда и сосудистой стенки, соответствующих уровню тренированности животных и моделируемым двигательным режимам. Доказана принципиальная возможность управления тренировочным процессом и выбора рациональной направленности в изменениях сердечно-сосудистой системы. Рационально протекающая ее перестройка характеризуется как на органном, так и на тканевом, клеточном и субклеточном уровнях большей гармоничностью. Заведомо нерациональная по объему нагрузок тренировка вызывает меньшее утолщение сосудистой стенки при снижении массы гладкомышечных элементов, недоразвитии и даже разрушении эластического каркаса сосудов, что способствует их раннему старению.

Было бы справедливо отметить, что привлечение внимания к рациональному или, как антиподу, - к нерациональному в адаптивных перестройках разных органов и систем организма способствовало превалированию аналитических подходов над синтетическими. Настало время подумать, в чем сущность рационального для организма и соматопсихического единства спортсмена как биосоциальных целостностей. Вероятно, в гармоничности, согласованности и соразмерности адаптивных изменений. Для достижения этого необходимо соблюдение по меньшей мере двух условий: первое - достаточной укрепленности организма спортсмена методами и средствами общей физической подготовки при осознании опасности жертвовать гармоничностью ради достижения ранней специализации; второе - исключения из практики тренировок случаев форсирования нагрузок, спрессовывания во времени сроков формирования адаптационных изменений.

Синтетичность исследовательских подходов должна проявляться и в совместном, одноплановом обсуждении двух проблем, принципиально значимых для спортивной морфологии, но пока рассматриваемых раздельно - управления тренировочным процессом и спортивного отбора. Нередко и ответственность за решение этих задач несут порознь два специалиста - тренер и селекционер. А ведь, отбирая человека с учетом его двигательных качеств и нормы реакции на тренировочные воздействия, мы одновременно выбираем и профиль дальнейшей спортивно-методической подготовки, ищем адекватную его существующим и прогнозируемым возможностям систему дальнейшего совершенствования, наконец - таки, ищем умелого тренера, усилиями которого алмаз благоприятных предпосылок превратится с высокой вероятностью в бриллиант спортивных свершений.

Повышение нормы устойчивости организма к действию механических факторов возможно не путем нововведений в тренировочный процесс, а при спортивном отборе (ориентации).

Отбор как инструмент социогенных воздействий. Хотя термины <отбор> и <ориентация> нередко подменяют друг друга, они не равнозначны по смыслу. Отбор - это направленный поиск субъекта деятельности, организменные и личностные особенности которого могут обеспечить ему наибольший успех, наивысшую производительность в заданном виде деятельности. Ориентация - выбор рода оптимальной деятельности для данного конкретного человека с его индивидуальными морфофункциональными и психофизиологическими особенностями. И отбор, и ориентация продиктованы заботой о человеческом факторе, однако в первом случае ведущую роль играют запросы специфической деятельности (профессиональной или спортивной с учетом экологических условий), а во втором - потребности и интересы личности.

Взгляды спортивных морфологов на вопросы отбора и ориентации в последнее время претерпели изменения. На смену заимствованной у педагогов классификации форм отбора, мало что дающей в плане морфологических наблюдений, пришла оригинальная классификация. Она выделяет формы констатирующего и прогностического отбора.

Констатирующий отбор учитывает реальное состояние субъекта деятельности на данный момент времени. Принимаются во внимание успешность деятельности, стабильность достигаемых результатов, соответствие человека перечню нормативных требований. В условиях производства нормативы представлены в виде профессиограммы - обобщенного морфофункционального и психологического портрета <образцового> исполнителя.

В спортивно-морфологической практике констатирующий отбор предусматривает разработку <моделей спортсменов> соответственно их специализациям. Модель включает набор свойств и качеств, достоверно влияющих на спортивный результат. При обследовании атлетов высокого класса производятся измерения модельных признаков. При последующей статистической обработке определяются средние значения этих признаков, используемые в констатирующем отборе.

Считается, что максимальное соответствие спортсмена эталонным значениям модельных характеристик способствует рационализации адаптивных изменений в ходе тренировочной и соревновательной деятельности. Расхождение с эталоном не препятствует достижению успеха, но повышает его психобиологическую "cтоимость", которая тем выше, чем больше отклоняется профессиограмма спортсмена от эталонных значений. Так констатирующий отбор влияет на направленность механизмов адаптациогенеза. И напомним: используя в полной мере возможности констатирующего отбора, можно оптимизировать состояние человеческого фактора, способствуя экономии физических и духовных сил, продлевая спортивное долголетие.

