КАК ПОБЕДИТЬ ЭЛЕКТРОННОГО МОНСТРА?
ИСКУШЕНИЕ ДЬЯВОЛА
- Давид Ионович, как вам удается успешно играть с компьютерами? Ведь с возрастом счетные способности обычно падают, а машины обладают гигантским быстродействием.
- А я не стараюсь их пересчитать! Понимаете, играя с компьютером, вы невольно становитесь жертвой иллюзии, что тоже «так можете»: подумаешь, какое дело посчитать варианты. Фактически компьютер вас провоцирует, и вы начинаете состязаться с ним в области, в которой некомпетентны. Человеческий мозг мыслит избирательно, он всегда недосчитывает: где-то есть блокада, и она не позволяет углубляться слишком далеко. Человек фантазирует, выбирает ходы на базе эстетики, гармонии, ритма, строит воздушные замки - во время одной партии он проживает целую творческую жизнь! А варианты - лишь отражение ваших мыслей. Когда кто-то уверяет, что в эндшпиле выиграл единственными ходами, то всегда непонятно, что делал его соперник - проиграл единственными ходами? И можно ли назвать это игрой?!
Однажды мастер Евгений Загорянский пригласил меня к себе домой посмотреть, как играют московские тузы преферанса (его и самого называли «королем преферанса»). Так вот, всё было бы хорошо в тот вечер, но... я не видел никакой игры! Стоило кому-то взять прикуп и объявить игру, как все тут же соглашались и колода тасовалась заново. Изредка кто-то просил играющего сделать ход, после чего колода снова тасовалась... Причина в том, что у этих людей был огромный опыт, и они знали, как разыграть любой расклад. Но эта мышиная возня их не интересовала! Их привлекал сам процесс торговли и реальной оценки своих и чужих возможностей. Можно сказать, что они играли вслепую.
И вот по этой аналогии человек иногда пытается играть с машиной. Это безумие, это похоже на искушение дьявола! Человеку не дано ясно видеть на внутреннем экране позицию, которая возникнет через два-три хода. Кроме того, в отличие от компьютера, вы не просто смотрите варианты, а с маниакальной самоуверенностью ищете четкий выигрывающий вариант, забывая при этом, что соперник имеет массу способов уклониться от этих «лучших» ходов. Есть даже чемпионы, уверяющие, что могут за доской рассчитать вариант на 20 ходов. Это, конечно, из области сказок. Один вариант посчитать иногда можно, когда мало фигур и форсированная игра. Это как в горах идти по узкой тропинке: видимость хорошая, воздух чистый... Но рассчитать так далеко несколько вариантов крайне трудно, потому что неизвестно, какие будут ответы, и надо всё держать в уме. Я как-то Кереса спросил: «Пауль, а где вы храните посчитанные варианты?» Он задумался, но так ничего и не ответил...
Поэтому шахматист, как правило, внимательно изучает один вариант, а еще несколько смотрит бегло, прикидывая, перспективно или нет. Тут особенно помогает такая немного дерзкая мысль: если я не вижу ясно, что будет в том или ином варианте, то почему партнер должен видеть? И смело идешь вперед: а вдруг он испугается, свернет в сторону? Это элемент блефа, который, в общем-то, считается в игре вполне законным приемом. Некоторые весьма именитые шахматисты, по-моему, именно таким путем одерживали много побед.
ФОРМУЛА «СВЕРХШАХМАТ»
- А разве не вас называли «хитроумным Дэвиком»?
- Не так давно я был в гостях у президента Норвежской шахматной федерации. После ужина он попросил меня показать свои партии - и потом несколько смутил неожиданной оценкой: «Я и не знал, что у вас такой кристально чистый стиль игры!» У меня действительно очень экономный и ясный стиль. Это еще со школьных уроков математики, когда меня учили, что красота - в экономном решении, а не в нагромождении многоступенчатых уравнений.
Это Таль играл очень сложно, нагромождая варианты, которые в большинстве своем придумывал после партии. Все они нереальные. Таль закручивал позицию, нагнетая страх у партнера. Когда он делал какой-нибудь залихватский ход, тот, думая, что Таль всё посчитал, начинал судорожно считать варианты, стремясь понять, чего же он не видит? И гибнул под грузом им самим придуманных опасностей. А Таль посмеивался...
- Но о вашем умении считать варианты тоже ходили легенды.
