В библиотеку |
Владимир КРАМНИК:ПОЧЕМУ Я НЕ ИГРАЮ- Откровенно говоря, об этом я начал думать довольно давно. История эта начинается с момента, когда Каспаров и Карпов были допущены в полуфинал... Необходимо соблюдать первый принцип любого соревнования: все должны иметь хотя бы примерно равные условия перед началом турнира. Правда, в старой системе у чемпиона были определенные привилегии. Так, матч начинался по существу при счете "+1" в его пользу - в случае ничьей в матче чемпион сохранял свой титул, что не очень справедливо. Были времена, когда игрался матч-реванш, что, по-моему, и вовсе абсурд. Но все же претендент имел право и время на подготовку к матчу. Тогда все зависело от качества подготовки и самой игры. Привилегии, повторяю, были, но таких, как сейчас, - никогда. Даже те гроссмейстеры, кто не имел право играть в этом турнире (а я разговаривал со многими), все возмущались новыми правилами чемпионата мира. К.Илюмжинов объяснил эту уступку поиском компромисса. ... Но ведь Каспаров никогда не скрывал своего отношения к этому чемпионату, поэтому его отказ не стал неожиданностью и для ФИДЕ, думаю, тоже. В тот момент пришло время составления и подписания контрактов. Новую ситуацию ни с кем не обсуждали. Более того, мы ничего не знали о том, с какого этапа теперь начнет играть Карпов. Когда я получил контракт, то увидел Карпова в финале! Интересно знать, кто персонально все это придумал? Мне бы хотелось взглянуть ему в глаза. Я долго тянул и не подписывал контракт. Наконец в последний день, по истечении срока, данного на обдумывание, 31 августа я его подписал. Но подписал, применив известную юридическую форму, - вычеркнув пункт об участии Карпова в финале. Что на обычном языке означает: я не подписал контракт, если Карпов начинает прямо в финале. Почему у ФИДЕ была уверенность, что я буду играть? Мне кажется, никто не заглянул в мой контракт и его отложили в сторону, даже не заметив, что я вычеркнул этот важный пункт. Надо учитывать, что большинство шахматистов не имеет реальных шансов бороться за победу в турнире. Мне многие признавались: "Я просто подписал, какая мне разница, кто играет в финале - я туда не поеду". Они подписали контракт, даже не посмотрев правила проведения этого турнира. Оставалось очень мало времени, и изменить эти правила было очень трудно. В какой-то момент возникло письмо участников с требованием изменения этого важнейшего пункта. Потом другие говорили: "Жаль, что вы меня не нашли, я бы обязательно подписал. Я полностью с вами согласен". Однако это письмо было проигнорировано ФИДЕ. Меня, правда, хотя и как-то условно, пригласили в Кишинев. Я посчитал себя морально обязанным там побывать и выразить наше общее мнение. К сожалению, на конгрессе вопрос даже не был поставлен на голосование, а ведь это было необходимо, что я там и отметил. После этого мне предстояло сыграть в Тилбурге и Белграде. Мне не хотелось посылать отказ перед турнирами. Я понимал, что такой шаг может привлечь внимание средств информации, и тогда придется забивать голову различными интервью во время соревнований. В итоге я подготовил письмо перед отъездом в Югославию и отправил его из Белграда ближе к середине турнира. - Как вы думаете: новая формула первенства повлияет на шахматную жизнь? - Здесь, как я вижу, есть пара позитивных и ряд негативных моментов. Позитивно, что чемпион мира не будет играть такую важную роль в формировании шахматной политики. Правда, это случится, если система встанет на поток, в чем лично я сильно сомневаюсь. Здесь я хочу подчеркнуть, что ничего против кого-либо конкретно не имею. Мне кажется, чемпионы мира должны играть в шахматы, а шахматную политику должны формировать люди, которые этим занимаются профессионально. Будь то ФИДЕ или какая-то