Вилли Дауме (Германия)

Европа подарила миру Олимпийские игры - идею мирных спортивных состязаний. Но с большими историческими интервалами под знаком мира состоялись и иные встречи. Я говорю об изящных искусствах, которые, в свою очередь, тесно связаны с формами жизни народов. Таким образом, в результате готовности давать и получать, возникли целые культуры. Для спорта в своем стремлении получить признание принадлежности к культуре, это никогда не было легким делом - также и для олимпийского спорта.

Однако, почему? Почему нельзя себе представить, что эстетика закаленного спортом тела не сможет прельстить ваятеля? Древний мир дал нам несчетное количество примеров, в то время как среднеевропейский классицизм мечтательно открыл их вновь. К сожалению в своем идеализме и восторге он приписал им и совершенство, зачастую не присущее древнему времени. Например, в древних Олимпийских играх никогда не было художественных состязаний. Конечно, вблизи священной рощи ив Олимпии в свободных Играх принимали участие все силы человеческого тела и ума. Карл Якоб Буркхардт напомнил нам об этом в своей незабываемой встрече, которой он в начале шестидесятых годов открыл после наших раскопок, проведенных совместно с Немецким Археологическим институтом, древний Олимпийский стадион, расположенный рядом со святынями Зевса. В своей речи он указал на то, что на этом месте обучали уже предшественники Сократа, что Пиндар и Ейрипид, Геродот и Тукидид декламировали здесь свои сочинения. И такие ваятели, как Мирон, Пидиа, Поликлет, Пракси-тель и Скопа создали на этом месте свои незабываемые скульпторы. Но они делали это не в связи с Олимпийскими играми, которые отличались суровой и, зачастую, безжалостной борьбой. Быть может нужно подумать об этом, если возникнут новые планы по усилению связей между искусствами и олимпийским спортом. Созданная в IХХ веке романтичная картина идеального содружества греческой духовной и телесной культуры настолько сильно подействовала на основателя модерных Олимпийских игр Барона де Кубертене, что он не мог себе представить обновление олимпийской идеи без параллели между художественными соревнованиями и спортивными состязаниями атлетов. И как он говорил, постоянно должна перевешивать духовная и культурная сторона, причем он, в то же время, требовал наивысшего уровня и отрицал посредственность, которая "в настолько удручающих формах зачастую навязывается современности". Эти его выражения еще и сегодня не потеряли своей актуальности.

Кубертэн не подозревал, насколько отклониться развитие художеств уже в кончавшемся IХХ и, позднее, в XX столетии, от своих идеалов. Эпические или лирические вокальные произведения не очень требуются модерной литературой. Мы это недавно очень эффективно заметили, установив, насколько тяжело получить подходящий текст для написанной Леонардом Бернштейном торжественной музыке к Олимпийскому конгрессу. Даже проза, например, Рудольфа Г.Биндинга, Бертольда Брехта, лорда Байрона, Рихарда Демеля, Стефана Джорджа, Жана Жираудо, Манфреда Гаусмана, Фредерика Гарсии Лорки, Мориса Меттерлинка, Генри де Монтерланта, Джека Преверта, Йозефа Вейнгебера, Вальта Уайтмана, и, в особенности, Эрнста Хемингвея, написанная базируясь на спортивной тематике, появляется все реже и реже - не говоря уже о чисто литературных качествах. Давно прошло то время, когда, например, Генри Руссо на грани двух веков рисовал сцены футбольных игр или, немного позднее, Франц фон Штук моделировал в бронзе своего знаменитого "Атлета". Оскар Шлеммер, Герхард Маркс, Роберт Делаунай, Лионель Фейнингер, Макс Бекманн, Эрнст Людвиг Кирхнер - все они увлекались спортивными мотивами. Лмберманн, Слевогт, Рене Синтенсис и Фриц Кениг были воодушевлены очарованием верховой езды, помогшим им создать свои несравненные произведения. Такие скульпторы как Кольбе и Шейбе противились своими спортивными произведениями извращенной гигантомании "Третьего рейха".