- И что это доказывает? Вот Макс Эйве написал в 1955 году: «То, что делает Бронштейн, - это уже «сверхшахматы»; он может рассчитать на 20 ходов вперед, в то время как простым смертным это удается не больше, чем на пять. Бронштейн за них тогда рассчитывает недостающие 15 ходов, и в итоге получается «формула» - 35 против пяти, в семь раз больше! Ботвинник как-то говорил о Бронштейне, что тот ищет прямого пути, описывая при этом большие круги, и в этом много справедливого».
Однако дело тут вовсе не в расчете вариантов. Я недавно нашел в своем архиве заметку, написанную в 1947 году для «Шахмат в СССР». Нашел - и очень обрадовался. Потому что из нее явствует: вопреки общему мнению, мое противостояние с Ботвинником началось задолго до нашего матча и, главное, вызвано было не личной неприязнью, а разным подходом к шахматам! Я и сегодня готов подписаться под сказанным тогда: «В противовес Ботвиннику и Рагозину я отнюдь не склонен считать шахматную игру каким-то техническим автоматом (у этих гроссмейстеров есть привычка приводить в доказательство длинные варианты, в которых многое могло бы быть иначе, если б не воля авторов, считающих их безошибочными и совершенно обязательными для противников)».
Я мыслю не вариантами, а идеями! Почему на Западе так понравились и «Цюрих», и «200 открытых партий»? Потому что я даю не варианты, а идеи. В вариантах есть элемент сговора, а идея дает вам ощущение свободы и позволяет наслаждаться своей фантазией. Проиграв из-за ошибочного варианта, вы всегда чувствуете досаду, что не увидели какой-то ход. А если воображение завело вас слишком далеко, то вы с гордостью говорите, что перешли грань допустимого риска, и у вас остается приятное послевкусие.
ТАЙНАЯ МЫСЛЬ БРОНШТЕЙНА
- Играя с сильным противником, а тем более с машиной, на одном воображении далеко не уедешь. Тут без умения далеко и точно считать все-таки не обойтись.
- Почему? Я играл матч на первенство мира, но не помню, чтобы сильно рассчитывал варианты. Так, смотрел на два-три хода, а в основном использовал свой опыт, интуицию, фантазию. Но, конечно, играешь с большим напряжением и концентрацией. Тут главное - не очень сильно рисковать в дебюте. Иначе будешь много считать, и в голове получится компот из разных красивых вариантов. Но беда в том, что это не помогает сделать даже ближайший ход, не то что принять решение! Поэтому я больше полагаюсь на свою способность оценить позицию. Конечно, оценивать ее надо очень точно. Но это часть профессии...
Поверьте: когда я говорю, что точно так же играю с машиной, я не кривлю душой. Моя тайная мысль - доказать, что у каждого человека есть от природы свой внутренний компьютер! Который и помогает ему молниеносно принимать решения каждую секунду жизни. Я думаю, что он по-своему проводит какие-то вычисления и делает это на таких фантастических скоростях, которые искусственному компьютеру даже не снятся.
Вот почему, в отличие от остальных шахматистов, я пытаюсь создать невероятно сложную позицию - чтобы компьютер запутался! Потому что он будет рассматривать тысячи вариантов, но никогда не придет к выводу, какой же ход сделать. Он не понимает, что такое план, замысел, что такое опасно, что такое риск. Не понимает, где можно психологически себя подбодрить, а где поставить сопернику задачу, которую он не может решить с помощью логики и поэтому может уклониться от главного пути...
Но преимущество компьютера в том, что он в чистом виде играет в шахматы. А мозг человека невольно помнит сотни и тысячи событий, о чем-то думает, нервничает, заботится о вашем организме, о том, чтобы вы не устали... Очень много забот у нашего мозга. И я даже не знаю, какая его часть играет в шахматы. Но даже та часть, что играет, все равно постоянно на что-то отвлекается. В чистом виде ни один человек не играет в шахматы.
«ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ СТУЛ»
ДЛЯ ШАХМАТ?
- Давид Ионович, когда вы впервые сыграли с компьютером?
