ПЕРВЫЕ ШАГИ

...То, что столичные тренеры обратили внимание на бакинского мальчика, могло иметь для него насколько приятные, настолько и далёкие последствия. Года через два, когда он физически окреп, его бы стали вызывать на сборы сильнейших юношей страны, где началось бы настоящее шахматное образование. Пройдя типичный в таких случаях путь, он мог надеяться к 15 годам достичь уровня хорошего мастера.
    Но судьба и здесь внесла свои поправки, выстраивая события и обстоятельства так, что они ускоряли развитие мальчишечьего таланта. Именно в это лето М.Ботвинник вновь, после трёхлетнего перерыва, решил вернуться к работе с юными шахматистами и набирал новую группу учеников, поскольку прежние - А.Карпов, Ю.Балашов, Ю.Разуваев, Г.Тимощенко уже вышли на самостоятельную дорогу. По моей рекомендации в конце августа в утопающий в лесах подмосковный город Дубна приехали на встречу с великим Мастером два симпатичных мальчика - 10-летний Гарик Вайнштейн и 12-летний Боря Таборов. Оба они были очень талантливы, умны и любознательны, но как удивительно разошлись вскоре их судьбы!
    Флегматичный и добродушный Боря быстро стал первым советским шахматистом, получившим звание мастера в 14 лет. Он съездил пару раз на юношеские первенства Европы, но больших успехов не добился и постепенно "скис". Кто вспомнит сегодня мастера Таборова с его рейтингом порядка 2380? Что же с ним произошло?
    Боря вырос в семье научных работников, без большого восторга следивших за шахматными успехами сына. Родителям очень хотелось, чтобы Боря ушёл в науку и продолжил их дело. Они пугались, видя, что шахматы для сына становятся больше, чем игрой. Не чувствуя моральной поддержки близких людей, юноша разрывался на два фронта, не решаясь сделать выбор, а время уходило... Кстати, М.Ботвинник после бесед с отцом Бори, привёзшим сына из Киева в Дубну, предсказал мне и предстоящие метания Бори, и, как следствие, тупик на его шахматной дороге. Мудрым провидцем оказался Михаил Моисеевич! Борис ушёл-таки в науку, но, как и я в своё время, освободиться от шахматного плена не смог. Прошло несколько лет, и он вновь стал выступать в турнирах, но без успеха. Раздвоение помешало ему достичь больших высот в науке и не позволило вскочить на подножки престижных вагонов уходящего вдаль шахматного поезда. Каисса не любит нерешительных.
    От общения с Гариком великий Мастер был в восторге. Он на глазах молодел, беседуя с мальчиком, сразу ставшим любимым учеником. Учителю нравилось всё - и бойкость ответов в сочетании с их точностью, и быстрота в расчёте вариантов, и поразительная память. Похоже, что каждой новой встречи ждали оба. Их дружба долгое время помогала обоим, особенно Гарри.
    Мои встречи с мальчиком были совсем не частыми. После Вильнюса я вернулся к основной работе в Управлении шахмат, отнимавшей слишком много времени. Но связь с Гариком не прервалась. Из Москвы в Баку пошли толстые бандероли с шахматными журналами и книгами, редкую неделю не было разговоров по телефону. Предчувствуя будущее ребёнка, я боялся ранних психологических перегрузок и просил его маму не форсировать шахматный рост. Некоторое время шахматы должны были оставаться для него лишь игрой, но не больше. Задания, которые я изредка присылал ему в эти годы, никогда не сопровождались словами "обязательно", "надо".
    Убеждён, любую серьёзную и тем более систематическую информацию детям до 12 лет надо давать только в игровой форме, ибо игра - единственная охотно выполняемая ими "работа". Знания, которые они при этом усваивают, входят в их головки естественно и оседают там надолго.
