При изучении и развития современного олимпийского движения ученые обращают особое внимание на его древний идеал - древнегреческие Олимпийские игры. При этом внешнее сходство древнегреческих агонов с современными спортивными соревнованиями в значительной степени затмевает их глубинное смысловое различие. Рассматривая сакральное значение древнегреческих агонов, величайшим из которых являлись Олимпийские игры, ученые относят их к мифологическому празднику, сущность которого заключается в воспроизведении того, что в происторическую Эпоху было совершено богами или героями ( К.Хюбнер, В.Буркерт и др.). В процессе мифологического праздника, по представлениям эллинов, происходила эпифания - явление божества, ему приносились жертвования и в его честь устраивались состязания, в которых определялся не тот, кто лучше всех в беге, скачке, борьбе и т.д., а тот, кто является лучшим вообще, кто является избранником богов. Победа в самом знаменитом древнегреческом агоне - Олимпийских играх являлась для эллинов подтверждением избранности богами, их милости и высшим счастьем, доступным смертному человеку.

В литературе по истории Олимпийских игр отражен величайший почет, воздаваемый победителям общегреческих агонов: установление статуй олимпиоников, содержание их в большинстве греческих полисов за счет общественной казны, торжественное шествие в честь победителей и другие почести. В древнегреческой литературе был создан особый жанр - эпиникий, в котором воспевались победители общегреческих состязаний. Авторы эпиникиев: Архилох, Симонид, Вакхилид и Пиндар создали целый фейерверк высоких образов, восходящих к мифу, восхвалявших славу, богатство, здоровье, удачу, жизненную энергию.

Современному человеку не всегда понятно такое обращение к столь возвышенным категориям, мифологическим героям, божествам и мифам по столь незначительной, на его взгляд причине, как победа в состязании какого-либо атлета. Такое недоумение человека европейской культуры в обращении к Пиндару выразил Вольтер: "Восстань из гроба божественный Пиндар, ты, прославлявший в былые дни лошадей достойнейших мещан из Коринфа и Мегары, ты, обладавший несравненным даром без конца говорить, ничего не сказав..." (Вольтер, Ода 17).

Понять величественный строй эпиникия и величайший почет, которым были окружены победители Олимпийского и других общегреческих агонов возможно лишь в контексте эллинского отношения к играм и к их победителям. Победитель почитался эллинами не столько как искусный атлет, сколько как избранник богов, победа которого по своему глубинному смыслу близка к выбору по жребию и предсказанию оракула.

Олимпийские игры и воспевание их победителей в эпиникиях Пиндара являются, по мнению А.Ф.Лосева, наилучшим образцом эллинской классической калокагатии. Человек, преуспевший в кулачном бою, в беге колесниц, диска и других состязаниях - человек калокагативный, т.е. сочетающий внутреннюю добродетель и прекрасный внешний вид.

В эпиникиях Пиндара мы не встретим непосредственного упоминания самого термина "калокагатия", но найдем все признаки, характеризующие ее. В качестве примера можно рассмотреть конец 1 Олимпийского эпиникиях Пиндара, посвященного Гирону Сиракузскому в честь его победы на скачках в 476 г. до н.э.:

"Слава Олимпийских игр издалека сияет на ристалищах Пелопса, где спорят и быстрота ног, и силы могучего тела, а победитель во все грядущее время наслаждается светлым ведром за свои подвиги. Вечное, неизменное, ежедневное благо есть высшее, что может достигнуть смертный. Но мне должно увенчать Гирона всаднического песнью на эллинский лад. И я уверен, что не придется прославлять славными строфами гимнов другого гостя, столь же искусного в прекрасных делах и более могущественного в своей власти - среди всех ныне живущих. Бог, твой покровитель, исполнит твои надежды. Гирон, принимая их близко к сердцу, и если он внезапно тебя не покинет, то я надеюсь прославить еще более сладкими песнями победу - победу на быстрой колеснице - и найти для нее подобающий путь славе, прийти к далеко видному Кронию. Муза питает мою могучую стрелу силою; другие велики в другом; вершина счастья - удел царей; не устремляй свой взор далее. Итак, да будет твоим уделом все время жизни идти на высоте, а мне да будет дано столь же долго славить свою песнь с победоносными мужьями и славиться даром песен повсюду у греков".