- Я заинтересовался проблемой искусственного интеллекта еще в начале 60-х, когда получил первые уроки компьютерных шахмат от известного математика профессора Александра Семеновича Кронрода. Именно от него я впервые услышал, что компьютерные шахматы - это мухи-дрозофилы искусственного интеллекта! Кронроду и моему другу профессору Александру Львовичу Брудно я обязан не только знанием проблем, связанных с написанием шахматных программ, но и тем, что стал первым гроссмейстером, рискнувшим сыграть с машиной. В своей первой партии против ЭВМ «М-20», созданной в московском Институте математики, я смело предложил ей фору - ферзя. И только когда она начала беззастенчиво менять фигуру за фигурой, я понял свою оплошность. Вторую партию, уже на равных, я легко выиграл. Могу показать.
Д.БРОНШТЕЙН - ЭВМ «М-20»
Москва, 4.04.1963
Королевский гамбит С34
1.e4 e5 2.f4 ef 3.Nf3 Nf6 4.e5 Ng4 5.d4 g5 6.Nc3 Ne3 7.Qe2! Уже в первой партии я интуитивно почувствовал, что машину прежде всего научили самому простому - кушать. И стал просто подкладывать ей «вкусные кусочки».
7...N:f1 (приятного аппетита!) 8.Ne4 Ne3 9.Nf6+ Ke7 10.Bd2! N:c2+ 11.Kf2 N:a1 (на здоровье!) 12.Nd5+ Ke6. К ничьей вело 12...Ke8, но машина пошла за конем: с лишним материалом ничья ее не устраивает.
13.Qc4! b5.
И здесь я объявил мат в 10 ходов: 14.N:g5+! Q:g5 15.N:c7+ Ke7 (15...Kf5 16.Qd3+ Kg4 17.Qh3X) 16.Nd5+ Ke6 17.N:f4+ Ke7 18.Nd5+ Ke8 19.Q:c8+ Qd8 20.Nc7+ Ke7 21.Bb4+! d6 22.B:d6+ Q:d6 23.Qe8X!
Эта партия была опубликована даже в некоторых научных журналах. А спустя три года меня пригласили консультировать ученых Института теоретической и экспериментальной физики, когда их ЭВМ, созданная под руководством Кронрода (в будущем - знаменитая «Каисса»), играла исторический матч против ЭВМ Стэнфордского университета. Меня даже хотели взять в институт на полставки, но директор ИТЭФа академик А. Алиханов воспротивился, так как не считал шахматное направление перспективным.
- А что было дальше?
- Долгие годы мой опыт игры с компьютерами ограничивался теми двумя давними партиями. Хотя я проявлял интерес к этой проблеме: смотрел партии, собирал информацию... Помню шоковое впечатление от книжки Норберта Винера «Творец и робот», вышедшей на русском языке в 1966 году. Выдержки из нее, относящиеся к шахматному программированию, мне удалось вскоре напечатать в «Шахматной Москве». Однако приговор «отца кибернетики» был суров: «За период от десяти до двадцати лет класс игры шахматных автоматов достигнет уровня мастеров, а тогда шахматы перестанут вообще интересовать людей как игра».
Поэтому не буду скрывать: с интересом, но и с тревогой наблюдал я за очевидным прогрессом электронных шахмат. Я видел, что машины играют всё сильнее и сильнее, что «уровень мастеров» уже не за горами, и невольно закрадывалась мысль: а не станет ли компьютер «электрическим стулом» для шахмат? Развеять сомнения можно было, только самому поиграв с какой-нибудь сильной западной программой, но увы: начиная с 1976 года, когда под коллективным письмом советских гроссмейстеров против Корчного не оказалось моей подписи, я был «невыездным»...
И вот в 1987 году, после долгого перерыва, я решил вновь поиграть в турнирах. Начал с Югославии, потом была Польша. А в 89-м смог выехать в Англию, где не был с Гастингса-1975/76 - последнего для меня турнира на Западе. И пошло-поехало: Италия, Дания, Исландия, Норвегия... Конечно, в моем возрасте уже тяжело часто переезжать из страны в страну, менять климат. Но я был рад, что вернулся к активной шахматной жизни. Потому что встретил многих старых друзей, познакомился с новыми очень хорошими людьми.
В начале 90-го года я неожиданно получил письмо из Гааги от г-на Кока де Гортера. Он спрашивал, не хочу ли я принять участие в его турнире «люди против компьютеров»? Что за вопрос: конечно, хочу! И после серии турниров в Рейкьявике, Копенгагене и Гаусдале я прилетел в Голландию. И не пожалел: Эгон-турнир мне очень понравился.
«ЛЮДИ ПРОТИВ КОМПЬЮТЕРОВ»
- Может, расскажете поподробнее об этом турнире?
