В одной из наших бесед с двукратной олимпийской чемпионкой Светланой Мастерковой моя собеседница, ударившись в воспоминания о своих первых шагах в большой легкой атлетике, обронила такую фразу:

"Я очень благодарна тогдашнему старшему тренеру юниорской сборной Вадиму Борисовичу Зеличенку, откликнувшемуся на мою просьбу зачислить меня в группу средневиков сборной СССР".

Это признание звезды мировой легкой атлетики стало для меня определяющим при подготовке интервью с Вадимом Борисовичем. Зеличенок, безусловно, останетсяв истории легкой атлетики хотя бы потому, что был последним главным тренером сборной СССР и одновременно - первым главным тренером сборной России по легкой атлетике, не говоря уж об уникальной должности главного тренера сборной СНГ.

Но все это, на мой взгляд, меркнет по сравнению с тем, что он в свое время сумел разглядеть в девочке с излишним весом великую спортсменку и сохранить ее для легкой атлетики (ну как тут не вспомнить учителя Зеличенка Игоря Арамовича Тер-Ованесяна, ставшего в 1983 году для Сергея Бубки и Геннадия Авдеенко!). Она пришла, он увидел, и потом вместе, на Олимпиаде в Атланте, победили:

-Вадим Борисович, существует расхожая формула, утверждающая, что хорошие тренеры из хороших спортсменов не получаются. Ваш личный пример это подтверждает?

- Ну, во-первых, вряд ли эта формула применима ко мне в полной мере, поскольку практическим тренером я работал недолго. Что же касается моих спортивных показателей (а я в свое время прыгал в длину), должен признать, что ничего выдающегося я не достиг: был чемпионом Москвы и ЦС . С личным юниорским рекордом - 7,30 имел неплохие перспективы, но из-за травмы спины пришлось пропустить целый год. После окончания ГЦОЛИФКа возобновил тренировки, даже договорился с Игорем Арамовичем Тер-Ованесяном, работавшим в то время в московской ШВСМ профсоюзов, о том, что приду к нему в бригаду тренером, но судьбе было угодно сложиться иначе. Как раз в этот момент Тер-Ованесяна перевели старшим тренером по прыжкам в длину в Управление легкой атлетики Госкомспорта СССР, а через некоторое время, по рекомендации кафедры легкой атлетики ГЦОЛИФКа, в центральном аппарате оказался и я. После этого, естественно, ни о каких активных занятиях спортом нечего было даже и думать. Шесть лет я проработал с резервом - отвечал за работу детских спортивных школ, школ-интернатов спортивного профиля (впоследствии училищ олимпийского резерва), а в 1983 году стал старшим тренером юниорской сборной СССР, которой руководил до осени 1990-го.

- Где и когда состоялся ваш дебют в этом качестве?

- В 84-м на турнире в Пловдиве, поскольку мое назначение произошло уже после чемпионата Европы-83, а в то время официальные соревнования для юниоров проводились один раз в два года.

- В той сборной, с которой вы как старший тренер дебютировали в Болгарии, были спортсмены, ставшие впоследствии знаменитыми?

- Ирина Привалова, Светлана Мастеркова, Анна Бирюкова, Роберт Эммиян, Андрей Абдувалиев, Григорий Егоров, Игорь Транденков, Леонид Волошин: Это первые имена, которые всплыли в памяти, но их было, конечно же, значительно больше.

- Согласитесь, что руководитель юниорской сборной (как, впрочем, и национальной) - это, по сути, чиновник от спорта. Вас, молодого специалиста, мечтавшего о практической деятельности, не смущал такой статус?