    Зачисление в ученики к великому Ботвиннику потрясло детскую душу, и мальчик всерьёз увлёкся мудрой игрой. Его мама писала мне, что ей иногда приходилось силой отрывать сына от шахмат. Занятия на сессиях школы М.Ботвинника, которому в тот год помогал великолепный методист Марк Дворецкий, приносили немало пользы, поскольку времени для выполнения заданий было достаточно. Несмотря на то, что и я продолжал подбрасывать свои вопросы, Гарик не только успевал решать все задачи, но и просил ещё. Вместе с ним на сессии к Ботвиннику приезжали Артур Юсупов и Сергей Долматов. Они стали добрыми друзьями, и шахматное соперничество не смогло испортить их отношения.
    Ботвинник ревниво опекал своих учеников, помогал им не только советами. При необходимости он мог позвонить или написать любому чиновнику, и искусственные преграды, перед которыми останавливался опекаемый им мальчик, теряли непреодолимость - столь велик был авторитет имени наставника. Наиболее способным ученикам он запрещал играть в год более 50 серьёзных партий и строго следил за тем, чтобы это правило соблюдалось. Он не уставал объяснять ребятам и их тренерам, что требование его - отнюдь не прихоть.
    Уже после первой сессии Ботвинник послал письмо председателю Спорткомитета Азербайджана, в котором, в частности, написал: "Считаю целесообразным организацию индивидуальной учебной работы с Гарри, игру в турнирах с более сильным составом. Годовое количество турнирных партий в течение 1973-75 годов не должно превышать 40. Рекомендую резко ограничить количество блиц-партий...". Письмо сработало, и стало возможным планировать полноценную шахматную учёбу мальчика, не отрывая его на малозначительные соревнования.
    Во многом благодаря усилиям Ботвинника удалось после первых, ещё скромных успехов Гарика добиться в 1975 году ежемесячной сторублёвой стипендии мальчику. Подобная поддержка учителя становилась всё нужнее с каждым новым шахматным успехом Гарри, и каждый раз она была своевременной и эффективной.
    С годами союз Учителя и любимого ученика перешёл в содружество коллег, соизмеримых по шахматной силе. Рассказ об этом рассыпан по всей книге. Однако великий Ботвинник не был ни первым, ни единственным учителем бакинского вундеркинда.
    Когда Леонид Вайнштейн впервые привёл маленького племянника в шахматный кружок бакинского Дворца пионеров, там с детьми занимался Олег Исаакович Приворотский, и он-то стал первым учителем Гарика. После нескольких занятий изумлённый педагог сказал: "Не знаю, как в других городах, но начинающего шахматиста с такими способностями в Баку ещё не было". Гарик буквально прыгал по ступенькам шахматной квалификации и поразительно быстро стал перворазрядником. Мальчик уже в десять лет вырос из рамок групповых занятий, проводившихся во Дворце. Однако на индивидуальную работу с Гариком у Приворотского не оказалось времени, и его влияние на мальчика стало быстро ослабевать. После первых сессий школы Ботвинника мальчик приходил во Дворец, в основном, чтобы поиграть лёгкие партии со старшими ребятами и со своим первым учителем.
    Ценный вклад в рост шахматной силы Гарика внёс Марк Израилевич Дворецкий, вплоть до 1977 года помогавший Ботвиннику вести занятия в школе. Шахматный мастер большой практической силы, он нашёл своё настоящее призвание в исследовательской и преподавательской деятельности - разработал новаторские методы преподавания шахматной стратегии и эндшпиля, создал картотеку учебных позиций, известную ныне всем профессионалам. Эти позиции решали и ребята, приезжавшие на сессии. Для многих учеников такие занятия были спортивной забавой, Гарик же каждый раз старался докопаться до сути позиции, и она, эта суть, откладывалась в памяти, по крупице увеличивая то, что называется техникой игры. Познаниями в эндшпиле Гарик во многом обязан Дворецкому. Они встречались на сессиях около трёх лет. Росло преподавательское мастерство Дворецкого, у него выработалась собственная методика работы с талантливыми юношами. Это, увы, не радовало Ботвинника, и в начале 1978 года они расстались. Вместе с Дворецким ушли друзья Гарри - Юсупов и Долматов. Оба "отступника" сразу стали чемпионами мира среди юношей, а ещё через несколько лет преодолели гроссмейстерский рубеж, вошли в мировую шахматную элиту. Дворецкий сначала вёл занятия в своей школе, а когда она, как и все остальные школы, очутившись без государственной поддержки, умерла, занялся индивидуальной педагогической работой. Попасть на учёбу к нему мечтают многие молодые шахматисты.