Если констатирующий отбор на производстве, в спорте, в искусстве достаточно разработан, то прогностическому отбору начали уделять внимание лишь в 80-е гг., хотя разработка его методологии в интересах спорта началась на десятилетие раньше. Сущность этой формы отбора - в поиске одаренных личностей.

Существует классическая схема представлений: люди от рождения имеют те или иные анатомо-физиологические задатки; на их основе в ходе деятельности формируются способности. Последние годы внесли уточнения: задатки могут иметь наследственную обусловленность, тогда об их наличии можно судить по генетическим маркерам - внешним проявлениям генетической программы, сохраняющим постоянство на протяжении жизни, устойчивым признакам. К ним обычно относят серологические характеристики крови (групповую принадлежность), особенности дерматоглифики; условным генетическим маркером считается соматотип человека. Так как маркерные признаки ассоциированы с особенностями реактивности организма и профилем его индивидуального развития, они включаются в состав конституции человека, характеризуя ее наследственно обусловленную ядерную часть.

Способности человека формируются в ходе деятельности, что определяет известную отсроченность их появления. Однако использование генетических маркеров в прогностическом отборе позволяет оценивать для некоторых признаков потенции их раскрытия заблаговременно, задолго до их реального становления. Образно говоря, по бутонам судить о последующем состоянии цветка.

Методология констатирующего отбора не переносима на прогностический отбор. В первом случае учитывается совокупный морфофункциональный облик человека - производителя, субъекта деятельности. Во втором случае выявляются отдельные признаки или качества, потенциал раскрытия которых у данного человека достаточно высок. Такие лица реально существуют, и доля их в популяции по каждому отдельному признаку составляет 2-3 %. Мы исходим из того, что подавляющее большинство организменных свойств распределяется в соответствии с кривой нормального распределения. Наибольшее число случаев приходится на средние значения признака, на левом фланге кривой находятся лица с минимальными, а на правом - с максимальными его величинами. Частота их встречаемости подлежит статистическим оценкам.

Высокая выраженность двух или большего числа признаков представляет собой столь большую редкость, что поиск таких одаренных личностей не только трудоемок, но и малоэффективен. Следовательно, основная задача прогностического отбора - выяснение сопряженности (ассоциированности) генетических маркеров с отдельными качествами, имеющими высокий потенциал развития, и использование этих связей для выявления интересующих нас лиц. Специфика прогностического отбора и в том, что он реализуется достаточно рано - в первые годы жизни ребенка, тогда как констатирующий отбор приложим к человеку значительно позже - на этапе развитой формы деятельности.

Прогностический отбор усложняет задачи управления адаптацией организма к условиям деятельности - ведь заведомо в распоряжение тренера и под наблюдение морфолога поступает дисгармоническая личность в отличие от отобранной при констатирующем отборе <стандартной> и поэтому достаточно гармоничной индивидуальности. Выбор тренировочных режимов и критериев морфологического контроля имеет по результатам прогностического отбора строго индивидуальные показания.

Примером поиска двигательно одаренных личностей служит использование в качестве генетических маркеров признаков пальцевой дерматоглифики - формы кожного узора на кончиках пальцев и суммарного числа гребешков кожи (тотального гребневого счета). Высокое развитие скоростно-силовых качеств ассоциировано с низким тотальным (по 10 пальцам кисти) счетом и относительной учащенностью более простых узоров (дуга) при уреженности более сложных (петля, завиток) [75].

Условным генетическим маркером служит соматотип человека. Учет данного фактора позволяет отбирать людей с более высокой устойчивостью костно-суставного аппарата к действию механических перегрузок. Указанное свойство у лиц долихоморфных пропорций и пониженного жироотложения выражено лучше, чем при брахиморфных пропорциях тела и повышенном жироотложении [76]. Это немаловажно, так как лица первого соматотипа превосходят остальных и по своим силовым качествам - удельной силе, приходящейся на 1 кв. см анатомического поперечника мышц. По соматотипу можно прогнозировать и темпы развития организма, в частности сроки полового созревания [76].