- Охотно. Голландская страховая компания AEGON прославилась в шахматах тем, что более десяти лет проводила турниры «люди против компьютеров». В них наряду с мастерами и любителями играли многие известные гроссмейстеры и лучшие шахматные программы. К сожалению, сейчас эти турниры временно прекращены, но я надеюсь, что симпатичный голландец Кок де Гортер сумеет возродить свое детище. Для меня очевидно, что такие соревнования станут частью повседневной жизни в 21-м веке. Они будут главным развлечением для любителей шахмат, возможно, даже потеснив турниры и матчи между людьми.
Кок де Гортер организует турниры блестяще, и всякий раз я думаю: возможно ли вообще что-то улучшить на будущий год? Ответ - да! К услугам игроков самый лучший зал, какой только можно вообразить, прекрасное питание и напитки, все условия для жизни и отдыха, щедрая компенсация за работу и призовые в придачу. Турнир широко освещается на страницах голландских газет (ведущие журналисты-шахматисты тоже в числе участников), лучшие партии и результаты тура можно в тот же вечер увидеть на экране телевизора в спортивном разделе, а наутро всех участников ждет свежий номер турнирного бюллетеня с описанием вчерашнего тура, положением в таблице и текстами всех партий. Чего еще можно пожелать?.. Да, есть одна мечта: встретить старых друзей и завести новых!
Не секрет, что делает Эгон-турниры столь привлекательными. Это вопрос: может ли человеческий интеллект побеждать компьютерный разум? На сегодня ответ - да. Но попутно возникает другой вопрос: как долго продлится эта радость? Боюсь, что «шагреневая кожа» уже на исходе. Во многих областях, где человек считал себя венцом творения, компьютеры уже сейчас делают работу значительно лучше людей, и нет никаких оснований думать, что в шахматах прогресс пойдет иным путем...
Конечно, человек находит шахматные ходы совсем не так, как компьютер. Те забили свою память миллионами дебютных вариантов, что, естественно, ни одному живому существу не под силу. Они оперируют электронными «мозгами» на баснословных скоростях и с помощью сложных математических вычислений отбирают тот или иной ход, прогнозируя вероятностный вариант соперника... Гроссмейстеры считают вариантов совсем немного, но зато используют «секретное оружие», недоступное ни одной машине: интуицию, опыт, базовые знания о шахматах и, конечно, воображение и фантазию.
Вот этот-то совершенно разный подход к проблеме выбора хода и делает турниры в Гааге такими интересными и для самих участников, и для многочисленной публики!
- Мне кажется, пора уже от слов перейти к делу.
- Пожалуй. До сих пор помню первую партию, сыгранную в Эгон-турнире. Вот с нее и начнем.
Д.БРОНШТЕЙН - REBEL 9.0
Гаага, Эгон-турнир, 3.05.1990
Защита Каро-Канн B13
1.d4 c6!? Плагиат: так я начал свою первую встречу с будущим чемпионом мира Михаилом Талем (чемпионат СССР 1957), но после 2.c4 d5 дело свелось к славянской защите.
2.e4 d5 3.ed cd 4.c4. Атака Панова - грозное оружие в умелых руках. Недаром она входила в дебютный репертуар многих чемпионов мира: Алехина, Капабланки, Ботвинника, Фишера... Хотя Василий Панов действительно первым теоретически обосновал силу хода 4.c4, но я встречал его и раньше: например, в чемпионате Англии 1914 года так играл Блэкберн против Ейтса.
4...Nf6 5.Nc3 Nc6 6.Nf3 Bg4 7.Be3!? Мое изобретение прямо по ходу партии. Но я вижу, что Rebel играет книжный вариант, и поди знай, как далеко он его вызубрил. Сильнейшим здесь считается 7.cd N:d5 8.Qb3 B:f3 9.gf e6 10.Q:b7 N:d4 11.Bb5+ N:b5 12.Qc6+ Ke7 13.Q:b5 и т.д. Я помнил, что так развивалась партия Фишер - Эйве (Лейпциг 1960), в которой юный американец показал виртуозную технику и блестяще выиграл эндшпиль у маститого профессора... А заглянув недавно в книгу «Мои 60 памятных партий», я лишний раз убедился в гениальности Фишера. В комментариях после 13...N:c3 14.bс Qd7 15.Rb1 он пишет: «Углубившись в позицию, я обнаружил, что черные не в состоянии использовать многочисленные слабости белых из-за неразвитости своего королевского фланга. Именно такие тонкости в оценке позиции не под силу шахматной машине». Вещие слова!