За время от 1912 до 1948 года проводились даже олимпийские художественные конкурсы. В виде наград выдавались, как и в состязаниях атлетов, золотые, серебряные и бронзовые медали. Но было исключением, если среди получивших медали находились действительно художники с мировым именем - например, скульптор Рене Синтенис и Эдвин Шарф, композиторы Гаральд Генцмер и Вернер Эгк, немногие из немцев. Олимпийские конкурсы себя не оправдали. Действительно, видные работники искусства не были согласны на то, чтобы быть классифицированными некомпетентным для них жюри. Они просто не участвовали. Таким образом неизбежной стала предвиденная Кубертэном опасность посредственности и еще хуже. В результате этого с 1952 года Международный Олимпийский Комитет ограничивается выставками и художественными представлениями. Другого просто не остается: о состоянии литературы мы уже говорили. Изобразительное искусство и скульптура развили совершенно иную концепцию изображения человеческого тела - более отвлеченную и обобщенную. Театральное искусство и фильм направились больше в сторону провока-тивного изображения. А постоянно расширяющаяся политизация со свойственной ей поляризацией Запада и Востока еще больше усложнила это положение. Для классических идеалов оставалось действительно очень мало места. В древнем спорте это было наоборот. Именно поэтому он и оставался жизнеспособным, ориентируясь на "агон", на состязания. И это мышление повелевало греками настолько сильно, что оно определяло не только общественную жизнь и столкновение политических мнений, но и направление развития художеств и философии.

И все это исчезло с гибелью древнего мира. Христианство, распространяющееся по всему миру, рассматривало все связанное с человеческим теплом значительно ниже. Также и средневековье, полностью направленное на потусторонний мир, отрицало любую мысль о спорте. Во времена придворного рыцарства идея воспрянула, как это видно из художественных произведений, но только лишь как мнимая. Главным образом в виде подготовки к военным действиям, в лучшем случае к охоте. Конечно, итальянский ренессанс - придерживаясь новой идеи гуманизма и опираясь на новую связь с природой - старался создать для человека новый идеал прекрасного. Человек - даже в обнаженном виде - стал так сказать опять дозволенным сюжетом изображения. Но от непосредственной связи со спортом все это было очень далеко - если не учитывать голландских художников XVII столетия, когда картины с такими сюжетами, как удовольствия на льду каналов и судоходных проливов, катанье на коньках, на санях и кегли на льду пользовались успехом. Действительно перелом начался только с философии эпохи Просвещения, которой следовали модерное естествоведение и техника. Французская революция принесла решительный общественный переворот. В виде наследства войн Наполеона развитие телесных сил как патриотическая обязанность получило значение, которое после того, как Англия вышла вперед, во всей Европе привело к основанию несчетных обществ спорта и гимнастики, что привело к тому, что даже в школах была введена гимнастика, плавание, туризм и прочие виды спорта. Но искусство никогда не нашло обязывающей связи со спортом.

Появился Кубертэн со своей олимпийской философией. Но, как уже сказано выше, идея олимпийского художественного конкурса не смогла удержаться в течение прошлых десятилетий. Конкурсы сменились культурными программами без характера соревнования, но должны были находиться возможно ближе к Олимпийским играм. В результате этого появились некоторые возможности для олимпийской художественной активности.

Почти незаметно, т.к. олимпийская культурная программа об этом не говорит, развилась, например, оптическая коммуникация в виде приближенной к олимпийской идее, художественной интерпретации. Если не смотреть на маловажные ранние попытки, служившие больше идеологическим средствам и целям, то начало этому было положено Мазару Казумие, который вместе со своей японской группой оформителей работал во время Игр в Токио 1964. Это новаторство еще не оценено. В Мехико Сити 1968 его работы продолжили своей концепцией Ленсе Вайман и профессор Маттиас Гериц. Очевидно и наш коллега по МОК Рамирез Васукэс, известный во всем мире архитектор, будучи президентом Организационного комитета, приложил к этому свою руку. В 1972 году в Мюнхене задание на оформление Игр получили Отл Айгер, профессор Антон Станковский и Рольф Мюллер. Их задачей было оформить Игры без выделения пафоса, без героических подъемов, соответствуя мыслям архитекторов профессора

