О пятой книге «Гарри Поттер и Орден Феникса», которую читатели ждали с гораздо большим нетерпением, чем предыдущие, ходили упорные слухи, что она никогда не будет закончена, — дескать, Роулинг исписалась. Очередную книгу мы получили, но это уже не тот Гарри Поттер, к которому мы успели привыкнуть. Нет, фабула и сюжет остались прежними. Изменения прошли глубже — изменился сам жанр книги. Точнее, нам открылся ее подлинный жанр.
Массовые читатели считали и продолжают считать книгу приключенческим романом. Читатели более сведущие увидели в книге современную модификацию романов воспитания XVIII—XIX веков (например, «Эмиля» Ж.-Ж. Руссо или любимых Роулинг романов Дж. Остин и Ч. Диккенса). Но на самом деле «Гарри Поттер» отнюдь не очередная вариация на тему «Дэвида Копперфилда» — четыре первые книги скорее продолжали традицию героического эпоса.
История Гарри Поттера построена по эпической схеме «принц в изгнании»: принц рождается в благороднейшей семье, в раннем детстве лишается отца (нередко убитого его собственным дядей, занявшим престол), теряет все, что имел, скитается в изгнании и забывает о своем происхождении, посланник из родной страны открывает ему истину о том, кто он такой, принц постигает свое истинное предназначение, растет и мужает, наконец, собирает все силы, возвращается домой, свергает узурпатора и правит после этого долго и счаст-ливо ко всеобщей радости.
Именно так, например, выстроены все «королевские саги» древних викингов. И совсем не потому, что все скандинавские короли лишались трона в юности, а потому, что королю было неприлично иметь иную биографию, нежели биографию эпического героя. Эпос древен, как пирамиды. «Принц в изгнании» появился в литературе едва ли не при ее рождении: первым записанным примером этой истории является библейский «Исход», этот же сюжет независимо появляется в Древней Греции в виде истории Тезея. В современном искусстве сюжет «принц в изгнании» был реализован, например, в 1994 году в мультфильме «Король-Лев».
Та же схема была применена и в первых книгах «Поттера». Сирота Гарри открывает параллельный мир волшебников и свое истинное место в этом мире как главного соперника вселенского архизлодея, сражается с Вольдемортом, являющимся сперва в виде теней или в иных воплощениях, а затем в своем истинном облике. Избранность от рождения (как некогда у Одиссея, у Гарри есть шрам, по которому его узнают), ключевое, почти мистическое значение героя для судеб мира, жесточайшие и бескомпромиссные ситуации нравственного выбора, составляющие основу сюжета, — все это характерные признаки эпоса.
Эпос не знает полутонов, его герои одномерны. Именно это мы наблюдали в первых книгах, где действовали «умная Гермиона», «премудрый Дамблдор», «зловредный Малфой», «целеустремленный Блэк», «самовлюбленный Локхарт» и так далее. Несмотря на многочисленные словесные отступления от схематизма, в самом сюжете каждый из них выступал в одной, заданной исходно, роли. Мир волшебников — мир монолитных личностей, где каждый персонаж лелеет «одну, но пламенную страсть». Тому свидетельство изобилие «говорящих фамилий» — разве что один Поттер, пришелец из мира маглов, носит имя, не наделенное особым значением.
Именно в эпичности «Поттера»
секрет его бешеной популярности у читателей от мала до велика. Будь
поттери-ана цепочкой сиквелов, вряд ли
она получила хотя бы со-
тую долю того успеха, который ей достался (и который ни-
как нельзя приписать одному только
маркетингу, как это час-то делают: первые две книги Роулинг вообще не реклами-ровались,
лишь по итогам продаж второй книги издатели
наконец осознали, на какую золотую жилу они наскочи-
ли).
Правда о «Поттере» заключается в том, что это на самом деле одна история в семи книгах, посвященная одной теме – выбора между добром и злом. «Нет ни добра, ни зла, есть только сила!» — эта фраза еще в конце первой книги позиционировала Вольдеморта как абсолютного антагониста Гарри (и искусителя почти сатанинского масштаба1 ). В отличие от Вольдеморта, для Гарри нравственные ценности — это основа существования, за них он и ведет борьбу.
Роулинг — мастер, как было принято говорить, художест-венной детали. В книгах о Поттере нет ненужных описаний, компонентов, упоминаний. Каждая мелочь работает на развитие сюжета — если не в данной книге, то в следующих. Все ружья, развешанные на стенах, у Роулинг рано или поздно выстреливают: если Гарри в первой книге говорит, что якобы видел в волшебном зеркале себя чемпионом по квиддичу, в третьей он им становится, если Дамблдор в светской беседе упоминает неожиданно увиденную комнату, через книгу эта комната станет местом действия. Если в начале пятой книги упоминается скульптурная группа, в конце она в буквальном смысле слова оживает. Раньше это назвали бы «нормальной литературой», но после того, как в практику вошли рыхлые бессвязные повествования, провозглашенные образцами новых стилей, это следует назвать «хорошей литературой».