    Рассказывая об учителях Гарри, следовало бы начать с людей, влиявших на его чисто человеческое становление, не думавших при этом, будет он большим шахматистом или нет. В школе у Гарри не было проблем с учёбой, и мне довелось побывать среди его педагогов только однажды, на школьном вечере, когда он учился в последнем, десятом классе. Я увидел, как тепло и просто говорили со школьной знаменитостью учителя и соседи по школьной парте и как смущался юноша, обременённый своей известностью.
    Все годы Гарик, несмотря на частые отъезды на турниры и сборы, имел в соревновании с оценками 100-процентный результат. Не ломайте голову - это я, когда мальчик учился в пятом классе, предложил полушутя, но в основном полусерьёзно переводить школьные оценки в шахматные очки. Тогда пятёрка становилась победой и оценивалась как "1". Четвёрка соответствовала ничьей или "0,5" очка, а всё остальное шло в графу поражений и награждалось унылой "баранкой". Мальчику такой спортивный элемент понравился, и он внимательно следил за своими результатами в новом "виде спорта". Поэтому если у учителей и были заботы с Гариком, то только в последние годы из-за его начитанности и чрезмерной информированности, когда он приходил на занятия, особенно по истории, и, отвечая у доски, мог сказать такое, что школьникам знать возбранялось.
    Гарик рос общительным и доброжелательным мальчиком и имел много приятелей, но друзей среди сверстников у него почти не было - на дружбу не хватало времени. Даже мальчишечьи игры были у него строго регламентированной дозой физической нагрузки. На уроки он тратил не больше часа - двух. Всё остальное время съедали шахматы и книги.
    Главным его учителем, сколько я помню, всегда была мама. Она вместе с ним, класс за классом, прошла вновь всю школьную программу, помогала готовить уроки, писать сочинения по литературе и рефераты по истории. Тут можно понимающе усмехнуться, тем более если я добавлю, что многие сочинения Гарика в Баку были признаны эталонными. Нет, мамина рука отнюдь не выписывала строчку за строчкой в сыновьей тетради, однако каждая мысль Гарика была отшлифована после долгих бесед с мамой. Это она научила его мыслить и излагать результаты раздумий красиво и убедительно. Она же сформировала его художественные вкусы, научила любить настоящую литературу, ценить настоящее искусство и восхищаться красотой.
    Я настоятельно рекомендовал её сыну усиленно заняться плаванием и бегом. Мои рекомендации остались бы сотрясением воздуха без энергии и настойчивости Клары Шагеновны, проявленных при поиске мест для таких занятий и подборе хороших преподавателей. Она была умелым врачом сына, когда того посещали обычные недомогания, и ей же пришлось начать борьбу с первыми симптомами звёздной болезни, впервые захватившей Гарри в 13 (опять это число!) лет. Клара старалась воспитать в мальчике самостоятельность и ответственность и, наоборот, подавить первые проявления чувства исключительности. Не уповая на профилактические беседы, нагружала сына повседневной домашней работой: посылала в магазин за хлебом или молоком, поручала присматривать за двоюродными братом и сестрой. Она боролась с ржавчиной звёздной болезни довольно успешно, пока в самом начале 80-х годов... не заболела ею сама.
    Первые годы серьёзной шахматной учёбы Гарика не были перегружены громкими шахматными турнирами, да и школьные занятия не обременяли его. Круглый отличник, он больше узнавал дома, чем в школе, "глотая" одну книгу за другой. Увлечение историей дополнилось увлечением фантастикой, ещё больше развившей и без того богатое воображение мальчика.