Гюнтера Бениша и профессора Гейнле, и вложить Игры в гармонию архитектуры, ландшафта и красок. И это стало возможно решением многочисленных детальных вопросов, начиная свободным пространством вокруг Олимпийских игр, которое рассматривалось с той же серьезностью, как и проведение самих состязаний. С противоположной Берлинским Играм 1936 теперь мы обратились к гуманному миру - должны были чувствоваться позиции мира. Именитые художники всего света - со всех континентов -приняли участие в работе, создавая плакаты, уже сегодня имеющие себе высокую цену на международном художественном рынке. Такой пример заразил - никто иной, как Хоан Миро создал недавно официальный плакат для состязаний на кубок мира по футболу в Испании 1982, Айгер, Станков-ский и Мюллер создали, например, также и визуальное оформление Олимпийского конгресса в Баден-Бадене.

Есть достаточно подтверждений тому, что не только спорт, но и искусство являются методичной игрой. Изобретение, зачастую, это только связанное с игрой работа. С этой точки зрения между культурой и игрой есть существенная связь. И она очевидна, .но не понята с одной стороны спортом, а с другой - культурой. Наконец, спорт в его сегодняшней форме не насчитывает еще и ста лет. Вспомним об архитектуре. Говорится уже о том - не со стороны спорта - что спортивные сооружения получили то же значение, что в ранее время относилось к соборам, монастырям и церквям или, позднее, к постройкам времени индустриализации. Конечно, подобные сравнения опасны и могут быть неправильно поняты. Но неопровержимо одно: на всем этом развилась архитектура и техника, в то время как спортивные сооружения, бесспорно и во всяком случае, это строительные памятники нашего времени.

Возьмем спортивные снаряды. Уже в 1852 году американский скульптор Горацио Гриннуг обратился к строителям парусных лодок и яхтсменам со словами: "Beauty is the promise of function". И это утверждение можно распространить на все предметы обихода, на всех больших созидателей новых форм, как Адольф Лоос, Генри ван де Фельде, Мис ван дер Роэ, Гропиус, Франк Ллойд Райт, Ле Корбюзье и проч. Спортивные снаряды уже всегда служили парадными предметами новых теорий формы в начале XX столетия, причем, однако, и это было их преимуществом по отношению к прочим промышленным товарам, всегда отсутствовали обычные категории "over design", безвкусица, имитация и "псевдодизайн", пока в эту область не вломилась реклама. Но это уже другая история.

Нашей выставкой "Спорт и дизайн" мы хотим во время Олимпийского конгресса в Баден-Бадене дать указания и подтверждения этому развитию. Центрами тяжести станут архитектура, создание новых продуктов и коммуникация. В настоящий момент спорт стоит на первом плане международного интереса к его политической и общественной функции. Мы убеждены в том, что осознание его культурной размерности будет расширяться все далее. Своеобразным при этом является тот факт, что это регистрируется и что мы этой экспозицией хотим показать, что спорт именно там дает зачастую важные культурные импульсы, где культура даже и не подозревается.

Наибольшие шансы я вижу в архитектуре. Спорт - это один из видных строителей нашего времени. Государственным и городским строительным учреждениям во всем мире мне хочется пожелать еще больше чуткости, функциональности и архитектурного качества в планировании. Несмотря на это, у нас, и во всем мире, находится множество спортивных сооружений, которые можно отнести к замечательным и великолепным постройкам нашего времени. Вот несколько примеров, причем я позволю себе умолчать Мюнхенские олимпийские сооружения: олимпийский плавательный бассейн города Токио (Кензо Танге); большой и малый спортивные дворцы в Риме, построенные Нерви для Олимпийских игр 1960 года; покрытый медью купол спортивного стадиона в Канделас, свободно несущая конструкция из стальных прутьев, размах которой достигает 135 метров; спланированный и построенный в течение только одного года баскетбольный стадион для Олимпийских игр в Мехико Сити; бетонная скорлупа спортивного центра в Шамони, созданная Тайлебертом, который создал также и подвижную крышу плавательного бассейна в Париже, но, к сожалению, безуспешно работавший в Монреале.