другая организация, впрочем, они не должны быть дилетантами. С другой стороны, резко повышается роль случайности. При старой системе всегда побеждал сильнейший. При новой системе победитель будет скорее всего сильнейшим физически. Я, конечно, имею в виду победителя этапа в Гронингене. Вопрос о победителе чемпионата не стоит, он уже объявлен. Только если Анатолий Карпов будет совсем в плохой форме или серьезно заболеет во время финала, только тогда у него есть шансы не выиграть при такой немыслимой форе... - Володя, вы когда-то мне рассказывали, что вашей первой шахматной книгой были избранные партии Карпова. Затем вы попали в школу Каспарова. У двух чемпионов абсолютно различные стили, нередко противоположные подходы к решению стратегических и тактических проблем. Интересно, как эти противоречия приняла ваша детская шахматная душа? - У меня никогда не было одного кумира. И это касается не только шахмат. В школу Ботвинника - Каспарова я попал в общем-то по счастливому случаю. У нас в Туапсе был большой любитель шахмат, который не был знатоком и не мог оценить моих способностей, но за меня болел. Не поставив в известность моих родителей и, конечно, меня, он отправил М.М.Ботвиннику письмо, где рассказал обо мне. Наверняка Ботвинник получал таких писем сотни. И каждые 98 из 100 были не по делу. Но он не порвал это письмо, не выбросил его в корзину, а ответил и попросил прислать мои партии. Тогда школа Ботвинника - Каспарова - это было нечто. Туда приглашались самые талантливые ученики со всей страны. Там занимались Свидлер, Рублевский, Широв, Акопян... Почувствовал ли я противоречия в восприятии шахмат? Вы имеете в виду уроки Каспарова после книги Карпова? Да, конечно. Они играли тогда в совершенно разной манере, но оба чрезвычайно сильно. В ту пору я только начал понимать, скорее даже чувствовать, почему это происходит. Это противоречие научило меня смотреть на многие проблемы шахмат как можно шире. Я постепенно начал понимать, что в шахматах (и не только в них) некоторые противоречия вполне естественны. Что нужно научиться с ними жить, работать. - У меня создалось впечатление, что в Белграде вы испытывали затруднения при реализации преимущества. - Как правило, элитные шахматисты именно этим и сильны, что не упускают своих шансов, а иногда умеют ловить и случайные. Я же почти в каждом турнире упускаю много возможностей и не знаю причин этой своей застарелой болезни. Порой ошибки настолько нелепы, что их трудно объяснить чем-нибудь, кроме тотальной усталости. В Белграде против Гельфанда и Иванчука я имел такие позиции, которые должен выигрывать лежа под капельницей. Но, мне кажется, в целом я иду правильной шахматной дорогой. За последнее время мне удалось резко расширить дебютный репертуар, шире стал круг позиций, в которых я чувствую себя уверенно. Полагаю, если я докопаюсь до истинных причин своих технических провалов, удастся сделать новый шаг вперед. - Я не исключаю здесь и психологический момент. У творческого человека в ситуациях, где он уже не видит ничего интересного, пропадает мотивация. - Вы, похоже, попали в точку. Для меня часто полностью теряется интерес в технических, сухих позициях. Арифметика мне чужда. Белград показал, что надо отдохнуть от всех последних событий: конгресса в Кишиневе, грустных размышлений, неприятных эмоций от шахматной политики. От всего этого мне нужно отойти и многое постараться забыть. А потом - снова за работу. В начале года мне предстоит сыграть в Вейк-ан-Зее. Там выступят Карпов, Ананд, Широв, Топалов и другие. Это будет сильный турнир. Затем в Линаресе в конце февраля - семь человек в два круга: Каспаров, я, Ананд, Топалов, Иванчук, Широв, Свидлер. Дальше я не заглядываю.
Интервью провел гроссмейстер Юрий РАЗУВАЕВ,
"Неделя"
|