7...e6. На 7...B:f3 уже можно взять ферзем, так как пешка d4 защищена: 8.Q:f3 dc 9.B:c4 N:d4? 10.B:d4 Q:d4 11.Bb5+.
8.Qb3 B:f3 9.gf. С человеком я бы сыграл 9.Q:b7!? Nb4 10.c5 - но не с компьютером, который мог ответить 10...Rb8 11.Bb5+ Nd7 12.B:d7+ Ke7! Это была моя первая партия в Эгон-турнире. Сейчас, наиграв с машинами десятки серьезных партий, я уже знаю, что эта линия игры не так опасна для белых, как мне тогда казалось. Возможно хотя бы 13.Q:a7 Ra8 14.Qb6 и т.д.
9...Bb4 10.0-0-0 0-0. Почему не 10...dc 11.B:c4 B:c3 12.Q:c3 Nd5 ? Уверен, что с таким мощным конем в центре проиграть нельзя. На внешне опасное 12...Rc8 король успевал уйти на b1, и после 13...Na5 выручал тот же шах 14.Bb5+.
11.Kb1 Qa5 12.cd N:d5 13.N:d5 Q:d5.
Что предпринять теперь? В случае шаблонного 14.Bc4 у черных выбор между 14...Qf5+ 15.Ka1 Bd6 16.Q:b7 Na5 17.Qb5 N:c4 18.Q:c4 Q:f3 и 14...Q:f3 15.d5 ed 16.B:d5 Qf5+ 17.Ka1 a5! (18.a3 a4!).
Сделанный мною ход, возможно, лучший в партии: 14.Qc2! (14...Rac8 15.Qe4) 14...Q:f3. Теперь это не создает белым никаких проблем: исчезновение одной пешки с линии «f» только освобождает их фигурам пространство для маневров.
15.Bd3 Qh5 (15...h6!?) 16.f4 Rac8 17.Qg2 Rfd8 18.Be4 a6 (необязательный ход; лучше было 18...Ne7, так как 19.B:b7 не вписывалось в план белых) 19.Rhg1.
19...g6?! Человек сыграл бы 19...Bf8. Но не компьютер! Внутренний голос нашептывает ему в электронное ухо, что на b4 слон стоит хорошо, а вот на f8 - плохо: слишком пассивно.
20.f5! Bd6 (в случае 20...ef? 21.Bf3 Qh4 22.Bg5 черный ферзь попадал в западню) 21.h3 Be7. Собираясь решить все проблемы маневром Nb4-d5.
22.fe fe 23.d5. Азбука шахмат: имея двух слонов, вы должны максимально раскрывать позицию. Теперь логичным продолжением было бы 23...ed 24.R:d5!? R:d5 25.B:d5+ Kg7 26.Rf1 (с угрозой Rf7+), и если 26...Rf8, то 27.R:f8 B:f8 28.B:c6 bc 29.Q:c6 Qf5+ 30.Kc1 с равным эндшпилем, так как в случае 30...Q:h3 белые форсируют вечный шах: 31.Qc7+ Kg8 (31...Kf6? 32.Bd4+ Kg5 33.Qd8+) 32.Qc4+ и т.д. Но у компьютера другая логика: 23...Nb4. Черные выигрывают вторую пешку. И на первый взгляд не видно, что белые могут этому противопоставить...
24.d6! (сюрприз для обжоры) 24...R:d6 25.R:d6! B:d6 26.Bg5. Этот ход выходит за рамки компьютерного образования. Секрет в том, что прямая угроза 27.Bf3 легко парируется, но замысел белых гораздо глубже. Многолетний опыт общения с двумя слонами подсказывал мне, что они должны разыграться. Вдобавок у черных органическая слабость на e6.
Иными словами, ход 26.Bg5 - это ставка на сложную комбинационную игру, где человек сможет в полной мере проявить свое мастерство. Что бы там ни говорил Ботвинник, но именно в умении изыскивать скрытые комбинационные возможности - главное отличие шахматного творца от шахматного ремесленника.
Видимо, играя 23...Nb4, Rebel считал обязательным для белых ход 26.B:b7 и заготовил на это сильную реплику 26...Rc4! (с угрозой Qf5+ или Qe5), беря под контроль ключевое поле e4.