    Шахматная Москва знала, что в Баку растёт удивительный талант, но увидеть его столица смогла только летом 1974 года. В одиннадцать лет Гарик впервые встретился с сильнейшими советскими гроссмейстерами. Произошло это в Москве на турнире Дворцов пионеров.
    Турнир дворцов - соревнование необычное и уникальное. Провести его было мыслимо только в нашей стране, имевшей много гроссмейстеров. "При чём здесь гроссмейстеры?" - спросите вы. Формула проведения этого соревнования предусматривает, что каждую из шести детских команд возглавляет сильный гроссмейстер, дающий сеансы одновременной игры ребятам из других команд. Каждый туровой день проводится 6 сеансов с часами на семи досках (в каждой команде шесть мальчиков и одна девочка), и гроссмейстерам бывает очень нелегко. Хотя они не встречаются между собой, а сравниваются только суммы их сеансовых результатов, привычка быть первым заставляет их бороться как в самом престижном турнире.
    Необычна ещё одна особенность этого соревнования. Когда истекает контрольное время, партия откладывается с тем, чтобы быть присуждённой авторитетнейшим жюри. Председателем такого жюри был однажды сам М.Ботвинник. Юный шахматист может не согласиться с результатом присуждения и подать протест, обязательно подкрепив его вариантами. Таких апелляций было мало, но пару раз почтенные мэтры вынуждены были признавать правоту робко стоявшего перед ними оппонента и меняли результат партии. В роли сеансёров в турнирах дворцов разных лет успели выступить все сильнейшие гроссмейстеры страны, а Гарри и Артур Юсупов сумели за короткое время даже перевоплотиться из одной роли в другую. Для шахматной судьбы ребят, игравших в таких сеансах, важен был не столько результат, сколько впечатление, оставшееся от его игры у грозных сеансёров.
    Гарик играл в двух таких турнирах, ни разу не набрал даже 50 процентов, но оба раза был замечен. В 1974 году он переиграл в эндшпиле знаменитого знатока этой стадии Ю. Авербаха и сделал ничью в трудном ладейном окончании с Г.Кузьминым. Гроссмейстер долго не мог поверить, что малыш так легко сумел спасти эндшпиль без пешки.
    Проверкой работы, проделанной за 1974 год, стало юношеское первенство страны, прошедшее в самом начале следующего года в Вильнюсе. Это было серьёзное спортивное испытание. Ему предстояло соревноваться с юношами, которые были старше на 6-7 лет и имели огромное преимущество в физической выносливости и турнирном опыте. Ни М.Ботвинник, ни я никаких спортивных задач перед Гариком не ставили, а просили постараться сыграть несколько хороших партий, не обращая внимания на результат.
    Мысль Ласкера "Человек ответственен за качество своего труда, но не за его результат" стала с этого года одним из девизов, направляющих деятельность Гарри. Так, он постепенно приучился делать всё основательно, а анализируя шахматные партии или изучая теорию, старался докопаться до сути. Маленький дебютант юношеского первенства страны не растерялся и не стал мальчиком для битья в компании великовозрастных юнцов. После восьми партий он имел пять с половиной очков и был в лидирующей группе. Мне удалось приехать на последние три тура и заменить "телефонную" подготовку на живое общение с мальчиком. Дебютная подготовка к последней партии была проведена нами быстро (надо было беречь силы) и в основном во время прогулки по парку. Кстати, такой метод подготовки к партии мы применяли долгие годы. В тот день я не говорил мальчику: "Надо, Федя!", ибо видел, как он устал. Для его конкурентов это был решающий день - почти все они уходили из юношеских шахмат, и каждому хотелось на прощанье отличиться.
