В библиотеку |
К НОВЫМ ЮБИЛЕЯМ, ТОВАРИЩИ!Жизнь моя сложилась таким образом, что в 1967 году я стал работать в Союзе спортивных обществ и организаций, позднее трансформировавшемся в Спорткомитет СССР. Сделался "функционером", отвечающим за шахматы, а поскольку шашки были принудительным ассортиментом, то и за шашки тоже. Я ранее не раз выступал за возрождение шахматной газеты, и поэтому возникли кое-какие обязательства перед общественностью. Мысленно возвращаясь к дням, прошедшим три десятка лет тому назад, вспоминаешь о роли личностей в истории возрождения "64". И своей, естественно, личности. Давно замечено, что выступающие на юбилеях, панихидах и прочих торжественных мероприятиях уделяют большое внимание собственной персоне. Может быть, это не очень почтенная, однако все же традиция, а традиции разумно уважать. Трудно сказать точно, почему "64" не возродили раньше. Конечно, при плановом хозяйстве, дефиците бумаги, полиграфических мощностей и т.п. сложности были. Кроме того, возродится газета - начнет критиковать и тех, кто при родах помогал. Хорошо еще если по делу, а ведь может и зря. Но я решил взяться за гуж, рассчитывая на энергичную поддержку чемпиона мира Тиграна Петросяна. Теоретически против "64" не было ни одного голоса, оставался пустяк - материализовать идею. Вопрос, кому быть издателем, решили в пользу "Советского спорта". Благо зам.главного редактора Николай Александрович Тарасов, большой любитель шахмат и друг Петросяна, взялся помогать на общественной основе. Главный редактор "Советского спорта" Н.С.Киселев против хобби своего зама не возражал, и, долго ли коротко ли, оказался я на совещании за длинным столом в Отделе пропаганды ЦК. За столом сидели серьезные работники, отвечающие за кадры спорта, полиграфии и издательств, а также председатели Шахматной федерации СССР Б.Е.Родионов и РСФСР А.К.Серов, ставший позднее преемником Родионова. К моему огорчению, Петросян в этот день оказался в отъезде. Алексей Капитонович Серов предупредил меня, что решат, вероятно, положительно, однако периодичность - два раза в месяц. Я стал было возражать, но Алексей Капитонович сказал: "Пусть дитя родится". Наконец открылась незаметная дверь, облицованная такими же деревянными панелями, что и стены, и во главу стола сел зав. Отделом В.Степаков. Он кратко коснулся положения в полиграфии, сказал о трудностях с бумагой, остановился на предложениях по поводу "64". Получалось, что дело приемлемое, но выходить надо два раза в месяц. Хотя среди присутствующих я был вроде самой слабой пешки, председатель дал мне слово. Я позволил себе сослаться на классика, что шахматистам нужна не просто газета, а коллективный организатор, пропагандист и т.д. В упомянутом "Шахматном словаре" сказано в этом роде: "... современной шахматной организации необходим массовый боевой печатный орган, который служил бы задачам агитации, организации и теоретической учебы сотен тысяч шахматистов". Произнося свою "речь", я почему-то надеялся на благоприятный исход. Товарища Степакова я видел второй раз в жизни, а первый случился довольно давно, когда я был адвокатом, а он вызвал меня в Первомайский райком Москвы, чтобы разобраться в щекотливом моменте: я ранее выступал по делу, защищая молодого человека, с которым очень грубо обошлись в милиции. Его и товарищей обвиняли в краже водки, которую вывозили с ликеро-водочного завода. В деле, между прочим, была бумага, где опер хотел написать, что мой подзащитный сидел разутый, а получилось у него "сидел раздувшись". Я что-то острил на тему, отчего он "раздулся", выходит, что ему крепко наподдали. А другой адвокат, осуждая нарушение законности ведущими следствие, рискованно упомянул жандармерию. Судья был человеком очень самостоятельным и вынес частное определение о действиях оперативников. Им попало, но они пошли в контратаку. Их шеф, выступая на городском партактиве, сказал, между прочим, что некоторые адвокаты пораспустились, обзывают жандармами и т.п. Заявление было взято на карандаш, и меня вызвали на ковер. А коллегу не вызвали - он был беспартийным. Я активно защищался и негодовал. В.Степаков выслушал меня спокойно, сказал, что ясно, претензий нет. Я по причине некоторой глупости и сгоряча сказал, что хочу писать жалобу очень грозному начальнику. Секретарь мягко, но решительно возразил, что этого делать не надо. Я согласился. И вот теперь итогом второй встречи я остался очень доволен. Дальше пошла суровая проза жизни нового еженедельника. Набрали штат, Н.