Представления о человеческом факторе возникли ранее всего в относительно молодой комплексной науке - эргономике. "С одной стороны, это наука, изучающая характеристики, закономерности и динамику функционирования систем <человек - орудия труда - окружающая среда> и разрабатывающая на основе эксперимента теорию. С другой - эргономика выступает как проектировочная дисциплина, непосредственно участвующая в процессе создания новых технических устройств, рабочих помещений и т. д." [77, c. 116].

Нелишне напомнить, что еще в январе 1921 года в Москве была созвана Первая Всероссийская инициативная конференция по научной организации труда (НОТ) и производства. Однако жизнь <ущемила> морфологию в правах на участие в разработке НОТ, вернее, некоторые ее функции взяли на себя физиология и психология труда. Эргономические исследования "обеспечивают <стыки> между отдельными науками, изучающими человека в труде" [78, c. 29]. Не случайно эргономика обрела морфологический раздел в виде комплекса антропометрических приемов и методов исследования [79]. Правда, этого сегодня явно недостаточно.

Основной проблемой физиологии труда служит феномен утомления. Однако, анализируя его методами своей науки, физиологи лишены возможности выявить локальные причины утомления, сопряженные с работой отдельных мышечных групп. Анатомический анализ движений и положений тела, принципы которого разработал М.Ф. Иваницкий [80], а совершенствование продолжают современные спортивные морфологи [81], - одно из направлений морфологических исследований. Морфолог-функционалист, вооруженный методами электромиографического исследования, призван сыграть важную роль в деле оптимизации роли человеческого фактора. Здесь нет препятствий в том, что "в современном производстве человек все более освобождается от трудовых, энергетических, транспортных и других требующих физического напряжения функций" [78, c. 12]. Доля ручного труда остается все еще достаточно высокой, да и механизация делает физический труд хотя и менее интенсивным, но зато более однообразным и монотонным.

Итак, современная морфология длительное время недооценивала свои возможности, а главное - высокую меру ответственности в деле совершенствования человеческого фактора: охране здоровья людей, повышении производительности труда, превращении труда в источник радостных эмоций для человека. Спортивная морфология, решая поставленные перед ней практикой спортивной деятельности задачи, во многом опередила другие области интегративной биосоциальной антропологии. Ею разработана модель мероприятий по научному обеспечению человеческого фактора - условий деятельности человека. Тем самым сделан существенный вклад в изучение экологии деятельности, который подлежит существенному расширению специалистами иного профиля.

Примечания

1. Энциклопедический словарь медицинских терминов. Том 3. - М.: "Сов. энциклопедия", 1984.

2. Уайнер Дж. Экология человека. В кн.: Харрисон Дж., Уайнер Дж., Таннер Дж., Барникот Н. Биология человека. Под ред., с предисл. и комм. проф. В.В.Бунака. - М.: "Мир", 1968.

3. Моисеев Н. Экология человечества глазами математика (Человек, природа и будущее цивилизации). - М.: "Молодая гвардия", 1988.

4. Советский Энциклопедический словарь. - М.: "Сов. энциклопедия", 1984.

5. Адо А.Д. Вопросы общей нозологии (историко-методологические этюды). - М.: 1985.

6. Авцын А.П. Введение в географическую патологию. - М.: "Медицина", 1972.

7. Фролов И.Т. Перспективы человека. Опыт комплексной постановки проблемы, дискуссии, обобщения. - М.: "Политиздат", 1983.

8. Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года. В кн.: Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд., т. 42.

9. Курылович В. Проблемы экологии человека и 25-летие Народной Польши. "Журн. Польск. АН", 1971, т.16, № 2.

10. Ширяева А.С. Формирование современной экологии человека. В кн.: Комплексное изучение человека и формирование всесторонне развитой личности. Вып. 5, часть 1. - М.: "Наука", 1975.

11. Медведков Ю.В. Среда обитания и экология человека. В кн.: Человек и среда обитания. - Л.: "Гидрометеоиздат", 1974.

12. Географические аспекты экологии человека. Под ред. А.Д. Лебедева. - М.: Ин-т географии АН СССР, 1975.