    Турнир уже показал потенциальные возможности Гарика, а слишком большой успех мог тогда оказаться непосильной ношей. Результат последней партии с ленинградцем (теперь он гроссмейстер и живет в США) Алексеем Ермолинским не был справедливым, но я как тренер был даже доволен. В газетах лишь вскользь упомянули об интересной игре маленького шахматиста из Баку, но большого шума не было. Мы получили возможность спокойно продолжать работу.
    В том году я ещё не мог уделять много времени работе с Гарри, а время не ждало - шахматная сила мальчика, как показал вильнюсский чемпионат, быстро росла. Начались поиски подходящего местного тренера. Перебрав несколько кандидатур, остановились на одной, совершенно неожиданной. Всё своё дипломатическое искусство пришлось пустить в ход Кларе Каспаровой, чтобы уговорить этого человека провести хотя бы несколько занятий с Гариком.
    Так в один из весенних дней 1975 года в квартиру Каспаровых вошёл Владимир Андреевич Макогонов - один из сильнейших мастеров довоенного времени, шахматист тонкого позиционного стиля, замечательно чувствовавший нюансы борьбы и имевший, несомненно, гроссмейстерское понимание игры. После войны он почему-то отошёл от практических выступлений и некоторое время занимался с молодыми шахматистами. Поставив "на ноги" гроссмейстера В.Багирова, он вдруг прервал все контакты с шахматным миром. О встречах Макогонова с Гариком мало кто знал - Мастер не хотел рекламы. По-моему, даже М.Ботвинник был в неведении, а я, приезжая в Баку, приходил к Каспаровым так, чтобы заведомо разминуться с Владимиром Андреевичем. Великие старики имели свои причуды: один был слишком ревнив, другой - слишком обижен на мир.
    Встречи Гарика с Макогоновым были нечастыми, но продолжались более двух лет. Они носили характер бесед, причём я просил мальчика внимательно следить за логикой мышления многоопытного шахматиста и за его подходом к оценке отдельных ходов и позиций. Беседы эти принесли Гарику неоценимую пользу, а система "ТМБ" (Тартаковера - Макогонова-Бондаревского) в ферзевом гамбите и бетонное построение 4...of5 в Каро-Канне после занятий с Макогоновым стали надёжным оружием в его дебютном репертуаре. Передача опыта закончилась в 1977 году так же незаметно, как и началась.
    Сразу же хочу предупредить заботливых родителей. Далеко не всегда большое количество учителей или тренеров (тем более работающих с талантливым ребёнком одновременно) обеспечивает успех, если при этом их деятельность не скоординирована и не соотнесена с возможностями ребёнка и его способностью своевременно и эффективно перерабатывать даваемую ему информацию. У Гарика, при его феноменальной способности к запоминанию и последующему усвоению шахматной пищи, наблюдались периоды, когда он "захлёбывался" потоком информации. Нашей задачей было вовремя поймать наступление такого момента и внести коррективы в график учебного процесса.
    В середине 1975 года Гарри играл в юношеском первенстве "Спартака" в Ленинграде. Это был сугубо "проходной" турнир, который рассматривался мною как этап подготовки к будущим серьёзным соревнованиям. Я опять просил его внимательно следить за качеством партий, не допуская вильнюсского срыва полугодичной давности, и занять место в первой шестёрке. В этом турнире играли будущие гроссмейстеры М.Гуревич и Л. Юдасин, но они не делали погоду. Гарик выполнил моё задание - занял второе место и сыграл три хорошие партии.
    Неприметный турнир спартаковских юношей оказался последним соревнованием, где играл Гарри Вайнштейн. Люди меняют подданство, спортсмены меняют спортивные клубы; шестиклассники одной из бакинских школ, придя в класс после летних каникул, узнали, что "их" Гарик теперь носит фамилию "Каспаров".