Тарасов редактировал и по ходу дела обучал шахматистов своей редакторской профессии. Шахматные мастера трудились на избранном поприще не щадя времени и сил. Тигран Петросян трудился, как и Тарасов, в общественном порядке. А я свое дело сделал и, как говорят гребцы, сушил весла. Оказалось, что до поры до времени... Жизнь текла. Петросян сдал свой титул Борису Спасскому, на горизонте появился быстрорастущий Роберт Фишер. Бюрократическая круговерть перенапрягала меня, подводя к выводу, что я не рожден быть столоначальником, пора "менять пластинку". Кто-то из руководителей спросил - почему? Я сформулировал, что надоело стоять на раздаче. Ведь тогда командировки на международные турниры были основой заработков ведущих шахматистов, интересы многих сталкивались, создавая напряжение, а я по определению был в эпицентре столкновений. Когда мое намерение "слинять" созрело окончательно, я признался Тиграну. Он встретил это в штыки. Вероятно, имел право на такую позицию. Во-первых, наши отношения были дружескими - мое должностное положение имело некоторое значение для его деятельности. Во-вторых, когда я шел на эту должность, были препятствия, и Тигран проявил немалую энергию, чтобы их преодолеть. Однако я решился. Последний разговор был во время лыжной прогулки. Тигран обиделся. Встал вопрос о моей дальнейшей работе. Была вакансия рядового сотрудника в журнале "Шахматы в СССР". Работа меня устраивала, так как я надеялся еще немного пописывать. Еще была вакантна должность редактора "64", так как Петросян был по существу почетным редактором. Уверенности, что руководство журнала без меня скучает, я не ощутил, а мой руководитель в Спорткомитете Валентин Лукич Сыч, недавно убитый какими-то мерзавцами, популярно объяснил, что уровень снижать не следует, надо идти в "64" небольшим, но все же начальником. Петросян согласия не дал, но его не послушали. Год он не приходил в редакцию и не разговаривал со мной, хотя с сотрудниками общался регулярно. Как говорят шахматные комментаторы, создалась очень сложная позиция. Эхо критических замечаний Тиграна докатывалось до меня. Он, конечно, без труда мог назначить пенальти, но не делал этого и в конце концов амнистировал мое дезертирство, и более ничто не омрачало наши отношения до его преждевременной кончины. Хотя я имел многолетний опыт редакторской работы, но это была работа не газетная, а над шахматными книгами, и поэтому приходилось учиться у своих сотрудников, с какого конца подходить к макету. И вот с января 1971 года по ноябрь 1972 я был поглощен работой в еженедельнике. Пора была напряженная и интересная. Отношение коллектива "Советского спорта" и его руководства к шахматам и еженедельнику было товарищеским, и работа нравилась. Мне запомнилась беседа с редактором еженедельника "Футбол - Хоккей" Львом Ивановичем Филатовым. Этот еженедельник также издавал "Советский спорт". Среди советов, которые он мне дал, был и такой: не применять формальные замечания, выговоры и т.п. В маленьком коллективе это не метод. Еженедельник был довольно популярным, тираж стотысячный, а цена пятачок, подписку лимитировали. Все финансовые вопросы редактора не касались. Издательство оплачивало бумагу, типографские расходы, исправно платило зарплату и авторский гонорар. Однако меня посетил честолюбивый замысел давать издательству побольше, то есть повысить цену еженедельника до 10 копеек, благо желающих подписаться хватало. Никто меня об этом не просил. Оказалось, что у сотрудника "64" мастера Бориса Шашина родственник работает в руководстве "Союзпечати". А без "Союзпечати" цену повышать нельзя. Поехали мы с Борисом в "Союзпечать" и там узнали, что цену повышать не следует. Такова, дескать, политика. А то один повысит, за ним другой, и пошло-поехало. Так что издание продолжало игнорировать рыночные основы. За феерическим взлетом Фишера я наблюдал из редакции, не неся ответственности за то, что природа одарила американца сверх всякой меры. Матч Роберта Фишера с Марком Таймановым был первым ударом грома. Оказалось, что и на претендентском уровне может быть сухой счет. После третьей партии Александр Рошаль привез текст из ТАССа. Я стоял на лестничной площадке, он поднимался по лестнице. Я сделал вопросительное выражение лица, он - широко развел руками. Итак, три - ноль. Эта сцена повторялась еще три раза. Настал день прилета Тайманова после матча. Встречать, конечно, надо. Ответственный секретарь Рошаль поехал, а там бдительный таможенник обнаруживает в портфеле Тайманова книгу Солженицына. Возникли осложнения. Наряду с крупными неприятностями для Тайманова они породили анекдоты. Первый. "Вы слыхали, что у Солженицына большие неприятности? У него обнаружили книгу Тайманова "Защита Нимцовича". Второй анекдот, он же факт. На президиуме Шахматной федерации во время разбора полетов один гроссмейстер говорит Тайманову, что он неправильно вел стратегию матча. Нужно было после проигрыша делать ничью. Тайманов ответил вопросом: "А как?" Немного позднее шахматный мир увидел, что и датчанин Бент Ларсен тоже не знает - как. А один шахматист, кстати, профессор-филолог, сокрушался: "Зачем он вез книжку? Я бы ему и тут дал почитать". Ко всему, у Тайманова еще обнаружили письмо М.Эйве его другу С.