13. Прохоров Б.В., Рященко С.В. Антропоэкологические условия освоения енисейского Севера. "Изв. Сиб.отд. АН СССР. Сер. обществ. наук", 1976, № 1, вып. 1.

14. Никитюк Б.А. Анатомия и антропология. "Арх. анат.", 1980, т. 79, вып. 9.

15. Барбашова З.И. Итоги участия СССР в Международной биологической программе. Секция "Адаптация человека". "Изв. АН СССР. Сер. биол.", 1975, № 5.

16. Бейкер П. (ред.). Биология жителей высокогорья. - М.: "Мир", 1981.

Collins K.J., Weiner J.S. Human adaptability. A history and compendium of research in the International Biological Programme. London: Taylor & Francis Ltd., 1977.

17. Кузин В.В., Никитюк Б.А. Очерки теории и истории интегративной антропологии. - М.: "ФОН", 1995.

Никитюк Б.А. Очерки теории интегративной антропологии. Изд-я 1-е и 2-е. - М.-Майкоп: Изд-во АГУ, 1995.

Кузин В.В., Никитюк Б.А. Интегративная педагогическая антропология. - М.: "ФОН", 1996.

18. Агаджанян Н.А., Никитюк Б.А., Полунин И.Н. Интегративная антропология и экология человека: области взаимодействия. - Москва - Астрахань: РУДН, 1995.

Агаджанян Н.А., Никитюк Б.А., Полунин И.Н. Экология человека и интегративная антропология. - М.- Астрахань: РАМН, 1996.

19. Никитюк Б.А. Объяснение причин акселерации развития с учетом взаимодействия наследственных и средовых факторов. "Anthrop. ko zl", 1975, v. 19, № 2.

20. Анохин П.К. Узловые вопросы теории функциональной системы. - М.: "Наука", 1980.

21. Слободчиков В. Новая глава в отечественной психологии. - В кн.: Ничипоров Б.В. Введение в христианскую психологию. - М.: "Школа - Пресс", 1994.

22. Мерлин В.С. Очерк интегрального исследования индивидуальности. - М.: Педагогика, 1986.

23. Никитюк Б.А. Очерки теории интегративной антропологии. - Москва - Майкоп, 1995.

24. Зеньковский В.В. Проблемы воспитания в свете христианской антропологии. - М.: Изд-во Свято - Владимировского Братства, 1993.

25. Никитюк Б.А. Акселерация развития (причины, механизмы, проявления и последствия). - В кн.: Рост и развитие детей и подростков. Итоги науки и техники. Сер. "Антропология". Том 3. - М.: ВИНИТИ, 1989.

26. Ильин И.А. Собр. соч. в 10 т. Т. 1 (цит. по В. Слободчикову).

27. Ничипоров Б.В. Введение в христианскую психологию. - М.: "Школа - Пресс", 1994.

28. Никитюк Б.А., Коган Б.И. Адаптация скелета спортсмена. - Киев: "Здоров’я", 1989.

29. Дефо Д. Избранное. - М.: Изд-во "Правда", 1971.

30. Белоус В.В. К исследованию влияния типов темперамента на эффективность индивидуальной и совместной деятельности. "Вопр. психологии", 1986, № 3.

Белоус В.В., Щебетенко А.И. Психология интегральной индивидуальности. - Пятигорск: ПГЛУ, 1995.

31. Платон. Диалоги. "Философское наследие". Том 98. - М.: "Мысль", 1986.

32. Никитюк Б.А. Факторы роста и морфофункционального созревания организма (анализ наследственных и средовых влияний на постнатальный онтогенез). - М.: "Наука", 1978.

33. David N. Human population and biomass. "Fin. Sci.", 1976, v. 39, № 2.

34. Riesenfeld A. The effect of extreme temperature and starvation on the body proportions of the rat. "Amer. J. Phys. Anthropol.", 1973, v.39, № 3.

35. Riesenfeld A. Body build and temperature tolerance: an experimental analysis of ecological "rules". "Acta Anat.", 1980, v. 107, № 1.

36. Bigham M.L., Cockrom F. Body weights, tail lengths, body temperatures, food intakes and some slaughter data for four strains of mice reared at three different environmental temperatures. "N.Z.J. Agr. Res.", 1969, v. 12, № 4.