Мы можем упомянуть хоккейный стадион университета в Яле, построенный финским архитектором Саариненом; Венский стадион на Пратере, созданный Швейцером (1931) и Олимпийский стадион в Берлине, постройка Марча в 1936 году.

Остается тема "Спорт и одежда", причем разговор идет как об одежде активных атлетов, так и об обычной одежде спортивного вида, которую сегодня носит почти каждый. Первую категорию нужно рассматривать чисто с точки зрения ее функции, во второй категории преобладающую роль играет, конечно, мода. Ясного разделения сегодня не существует, последние 25 лет заметно смешали спорт и моду. Влияние спорта на моду в общем значительно, и этим подтверждается, что спорт воспроизводит не только социальные, политические, моральные и, возможно?, культурные и художественные течения - т.е. все то, что называют духом времени - будучи социальным достижением, которое захватывает все больше и больше людей. Даже в парижских салонах мод спорт проник в моду. Такие слова, как "спортивно" и "спортивный" применяются там специалистами и рекламой значительно чаще, нежели гораздо ближе стоящие к содержанию моды термины "элегант", "шик" и проч.

Нельзя забыть о том, насколько спортивная одежда может психологически поддержать самоуверенность и готовность к спортивным достижениям атлета. Это относится как к спортивной одежде команд, так и к тренировочной одежде, так и к одежде для состязаний. Насколько она поддерживает сознание, на почве которого становится возможным особое достижение! Для профессионала она рабочая одежда, любитель отождествляет ею свою национальную принадлежность или свой спортивный клуб. Можно ли себе представить, что Боб Бимон в обычных плавках смог бы достигнуть высоты этого столетия - 8,90 метров - в Мехико? Можно думать и дальше, до "особо мужских" видов спорта, как регби или хоккей на льду, где почти напрашивается поза гладиатора, подсознательное желание импонировать и запугать. Этим можно сказать, что, конечно, функциональность стоит всегда на первом плане. Но здесь я должен возвратиться к Ле Корбюзье, который сказал, что функциональность постоянно прекрасна, что "вещь, продуманная в целом, должна быть эстетичной, иначе, что то не в порядке". Это сравнение действительно и для нас: самая красивая яхта почти всегда и самая быстрая.

Проблему красок я уже затронул. Позвольте мне подкрепить это еще одним сравнением. Великолепнейший и захватывающий поток красок - это парад команд во время открытия Олимпийский игр. Перед состязаниями атлетов - это большое состязание спортивной моды. И как часто уже во время парада участники награждаются аплодисментами и между ними распределяется признание. Но также - и об этом стоит задуматься - насколько эстетично закончена зачастую одежда т. наз. "развивающихся стран" и насколько провинциальна, чтобы не сказать плохого, выглядит парадная одежда некоторых "культурных стран"! Быть может по праву каждая национальность старается также и в этой области добиться признания, т.к. эта демонстрация - с правом на то или без права - является масштабом развития вкусов народа. Телевидение несет ее более чем одному миллиарду телезрителей.

Но именно большие цифры и массы людей умаляют доброе имя спорта в области культуры. Как сказано выше, спорт и культура нелегко уживаются. Полной гармонии достигнуть никогда не удастся. Но старания и процесс совершенствования кажутся нам очень важными.

* Статья из: 11-th Olympic Congress. Baden-Baden 1981, Bulletin N 8, pp. 65-67, 101-108.

Вилли Дауме (Willi Daume) - член Международного Олимпийского комитета с 1956 г.

При любом использовании данного материала ссылка на первоисточник обязательна!

Дауме, В. О правде, ошибках и возможностях в отношениях между спортом и искусством // Спорт, дух. ценности, культура. - М., 1997. - Вып. 5. - С. 9-14.