26...Rf8 27.h4. Освобождая ферзя и ладью от охраны слона g5. Конечно, белых не прельщает пешка b7 - к чему терять драгоценное время?
27...Bc5 28.Rc1 b6 29.Qh3. Можно было сразу решить исход борьбы путем 29.a3! Nd5 30.B:d5 ed 31.Q:d5+ Kg7 32.Qe5+ Kg8 33.Qe6+ Kg7 34.b4 h6 35.Bd2 Bd4 36.Qd7+ или 35...Bf2 36.Bc3+, но мое внимание было приковано к пешке e6.
29...Rf7 30.Q:e6 Qe2. Только тут я стал сожалеть: «Почему не сыграл заранее a2-a3?»
31.Bf5? Я не видел форсированного пути к победе, но чувствовал: тут должно быть нечто логичное и красивое... Интуиция моя была на высоте, но сам я, увы, блуждал по равнине. Потому и проморгал это «нечто логичное и красивое». Не успел я поставить слона на f5, как увидел (такое часто случается), что надо было сыграть 31.Bf6!
31...Qf2. Сразу стало ясно, что немедленный выигрыш упущен и надо заново начинать сложную борьбу. Хорошо еще, что Rebel не нашел ход 31...Qb5! Вернувшись ночью в гостиницу, я долго не мог уснуть и всё пытался найти здесь выигрыш за белых. Увы, все усилия были тщетны...
32.Qe8+ Rf8 33.Qe6+ Rf7 34.Be4. Ничья мне была не нужна, поэтому я вернулся слоном на e4 в наивной надежде, что и ферзь вернется на e2. Уж тогда-то я ему покажу, где раки зимуют!
34...Qd4. На 34...Bd4 могло последовать 35.Rc8+ Kg7 36.Bc1 с дальнейшим h4-h5 или Qe8. Но отчего черные не сыграли 34...Qe2? Неужели компьютер умудрился в сутолоке вариантов разглядеть красивый ход 35.Bf6! Не верится, но другого объяснения я не нахожу. Я сделал зарубку на память: с этими друзьями держи ухо востро.
Это как раз тот ход, что я упустил в позиции на диаграмме. Тогда сработал инстинкт самосохранения: на 31.Bf6 я увидел «страшный» ход 31...Nd3 и не стал смотреть дальше. Опять-таки стандартная ошибка человека, который стремится избежать опасностей и найти дорожку, устланную одними розами без шипов. При этом как-то забывается (усталость), что в настоящей шахматной борьбе все время должна быть ситуация некоторой неопределенности и надо уметь балансировать на краю пропасти.
Ход 31...Nd3 выглядит и впрямь страшно, но, как всякий ход, кроме светлой стороны имеет и теневую. Минус хода - в потере контроля над полем d5. Этот нюанс умный шахматист мог бы использовать на редкость элегантно: 32.Qc8+! Bf8 33.Q:f8+ K:f8 34.Rc8Х или 33...R:f8 34.Bd5+ Rf7 35.Rc8+ Qe8 36.R:e8Х. Увы, я к этим умникам, видно, не принадлежу...
Жаль. Очень жаль. Упустить такую согласованную игру парой слонов! Но ничего, этот случай глубоко засел в моей памяти и с тех пор, встречаясь с компьютерами, я всегда стараюсь проявлять внимание к любым вариантам, даже внешне бесперспективным.
Ладно, не надо слез. В сущности, начиная игру, мы всегда идем на риск. Вспоминаю мужественные слова Эмануила Ласкера, сказанные накануне предполагаемого матча с Акибой Рубинштейном: «Вероятно, каждому из нас не раз в течение матча радостно улыбнется победа и не раз холодными, злыми глазами уставится в лицо поражение, но ни один из нас, надо думать, не потеряет от этого самообладания».
Но вернемся к партии: 35.Rf1. Теперь белые легко выигрывают, хотя, конечно, не так красиво, как после 31.Bf6!
35...Q:e4+ (35...Qd7 36.Q:f7+! Q:f7 37.R:f7 K:f7 38.a3, и у коня нет ни одного поля для отступления) 36.Q:e4 R:f1+ 37.Bc1 Rf5 38.Qc4+ Kg7 39.a3 Nd5 40.Q:a6 Nf4 41.b4 Bf2 42.Qb7+ Rf7 43.Bb2+ Kf8 44.Qb8+ Ke7 45.Be5 Nh5 46.Bc7. Черные сдались.