Кроме Гиерона Сиракузского - тирана Сиракуз, основателя города Этны героями 14 дошедших до нам эпиникиев, посвященных победителям Олимпийских игр, у Пиндара были Ферон Акрагантский (2 и 3 эпиникии) - победитель в колесничном беге; Псалвий Камаринский - победитель в состязаниях колесниц и скачке на мулах (4 и 5 эпиникии); Агесий Сиракузский - победитель на мулах (6 эпиникий); кулачный борец Диагор Родосский (7 эпиникий); победитель в борьбе среди мальчиков Алкемедон Эгинский (8 эпиникий); борец Эфармос Опкнтский (9 эпиникий); кулачный борец Агесидам из Локров Эпизефирских (10 и 11 эпиникий); бегун Эртогем Гимерский (12 эпикиний); пятиборец Ксенофонт Коринфский (13 эпиникий); победитель в беге среди мальчиков Асопих Орхоменский (14 эпикиний).

Пиндар, прославляя героев своих эпиникиев, воспевает победу, торжествующую доблесть, истоки которой возводит к мифологическому прошлому. Поэтому центральную часть эпиникия занимает общегреческий или местный миф, встречаются и несколько мифов, которые включены для подтверждения того, что одержанная атлетом победа не случайна, а является указанием на милость богов к атлету, его роду и городу. При этом чисто спортивное достижение атлета является его личным достижением, но избранность богами распространяется на его род и его сограждан. Поэтому высочайшей удачей для эллинов считалось иметь в составе войска олимпионика или победителя другого общеэллинского агона, это было важно не потому, что он способствует уничтожить больше врагов, а потому, что в этом случае можно было рассчитывать на помощь богов.

В творчестве поэта не встречается подобных описаний хода состязаний как ристалище в честь Патрокла, описанное у Гомера, ход состязания мало привлекает Пиндара, он прославляет уже совершившуюся победу, победителя, его род и его родной город.

Особенное отношение эллинов к состязанию и победе в нем, как отличительная черта эллинской этнической ментальности, отражено в творчестве писателя I I в. Лукиана, в его произведении "Анахарсис, или об упражнении тела", написанном в излюбленном писателем жанре диалога. Темой воображаемого диалога афинского политического деятеля и поэта, ставшего в 594 г. до н.э. архонтом, со скифским путешественником Анахарсисом является эллинская традиция телесного воспитания и агоностики.

На вопрос Анахарсиса о наградах на общеэллинских агонах Солон отвечает:

"На Олимпийских играх венок из дикой маслины, на Истмийских - из сосновых ветвей, в Немее - венок из сельдерея, в Дельфах - яблоки с деревьев, которые посвящены богу. У нас же на Панафинейских играм мы даем масло от священного оливкового дерева, но дороже всего для победителей слава, сопровождающая эти праздники побед, и ради нее деятельному и честолюбивому человеку кажется прекрасным подвергаться даже ударам: ведь эта слава достигается на без труда, и каждый, кто ее добивается должен перенести много неприятного" (10).

Когда же Анахарсис выражает непонимание необходимости ради сомнительной и неверной победы получать удары и даже раны, стольким людям стремится к победе, зная, что победит один, Солон говорит:

"По-видимому, Анахарсис, ты еще ничего не понимаешь в жизни благоустроенного государства, иначе ты не порицал бы прекраснейший из его обычаев. Если ты когда-нибудь захочешь узнать, каким образом лучше всего управляется государство и совершенствуются граждане, ты похвалишь эти упражнения и проявляемое нами в отношении их честолюбие и поймешь пользу соединения с трудностями, если даже тебе теперь и кажется, что мы стараемся понапрасну. Мы делаем это не только ради самих состязаний, чтобы юноши могли получить награды, - ибо на состязания идут лишь немногие, - он ради той большой пользы, которая проистекает из этого для государства и для нас самих. Ибо их упражнения являются также и общим состязанием всех хороших граждан, и венец этого состязания сплетен не из масличных или сосновых ветвей, или из сельдерея, - нет, кто получит венок, получит в нем все доступное человеку счастье: я говорю о свободе каждого человека в частной жизни и в жизни его родины, говорю о богатстве и славе, о наслаждении отеческими праздниками, о спасении своих домашних и вообще о самом прекрасном, чего каждый мог бы себе вымолить у богов, все это вплетено в тот венок, о котором я говорю, и является наградой того состязания, ради которого происходят все эти упражнения и все эти труды". (14).

Это идеал спортивной победы характерен для времен классического периода, когда героизм был неотъемлемым достоянием граждан, а их повседневная жизнь была пронизана высокой идейностью.