- Абсолютно, поскольку не могу сказать, что работал только с бумагами. Я постоянно выезжал в спортивные школы, хорошо знал всю эту изнутри, в том числе, естественно, людей, работавших там. Поэтому для меня достаточно естественным был переход в новое качество. Став старшим тренером, я, конечно, занимался в основном организационной работой. Конкретные участки подготовки спортсменов обеспечивали практические тренеры. Однако, учитывая тот факт, что тогда существовала система централизованной подготовки, юноши и юниоры имели практически 250 дней сборов в году, главная проблема была как раз в том, как скомплектовать достойную команду, ведь, в отличие от взрослых спортсменов, находящихся в обойме профессионального спорта, у юниоров все-таки была учеба, служба в армии, какие-то другие возрастные житейские проблемы: Решить их было не так просто:

- За восемь лет, проведенных у руля юниорской команды, какое событие стало самым памятным?

- Пожалуй, последний старт в качестве старшего тренера - чемпионат мира-90 в Пловдиве, на котором юниорская сборная добилась самого большого успеха за всю свою историю. Тогда мы впервые выиграли чемпионат мира по всем показателям.

- Волею судьбы получилось так, что свою тренерскую карьеру в юниорской сборной вы начали в Пловдиве и там же ее закончили. Когда пришел такой успех на чемпионате мира, знали, что эти соревнования станут для вас последними в качестве руководителя команды?

- Нет, поскольку чемпионат состоялся летом, а я покинул этот пост после отчетно-выборной конференции Управления, которая прошла осенью. Там, если помните, была образована настоящая Федерация легкой атлетики СССР, которая до этого существовала в качестве придатка Управления. Тер-Ованесяна избрали президентом федерации, а я стал вице-президентом и главным тренером.

- Не страшно было, ведь вы сменили на этом посту Тер-Ованесяна, авторитет которого в легкоатлетическом мире непререкаем?

- Ответственность, естественно, была огромная. Но не забывайте, что я восемь лет проработал с юниорской сборной и к тому моменту, когда возглавил национальную, там было полкоманды старых знакомых среди спортсменов и практически все тренеры. Поэтому никаких проблем у нас, естественно, не возникло. К тому же дала свои плоды политика, которую мы проводили вместе с Тер-Ованесяном. Речь идет о сглаживании переходного периода из юниорской команды в главную. В то время молодежного календаря как такового не существовало, официальные соревнования для 20-22-летних ребят не проводились, поэтому в этом возрасте возникал провал в росте мастерства. Таких юниоров, как Сергей Бубка или Роберт Эммиян, попавших в основной состав через год-два, было немного, подавляющему большинству требовалось три-четыре года. Понимая это, мы по договоренности с Тер-Ованесяном и старшими тренерами национальной сборной подтягивали таких перспективных ребят в первую сборную, или я держал их в своей команде, хотя они уже не имели права за нее выступать. Это дало свой эффект.

- Как-то Тер-Ованесян рассказал мне, что в период его работы в национальной команде нашлось немало завистников, скрытых врагов, строчивших на него анонимки. У вас было что-то подобное?

- В советское время, когда такие вещи практиковались, я работал в юниорской сборной, а там уровень притязаний, как вы понимаете, был другим. Тем не менее, несколько анонимок на меня все-таки написали, но они никаких последствий, слава Богу, не имели.

- Не секрет, что в советское время, о котором вы упомянули, имели место и подкупы тренеров сборных. Некоторые местные руководители не жалели средств на то, чтобы их представители оказались в команде. В легкой атлетике, правда, никого за руку не ловили, и все-таки?..

- Мне, по крайней мере, денег никогда не предлагали. Да я и не самоубийца, чтобы брать в команду заведомо слабых спортсменов, а потом нести личную ответственность за ее неудачное выступление:

- Вадим Борисович, вы были последним главным тренером сборной СССР по легкой атлетике и первым главным тренером сборной России. Разницу, как говорится, почувствовали?