Мог ли я когда-нибудь подумать, что в один прекрасный день буду комментировать партию с компьютером?!
- Играть с машинами оказалось трудно?
- Трудно, но интересно. Даже интереснее, чем я ожидал! Помню, в одной партии я старался угадывать, как компьютер будет играть, если действовать немного нестандартно. Я стал придумывать ему небольшие загадки, и он довольно хорошо их разгадывал. Но в какой-то момент, когда мне казалось, что он никак не возьмет мою пешку, он вдруг взял. Потом думаю: ну не пойдет же он ферзем на такое поле? Нет, пошел. Более того, смело взял мою ладью в углу. Я бы никогда не подумал, что можно так играть! Потому что, играй я с человеком, он бы недолго продержался. Кроме того, он бы уже знал, что проигрывает...
И вот тут я получил первый урок от компьютера. В, казалось бы, начисто выигранной позиции я никак не мог нанести решающий удар. Всякий раз он находил какие-то изумительные защитные ходы; иногда такие, о которых люди даже не помышляют. Но главное, компьютер находил ходы, которые одновременно являются и защитой, и атакой! В конце концов я не выдержал, расстроился и не только не выиграл, но даже проиграл. Еще за ход до того, как я сдался, у меня была ничья довольно простым ходом, но я его не увидел: мой мозг уже не верил, что можно что-нибудь придумать. Настолько я был потрясен тем, что можно играть как бы неправильно, некорректно, совсем не так, как люди, - и при этом держать позицию под контролем!
Эта партия меня многому научила. И если в первых двух турнирах я набирал по «плюс два», то к третьему набрался опыта и выиграл все шесть партий! «ICCA Journal» (орган Международной ассоциации компьютерных шахмат) поместил даже очерк под броским заголовком «Бронштейн завтракает компьютерами!», сопровождаемый карикатурой: я за столом с белой салфеткой на груди, с вилкой и ножом в руках, а официант на подносе несет мне завтрак - компьютер! На следующий год я едва не повторил свой подвиг, но в решающий момент забыл, с кем играю, погнался за красивым вариантом и... упустил выигрыш.
- В дальнейшем вы стали действовать осторожнее?
- Почему? Конечно, не во всех турнирах мне удавалось играть с полной выкладкой, но отдельные партии я проводил очень сильно. Я уже понял, что можно с компьютером, чего нельзя. И это была уже не совсем игра, я все время экспериментировал. Мне было интересно: как он ответит на неожиданный ход? что будет, если оставить пешку под ударом? а если ладью? а если качество отдам на ровном месте? а если конем просто возьму его пешку и раскрою короля?.. Словом, весь свой опыт игры с людьми я стал применять против компьютера.
Понятно, что из-за своего творческого подхода я иногда проигрываю (возможно, даже чаще, чем хотелось бы). Но зато сейчас я гораздо лучше знаю сильные и слабые стороны шахматных программ - как и свои слабые стороны в игре с компьютером.
- Может, поделитесь своими знаниями с читателями?
- Вот в примечаниях к партиям и поделюсь. А пока скажу главное: гроссмейстерский взгляд на шахматы радикально отличается от взгляда компьютера. В результате оба играют разную шахматную партию. На мой взгляд, компьютер вообще играет в игру, которую нельзя даже назвать шахматами. Тем не менее я глубоко уважаю ученых, создающих шахматные программы. Потому что хорошо знаю, насколько это сложная игра. Да, правила шахмат просты, но сама игра требует большого умственного напряжения и концентрации. И я понимаю, как трудно обучить компьютер премудростям шахмат.
В 1992 году я сыграл в США около 20 партий с сильнейшей тогда программой мира Deep Thought (знаменитый Deep Blue - ее прямой потомок). Так вот, почти во всех я имел после дебюта выигранные позиции. Но перед началом матча я сказал: «Я играю совсем не с вашей программой, я играю с вами! Я уважаю ваш труд и хочу, чтобы вам стало понятнее, где у вашей машины слабости». Поэтому я сознательно осложнял игру до невозможности... А потом создатели Deep Thought прислали мне трогательное письмо, в котором пишут, что мои талант и фантазия показали им большое несовершенство их программы и они очень благодарны, что я всю работу сделал для них бесплатно! Я очень горжусь, что они особо отметили это.
Продолжение следует
|
В библиотеку