Флору. Бедный экс-чемпион мира президент ФИДЕ профессор Эйве не знал наших строгих обыкновений, а объяснять ему и отказываться брать письмо гроссмейстер Тайманов посчитал неудобным. Письмо это размножили на гектографе и раздали членам коллегии Спорткомитета. Тайманов предстал перед коллегией и на просьбу прокомментировать содержание письма сказал правду, что он чужих писем не читает. Может, за это или за книгу Солженицына, или за 6:0, или по совокупности, но лишили его звания заслуженного мастера спорта и отобрали так называемую стипендию, то есть зарплату. Ну а по партийной линии Бог миловал, и вообще ленинградцы повели себя по-настоящему патриотично, в чем немалая заслуга тогдашнего их шахматного председателя А.Тупикина. Упомянутые шуточки не были напечатаны на заведенной в "64" страничке юмора "Нью-Васюки". Симпатичная была страничка. Осталось в памяти двустишие одного читателя: "На станции Малая Вишера никто не болеет за Фишера". Покинул я "64" без всякого собственного желания. Еще древние греки предупреждали, что все течет и все изменяется. Изменилось и служебное положение Н.Тарасова - сняли его с более высокой должности. И в конце концов решили - пусть работает редактором "64". А со мной заместители председателя Спорткомитета стали проводить разъяснительную работу: переходи обратно в ЦШК (клуб тогда выполнял и функции отдела), в зарплате не потеряешь и т.д. Я в меру поупирался. Вызвал один - отказался. Другой вежливо так разъяснил, что вариант с замечаниями и выговорами не применяют, намекая, мол, это я должен ценить. Снова отказался. А уже первому зампреду Спорткомитета ответил согласием. Правда, этот верный ход я сделал по подсказке. У меня был выдающийся "тренер" - Алексей Сергеевич Чикин, ныне покойный. Он был ответственным работником Спорткомитета долгие годы, знал дела финансовые и международные, спортивные и шахматные и имел еще одно ценное качество - по-доброму ко мне относился. В процессе моего долгого прощания с "64" я спросил Виктора Васильева, известного спортивного и шахматного журналиста, он тогда работал в "Советском спорте", почему со мной так вежливо разговаривают начальники, убеждают... Очень просто, разъяснил Виктор, ведь когда-нибудь каждого начальника самого ждет разговор на эту тему. Итак, 26 лет тому назад я вновь стал читателем "64", а иногда и автором. "Шли годы, бурь порыв мятежный..." - как сказал по иному поводу поэт. Перестал быть главным редактором Тигран Петросян, стал им новый чемпион мира Анатолий Карпов. В большом мире исчезали и появлялись государства, менялись общественные формации. В шахматном королевстве научились играть, а потом просто взбесились компьютеры, этакие противные небелковые шахматисты. Изменился контроль времени, и канула в Лету романтика ночного анализа отложенных партий, зато вынырнула из этой самой Леты забракованная давным-давно олимпийская система, окрещенная красивым заграничным именем "нокаут-система". Титул чемпиона мира раздвоился путем деления, зато спортивные комментаторы стали очень скупо давать информацию о соревнованиях претендентов на звание чемпиона мира. Советские шахматисты дружно направились усиливать команды десятков развивающихся в шахматном отношении стран. Появились даже молодые эксперты, которые додумались до того, что никакой советской школы никогда не было. И, наконец, "64" принял новый облик двухнедельника, потом ежемесячника. Мне как читателю оперативный казался предпочтительнее, однако выпускать его накладнее. А когда произошли эпохальные изменения, прежний и вовсе не выжил бы. Получилось, что Александр Рошаль сумел предвидеть. А поскольку классики учили, что искусство руководить - это искусство предвидеть, то было ему на роду написано стать самым главным редактором. Нелишне отметить, что пропахал Александр все тридцать лет все эти шестьдесят четыре шахматных поля (на такой рекорд сможет претендовать только постоянно юная Наташа Полянская, воцарившая над шашками в "64" сразу после окончания института.) С удовольствием вспоминаю совместную работу с коллегами, их шахматный профессионализм, глубину. Гроссмейстер Игорь Зайцев и композитор Виктор Чепижный, мастера Анатолий Кузнецов и Борис Шашин, внештатные авторы - молодые и добродушные в ту пору Евгений Гик, не просто мастер, а еще математик, и Валерий Мурахвери - первый полиглот. И всех их, таких разных, объединяла бескорыстная любовь к шахматам. И приятно вспоминать также энтузиаста шашек Славу Щеголева, кстати, чемпиона мира. А уж коли начал я нескромно о своей персоне, то не умножу грехов, закончив в том же духе. Чем мне всегда импонировал как редактор Александр Рошаль? Тем, что он меня правил мало, а одобрял мои опусы частенько. Может, с этим кое-кто и не согласен, но на всех не угодишь. Осталось пожелать пахарям шестидесяти четырех полей: вперед! К новым юбилеям. Михаил БЕЙЛИН |