В этот период наиболее ярко проявлялась сакральная сущность античной агонистики.

Но для богатой осмыслением действительности и весьма многообразной философской мысли Эллады на характерно полное единство. Уже в У1 столетии до н.э. в трудах поэта и рапсода, первого представителя элейской философии Ксенофона встречаются сетования на традицию, определяющую почет "грубым атлетам, а не ему, носителю духовных ценностей. Греческая легенда вкладывает в уста Пифагора слова о том, что жизнь человеческая подобна всенародным сборищам во время великих греческих игр. На них одни телесным усилием добиваются победного венка, другие приезжают покупать и продавать, получая прибыль; и среди всего этого выделяется почетный ряд посетителей, людей, не ищущих ни рукоплесканий, ни прибыли, но явившихся для того, чтобы посмотреть и прилежно разглядывающих происходящее. Таким образом, осуществляется противопоставление атлетов и философов, достойных, с их точки зрения, более высокого почета.

По мере ослабления влияния античного язычества и развития философских школ различного направления появляются различные взгляды на значение победы в агонах. В речи "О состязаниях" философа кинико - стоического направления Диона Хрисостома повествуется о посещении Диогеном Истмийских игр;

"Руководители Истмийских игр и некоторые другие почетные граждане, имевшие власть, были смущены и старались держаться в стороне от Диогена и молча проходили мимо, если видели его. Но когда он увенчал себя венком из сосновых веток, то коринфяне послали к нему нескольких прислужников и велели ему снять с себя венок и не совершать никаких противозаконных поступков, а он спросил их, почему же для него противопоказано надеть сосновый венок, а для других - нет. Тогда один из пришедших сказал: "Ты же никого не победил, Диоген". "Победил я, - возразил он, многих противников, и очень мощных, не таких, как те рабы, которые вон там борются, мечут диск и состязаются беге; я победил более жестоких противников - бедность, изгнание и бесславие, а кроме того, гнев, тоску, страсть и страх и самое непобедимое чудовище, подлое и расслабляющее - наслаждение; никто из эллинов, никто из варваров не может похвалиться тем, что он в борьбе с этим чудовищем победил его силой своей души; все оказались слабее его и пали в этом сражении персы и мидийцы, сирийцы и македоляне, афиняне и македоняне, - все кроме меня. Не кажусь ли я вам достойным соснового венка, или, отняв его у меня, вы отдадите его тому, кто больше всех набил себе брюхо мясом? Вот это все и передайте тем, кто вас послал, и скажите, что как раз они-то и поступают противозаконно: они ни в одном бою не одержав победы, расхаживают в венках, скажите, что и именно я прославил Олимпийские игры тем, что надел себе венок - венок - ведь в сущности, из-за венка следовало бы сражаться между собой не людям, а козлам".

Такая оценка значения победы на общегреческом агоне была высказана философом конца I - середины I I в., когда в философской мысли господствовало противопоставление телесного и духовного, античное язычество, в недрах которого зародились и достигла высочайшего развития агонистика, утратило свое господствующее влияние, а философская мысль подготовила почву для распространения христианства.

Таким образом, из приведенных примеров видно, что древнегреческое отношение к агонистике и понимание значения победы на олимпийских играх претерпевало значительные изменения и было тесно связано с процессами духовной жизни Эллады. Вместе с тем о сакральной сущности древнегреческого понимания победы на Олимпийском и других агонах на протяжении длительного периода этнической истории Эллады свидетельствует тот факт, что древнейшими памятниками греческой эпиграфики являются списки победителей не играх. Наиболее известен список Олимпийских победителей с 776 г. до н.э. Он дошел до нас в обработке Юлия Африкана, Писателя I I I в. н.э., и приводится в хронике Евсевия . В наше время среди папирусов из Оксиринха найден список победителей на Олимпийских играх за 480-468 и 456-448 гг. до н.э. Сохранился и список победителей на Пифийских играх. Списком победителем на Олимпийских и Пифийских играх занимался Аристотель, в Дельфинах был найден даже декрет в честь этого философа, выражающий ему благодарность за его труд.

В таких списках мы имеем точно определяемые хронологические даты, которые послужили основой для созданной Тимеем обще-эллинской хронологической системы.

При любом использовании данного материала ссылка на первоисточник обязательна!

Рекутина, Н.В. Древнегреческое понимание значения победы на Олимпийских играх // Юбилейн. сб. тр. учен. РГАФК, посвящ. 80-летию акад. - М., 1998. - Т. 4. - С. 97-102.