37. All-Hilli F., Wright E.A. The effects of changes in environmental temperature on the growth of tail bones in the mouse. "Brit. J. Exp. Pathol.", 1983, v. 64, № 1.

38. All-Hilli F., Wright E.A. The effects of changes in the environmental temperature on the growth of bone in the mouse. "Brit. J. Exp. Pathol.", 1983, v. 64, № 1.

39. Murill R.I. Some aspects of human racial adaptation. "Trans. Kansas Acad. Sci.", 1960, v. 63, № 3.

40. Benoist J. Le gradient ecologique du rapport poids / surface chez des groupes d’israeliens d’origines differentes. "Rev. Soc. biom. hum,", 1971, v. 6, № 1 - 2.

41. Schreider E. Variations morphologiques et differences climatiques. "Rev. Soc. boom. hum.", v. 6, № 1 - 2.

42. Steegmann A.T., Platner W.S. Experimental cold modification of cranio-facial morphology. "Amer. J. Phys. Anthropol.", 1968, v. 28, № 1.

43. Cavalli-Sforza L.L., Edwards A.W.F. Analysis of human evolution. "Genetics To-day. Proceed. of the XI Internat. Congr. of Genetics", v. 3. - Hague: Springer Verlag, 1965.

44. Зубов А.А. Этническая одонтология. - М.: "Наука", 1973.

45. Howells W.W. Cranial variation in man: a study by multivariate analysis of patterns of difference among recent human populations. "Peabody Museum Papers", v. 67. - Cambridge, 1973.

46. Guglielmino-Matessi C.R., Gluckman P., Cavalli-Sforza L.L. Climate and the evolution of skull metrics in man. "Amer. J. Phys. Anthropol.", 1979, v. 50, № 5.

47. Алексеев В.П. Человек: эволюция и таксономия (некоторые теоретические вопросы). М.: "Наука", 1985.

48. Алексеева Т.И. Адаптивные процессы в популяциях человека. М.: Изд-во МГУ, 1986.

49. Биология человека. Дж. Харрисон и др. Пер. с англ. под ред. В.В. Бунака. - М.: "Мир", 1968.

50. Маркс К. Капитал. Том 1. В кн.: Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения, 2-е издание, том 23.

51. Ломов Б.Ф. Вопросы общей, педагогической и инженерной психологии. - М.: "Педагогика", 1991.

52. Крутова О.Н. Человеческий фактор: социально-философский аспект. "Вопр. философии", 1987, № 8.

53. Привес М.Г. Некоторые итоги исследования влияния труда и физических упражнений на строение аппарата движения человека. "Арх. анат.", 1959, т. 37, вып. 5.

54. Лесгафт П. Основы теоретической анатомии. Том 1. - СПб: "Т-во Художественной Печати", 1905.

55. Петленко В.П. Основные методологические проблемы теории медицины. - Л.: "Медицина", 1982.

56. Казначеев В.П., Казначеев С.В. Адаптация и конституция человека. - Новосибирск: "Наука", 1986.

57. Никитюк Б.А. Спортивная морфология 80-х: новые концепции и методические подходы. "Теор. и практ. физ. культ.", 1981, № 5.

Никитюк Б.А. Управление адаптацией скелета спортсмена к физическим нагрузкам. "Теор. и практ. физ. культ.", 1984, № 7.

58. Саркисов Д.С., Аруин Л.И., Туманов В.П. Приспособительные и компенсаторные процессы. В кн.: Общая патология человека. - М.: "Медицина", 1982.

59. Никитюк Б.А., Коган Б.И. Адаптация скелета спортсмена. - Киев: "Здоров’я", 1989.

Никитюк Б.А. Спортивная морфология на пороге XXI века - от динамической анатомии 20-х годов к спортивной морфологии 90-х. Актовая речь, 30 ноября 1994 г. - М.: РГАФК, 1994.

60. Коган Б.И. Старение скелета экс-спортсменов. "Теор. и практ. физ. культ.", 1991, № 1.

61. Гудзь П.З. Миологические предпосылки достижения спортивного мастерства. В кн.: Методологические основы спортивной морфологии. - М.: ГЦОЛИФК, 1979.

62. Кузнецов С.Л. Морфо-функциональные закономерности адаптации скелетной мышечной ткани к изменяющимся физиологическим нагрузкам (эксперимен-тально-гистохимическое исследование). Автореф. докт. дисс. - М. 1 ММИ, 1988.