Успех книги Роулинг — свидетельство кризиса постмодернизма. «Деконструировав» идеалы и реальности, постмодернизм деконструировал в итоге и самого себя. Люди устали от вечной иронии. Им хочется серьезности, хочется приобщиться к извечному конфликту бытия. Самоуспокоению людей положены пределы свыше: живую душу оказалось невозможно утопить в нравственном релятивизме постмодерна. Это произошло еще до того, как извечный конфликт властно напомнил о себе разрушенными башнями на Манхэттене. Романы Роулинг и идейно, и стилистически стали провозвестниками литературы нового времени, где на смену побегу от реальности придет желание встречать ее грудью, а темный и вялый слог сменит живая и звучная речь.
Но Роулинг удалось больше, чем просто сломить литературный мэйнстрим. Писательница смогла перешагнуть через уже развернутую ею жанровую схему. И неясно, понравится ли этот поворот читателям.
Если бы книга продолжала развиваться по законам эпоса, персонаж Гарри в дальнейшем должен был бы неизбежно возглавить сопротивление сил добра, свергнуть иго Вольдеморта и жить затем в волшебном государстве долго и счастливо. Сопротивление должно было нарастать, борьба ужесточаться, подводя сюжет к решающей битве в последних главах. Эпический жанр неумолим: на пути к победе главный герой должен терять своих друзей, закаляясь сердцем в потерях и лишениях. Практически обречены были бы такие персонажи, как Дамблдор (уступив место Гарри и дав ему возможность принять на свои плечи всю ответственность за события), Снейп (подлинное искупление в эпосе совершается только ценой жизни), многие другие персонажи второго плана от Люпина до Гермионы могли пасть в неравной борьбе — каждый по своим причинам.
Так представлялось до выхода пятой книги. Но вдруг в пятой книге черно-белый мир заиграл всеми оттенками серого. Здесь меняются практически все образы и характеры. Так же как официальная волшебная пресса по сюжету превратила Дамблдора из мудреца в маразматика, а Поттера из спасителя в придурка, так и почти все остальные герои показываются с другой стороны. То, что Гарри скандалит и вечно лезет на рожон, еще можно списать на переходный возраст, но как объяснить следующие метаморфозы? Умница Гермиона становится настолько хитрой интриганкой, что, доживи она до тридцати лет, быть ей министром магии (чародейским премьером). Недотепа Невилл вырастает в мастера волшебно-боевых искусств. Вечный неудачник Рон обернулся префектом и чемпионом по квиддичу, возлюбленная Гарри Чо Чанг — плаксой. Отважный Сириус оказался избалованным «золотым мальчиком» и безответственным скандалистом. Его прадед-слизеринец, директор Хогвартса Финеас Нигеллус, меняет наше представление о Слизерине как отстойнике школы: перед нами мизантропичный и капризный, но чудовищно умный, надежный и, страшно сказать, доброжелательный персонаж. Поменялись местами Снейп и папа-Поттер: рыцарь без страха и упрека оказался школьным хулиганом, беспричинно и мерзко издевающимся над затравленным парией Снейпом. Повернулись к нам не самыми приятными сторонами нечеловеческие расы: кентавры, гиганты, домовые-эльфы. Даже Дамбл-дор, воплощенное добро, в конце признается в невероятных просчетах и ошибках. Спрашивается, зачем это было нужно Роулинг?
Ответ, кажется, прост. Эпос оказался трагедией. «Эпиче-ская поэзия сходна с трагедией как изображение серьезных характеров» (Аристотель, «Поэтика»). Но изображаются эти характеры по-разному. Основное отличие эпоса от трагедии в том, что в эпосе герой творит свою судьбу, а в трагедии он борется с судьбой. Узнав свою судьбу, трагический герой может начать сопротивляться ей, в своей самонадеянности совершив непоправимую ошибку (хамартию, «грех»), претерпеть жестокие страдания, а затем принять свой рок и достойно погибнуть. Именно это Роулинг и предложила Поттеру, и поэтому же характеры повернулись к нам другой стороной, показав присутствующие в каждом из них темную и светлую стороны. Конфликт из внешнего уровня, между партиями света и тьмы, переместился на уровень личности. Борьба Поттера с Вольдемортом из самоцели превратилась в борьбу Поттера с самим собой.
Лейтмотивом, проходящим через всю пятую книгу, является повторяющееся видение Гарри, в котором он бежит по коридору к заветной двери, приближаясь к ней все ближе и ближе. Вплоть до конца книги нас заставляют думать, что это следствие того, что в Гарри пытается вселиться Вольдеморт, стремящийся получить его руками доступ к секретному оружию Министерства магии. На самом деле этот трагический сюжет ведет его к познанию истины о самом себе — к «узнаванию» (по Аристотелю, ключевому элементу трагедии). В конце пятой книги Гарри открывается его Рок, который и был истинным движителем событий всех пяти книг. «Мы так похожи с тобой», — говорит Гарри молодой волшебник Том Реддл (будущий Вольдеморт) во второй книге, но в свете финала пятой книги эта фраза звучит куда многозначительнее. Судьбы Гарри и Темного Лорда связаны воедино этой фразой пророчества: «И ни один не будет жить, если умрет другой»2 .