    Изменение фамилии - процесс деликатный. Обычный у женщин, он очень редко встречается у мужчин, и, как правило, бывает вынужденным. Основную тяжесть переживаний и борьбы при совершении юридических формальностей и, главное, при убеждении всех родственников и друзей в правильности принятого решения пришлось вынести матери Гарика. Сколько неприятных часов пришлось пережить Кларе, сколько было выплакано слёз после разговоров с родственниками давно умершего мужа. Особенно переживал любимый дядя мальчика - Леонид Моисеевич. "Это очень нужно сделать, Лёня, - уговаривал я его. - Отца забыть ему никто из нас не даст". Лёня молчал и понимающе, но хмуро смотрел на меня. Он знал, что ещё год назад я, с согласия М.Ботвинника, стал настойчиво убеждать мать Гарри в необходимости изменения фамилии сына с отцовской на её собственную, которую она, кстати, не сменила и в замужестве.
    У меня с самого начала не было сомнений в блестящем шахматном будущем мальчика. По своей работе в Госкомспорте я знал, какие необъяснимые трудности совсем не шахматного свойства вдруг возникают перед юношей с "неправильной" фамилией в процессе развития таланта, особенно на этапе подхода к Большим шахматам, когда чью-то спортивную карьеру можно притормозить, а то и вовсе порушить, не привлекая повышенного внимания и ненужного обсуждения. Именно к этому порогу время стремительно подводило Гарика. Надо было торопиться, пока его успехами интересовались только близкие, а в прессе мелькали фамилии других шахматистов.
    Мы едва не опоздали со сменой фамилии. Уже в ноябре мальчик выиграл Кубок Баку среди мужчин, опередив всех мастеров. Ещё через пару месяцев Гарри Каспаров стал самым молодым в истории советских шахмат победителем юношеского чемпионата страны. О восходящей звезде стали говорить по радио, писать в газетах. Любители шахмат во всём мире быстро привыкли к этой фамилии, так и не узнав лишних деталей. Жизнь подтвердила обоснованность моих опасений и необходимость этого трудного решения.
    Об антисемитизме, особенно в нижних коридорах власти, сейчас написано достаточно. Уверен, что Гарри Вайнштейн до матча на звание чемпиона мира с Анатолием Карповым не добрался бы ни в 1984, ни в 1987 году. Не дали бы. Отсекли бы ещё на дальних подступах. Система в те времена работала исправно.
    Всю первую половину года мне пришлось участвовать в обеспечении подготовки А.Карпова к матчу с Р.Фишером. Формально я даже входил в состав его тренерской бригады и был награждён Почётной грамотой Госкомспорта СССР за эту работу. Однако на самом деле уже первые встречи с А.Карповым показали, что ни доверия, ни симпатий друг к другу у нас нет. Поэтому я ограничился формальным выполнением служебных обязанностей по отношению к его тренерской группе и был рад их окончанию в связи с отказом американца отстаивать свой титул чемпиона мира. Я снова смог вернуться к тренерской работе, полезной для членов сборных команд СССР, и, главное, смог больше времени уделять работе с Гариком.
    Мы вновь встретились с ним лишь в декабре в Ленинграде на турнире команд Дворцов пионеров, собравшем очень сильный состав гроссмейстеров-сеансёров во главе с чемпионом мира. Гарику вновь не удалось покорить 50-процентный рубеж, но как изменилось по сравнению с прошлым годом содержание его партий! Рука маленького бойца была ещё нетверда, но гроссмейстерам пришлось пережить в партии с ним немало трудностей. Недаром и А.Карпов, и В.Корчной, и Л.Полугаевский после турнира выделили игру мальчика. Чемпион мира отметил у него "серьёзный подход к игре", а В.Корчной - "трезвое понимание сложных позиций". Согласитесь, похвала такого рода, относящаяся к игре 12-летнего мальчика, - признание незаурядности его таланта. Мне по его игре было видно, что первые робкие шаги по дороге, ведущей в мир Больших шахмат, вот-вот сменятся прыжком, который нарушит размеренность учебных будней.

(Продолжение следует.)

Александр НИКИТИН,
заслуженный тренер СССР
 
 
 
 

 Library В библиотеку