63. Самойлов Н.Г. Закономерности возрастной морфологии нервно-мышечного аппарата при различных режимах двигательной деятельности и в условиях ее активизации (анатомо-экспериментальное исследование). Автореф. докт. дисс. - Киев: КМИ им. акад. А.А. Богомольца, 1989.

64. Герус А.И. Влияние гипокинезии и интенсивной физической нагрузки до предела на звенья рефлекторной дуги и сосудистую систему скелетных мышц (экспериментально-морфологическое исследование). Автореф. докт. дисс. - Киев: КМИ им акад. А.А. Богомольца, 1990.

65. Язвиков В.В., Петрухин В.Г. Состав мышечных волокон смешанных скелетных мышц как фактор конституции человека. "Теор. и практ. физ. культ.", 1991, № 1.

66. Никитюк Б.А., Самойлов Н.Г. Морфологические основы адаптации организма к мышечной деятельности. "Новости спорт. и мед. антропол.", вып. 2. - М.: Спортинформ РГАФК, 1990.

67. Никитюк Б.А., Самойлов Н.Г. Механизмы адаптации мышечных волокон к физическим нагрузкам и возможности управления этим процессом. "Теор. и практ. физ. культ.", 1990, № 5.

68. Никитюк Б.А., Самойлов Н.Г. Адаптация скелетных мышц к повышенным физическим нагрузкам при лазеропунктуре. "Теор. и практ. физ. культ.", 1989, № 3.

69. Никитюк Б.А., Молчанова А.А. Структурно-динамические особенности трехглавой мышцы голени у людей различного телосложения. "Арх. анат.", 1989, т. 97, № 11.

70. Шилкин В.В., Филимонов В.И. Влияние однократной чрезмерной физической нагрузки на состояние двигательного окончания скелетной мышцы. "Рос. морф. ведомости", 1996, № 1 (4).

71. Граевская Н.Д. Кровообращение и тренированность. В кн.: Сердце и спорт. - М.: "Медицина", 1968.

Граевская Н.Д. Влияние спорта на сердечно-сосудистую систему. - М.: "Медицина", 1975.

Граевская Н.Д., Гончарова Г.А., Калугина Г.Е. Некоторые данные о морфологии левого отдела сердца у спортсменов. В кн.: Методологические основы спортивной морфологии. - М.: ГЦОЛИФК, 1979.

72. Дембо А.Г. Актуальные проблемы современной спортивной медицины. - М.: "ФиС", 1980.

73. Талько В.И. Структурные основы процессов адаптации сердечно-сосудистой системы при дозированно повышенной мышечной деятельности (экспериментально-морфологическое исследование). - Автореф. докт. дисс. Киев: КМИ им. акад. А.А. Богомольца.

74. Никитюк Б.А., Талько В.И. Адаптация компонентов сердечно-сосудистой системы к дозированным двигательным нагрузкам. "Теор. и практ. физ. культ.", 1991, № 1.

75. Никитюк Б.А. Генетические маркеры и их роль в спортивном отборе. "Теор. и практ. физ. культ.", 1985, № 11.

76. Никитюк Б.А. Соматотипология и спорт. "Теор. и практ. физ. культ.", 1982, № 5.

77. Ломов Б.Ф. Эргономика и НОТ. "Cоц. труд", 1969, № 8.

78. Мунипов В.М. Эргономика и научная организация труда. В кн.: "Эргономика. Исследование познавательной и исполнительной деятельности". Труды ВНИИТЭ. - М.: ВНИИТЭ, 1976, вып. 12.

79. Методика антропометрических исследований в эргономике. Антропометрические признаки. - М.: ВНИИТЭ, 1985.

80. Иваницкий М.Ф. Движения человеческого тела. - М.: ОГИЗ - ФиС, 1938.

81. Моров С. Анатомичен анализ елементарни движения на тялото и на различни спортни дисциплини. София: Изд.-печ. база, 1986.

При любом использовании данного материала ссылка на первоисточник обязательна!

Кузин, В.В. Интегративная биосоциальная антропология / Кузин В.В., Никитюк Б.А.; РГАФК. - М.: ФОН, 1996. - 220 с.