Этот поворот заставляет по-другому посмотреть на периодически появлявшуюся ранее тему смерти. Упоминания мимоходом о том, что смерть не самое страшное, что может приключиться с человеком, оказываются ключевыми для духовного воспитания главного героя. В финале Гарри спрашивает призрака о том, не может ли погибший Сириус (чья смерть вовсе не ключевое, а скорее проходное событие — Сириус уже к середине книги явно не жилец) вернуться назад привидением. Ответ опечаленного призрака: «Я испугался смерти <…> я решил вернуться назад <…> Я не знаю секретов смерти, Гарри, ибо я избрал свое жалкое подобие жизни вместо нее», — не объяснение судьбы Сириуса. Это предупреждение Гарри о том, что может ждать его впереди.
Как намекает Роулинг, волшебникам, единственным из смертных, после смерти предлагается последний выбор: умереть или жить вечно. Отважные принимают свой рок и «двигаются дальше». Малодушные возвращаются призраками для вечной не-жизни. Главный же и ничтожнейший трус — Вольдеморт, чья жажда абсолютной власти выглядит всего лишь следствием его подлинного преступления — попытки малодушно избежать и самого этого выбора, достигнув физического бессмертия. «Нет ничего хуже смерти», — кричит Том-Вольдеморт Дамблдору. «Воистину твоя неспособность постичь, что есть вещи много хуже смерти, всегда была твоей величайшей слабостью», — отвечает ему Дамблдор. Это ключ к пониманию всего цикла романов.
Не случайно проходящим через всю книгу символом является феникс — птица, умеющая умирать. Оброненная Дамбл-дором еще в начале серии фраза: «Смерть — не более чем еще одно великое приключение», — больше не заявка на гибель Дамблдора в бою с Вольдемортом в финале эпопеи. Если наша переоценка «Поттера» как трагедии (или, возможно, эпиче-ской трагедии) верна, то последним выбором, который сделает носитель шрама, будет выбор между собственными жизнью и смертью ради спасения своего мира и своей живой души. Последний и главный выбор человека. «Вот, я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло» (Втор. 30:15).
Через череду выборов, которые Гарри уже сделал и которые ему еще предстоит сделать, его толкают к главному – трагическому выбору смерти. Примут ли читатели новую книгу такой? Возможно, многие будут разочарованы, а кто-то не сможет дочитать ее до конца. Может быть, Роулинг не сменила жанр, а на самом деле «Поттер» изначально задумывался в трагедийном плане. Впрочем, есть и еще один вариант: возможно, трагедия уже завершилась в пятой книге. Допустим, хамартией Гарри является безнадежный рейд на Министерство магии в попытке спасти гибнущего там Сириуса. Тогда искуплением героя можно считать тот момент, когда Вольдеморт в ходе боя с Дамблдором впервые в книге на деле вселяется в Гарри и предлагает Дамблдору убить их вдвоем. Тогда переполненный болью и раскаянием Гарри в глубине сердца тоже просит старого волшебника убить их, чтобы он мог воссоединиться с погибшим Сириусом, и тем изгоняет Вольдеморта прочь из себя. Но не слишком ли это просто для Роулинг, мастера сюжетных ходов? Она, будучи по образованию филологом-классиком, прекрасно знает, что лучшей трагедией со времен Аристотеля считается трагедия с запутанным сюжетом. И не слишком ли это в духе проходящего времени, страшащегося, как бюрократы из романа Роулинг, встретить лицом к лицу запредельное и неизбежное? Не хотелось бы — как ни пугают грядущие события сюжета. Уже этот роман откровенно страшен. Что будет в следующих?
Да, у Гарри еще есть шанс. Но все же Роулинг имеет по крайней мере две причины не оставлять его в живых. Во-первых, тогда ее точно не заставят писать сиквел (Роулинг уже заявляла, что она ограничится семью книгами о Гарри), а уж отбиться от сиквелов и приквелов о жизни Гермионы, Снейпа и прочих ей будет проще.
А во-вторых, если Гарри испугается смерти, то пропадет главный урок всех книг, — что лучше смерть, но смерть со славой, чем бесславных дней позор.
1 Евангельские мотивы в «Поттере», где христианские аллегории рассеяны в тексте и тут и там, от змея как тотемного символа Слизерина до имени героини Джинни – «Вирджиния», «невинная», — заслуживают отдельного рассмотрения.
2 В оригинале текст пророчества имеет два возможных толкования. Другой вариант перевода: «И ни один не может жить, если жив другой». Но, как мне представляется, Дж. Роулинг сознательно придала пророчеству двусмысленную форму, чтобы не оставить возможности однозначного истолкования вплоть до его исполнения. Приведенный нами вариант перевода более точно отвечает идейному пространству «Гарри Поттера».