- Первые год-два ее почти не было, поскольку финансовое положение оставалось достаточно стабильным, и вся эта машина под названием продолжала двигаться. Единственное, к чему было трудно привыкать, так это к тому, что на чемпионатах мира у нас медали спортсмены, которые раньше выступали в составе моей команды. Тот же Бубка, Абдувалиев или Астапкович, например. Но потом ситуация в финансовом смысле резко изменилась - наступил тяжелый период, когда рухнула вся система централизованной подготовки, и мне как главному тренеру приходилось до 80 процентов своего рабочего времени тратить на выбивание денег. Но опять же не для полноценной подготовки, а хотя бы для лидеров.

- После того, как я спросил вас о самом памятном эпизоде на посту старшего тренера юниорской команды, логичен вопрос о самом ярком впечатлении в период руководства национальной сборной. Когда вы поняли, что не зря едите тренерский хлеб?

- Я думаю, что это все-таки была Олимпиада в Атланте, две золотые медали Светланы Мастерковой. Мы довольно долго шагали с ней по жизни. У нее был достаточно сложный период после выхода из юниорского возраста, и в тот момент я в какой-то степени помог ей остаться сначала в Московской области, а потом и переехать в Москву. И во время подготовки к Олимпийским играм Светлане не за что было меня упрекнуть - в трудный финансовый период, когда Олимпийский комитет России считал каждую копейку, мы создали тандему Мастеркова - Стыркина все условия для полнокровных тренировок. Результат известен.

- А самым печальным событием стал, наверное, чемпионат мира 1995 года в Гетеборге?

- Нет, это был чемпионат мира 97-го года в Афинах. Там команда была значительно сильнее, чем в Гетеборге, но ряд обстоятельств помешали ей выступить так, как она должна была это сделать.

- Что же случилось в Афинах?

- Черт его знает! Такое бывает. Я, например, не считаю, что в Сиднее наша легкоатлетическая команда была слабее, чем на чемпионате мира-99 в Севилье, тем не менее, она выиграла в два раза меньше золотых медалей. Чем это объяснить? В Афинах было и невезение, и ошибки с подводкой формы в ряде случаев, и травмы ведущих атлетов. В частности, у той же Мастерковой, пробежавшей накануне чемпионата совершенно спокойно за 4.02, уже в предварительном забеге нога:

- Были ли в вашей долгой тренерской карьере моменты, когда вам хотелось уволиться?

- Именно после афинского чемпионата я был очень близок к тому, чтобы подать в отставку. Действительно, было очень обидно: иметь одну из лучших сборных в мире и так распорядиться этим... Если бы у меня был такой главный тренер, я бы в этой ситуации его уволил...

- После триумфа руководимой Валерием Куличенко сборной на чемпионате мира в Севилье, в российской печати много говорилось о том, что нашим легкоатлетам удалось выиграть в Испании больше золотых медалей, чем на трех предыдущих чемпионатах мира вместе взятых. Вам, работавшему с командой , не обидно было такое читать?

- Наоборот, я радовался этому успеху как своему, что наконец все сложилось в одних соревнованиях у многих наших лидеров. А что касается обиды - во-первых, еще раз повторю, что в период с 1994 по 1997 год была исключительно тяжелая финансовая ситуация, при которой о полноценной подготовке нечего было даже и мечтать. А во-вторых, нельзя же весь севильский успех приписывать исключительно тренерскому мастерству Валерия Георгиевича, ведь стаж его работы на посту руководителя сборной исчислялся к тому времени только восемью месяцами. Когда на чемпионате мира-91 в Токио возглавляемая мною сборная СССР завоевала девять золотых наград и первое общекомандное место, я что, должен был трубить во всех газетах о том, что год назад на чемпионате Европы в Сплите на долю подопечных Тер-Ованесяна пришлось всего шесть медалей, и приписывать всю заслугу успеха в Токио себе? Это, согласитесь, было бы, по крайней мере, смешно:

- Оглядываясь сегодня на пройденный путь в должности руководителя двух сборных, о чем-нибудь жалеете? Поменяли бы что-то, если бы представилась возможность начать все сначала?

- Таких поступков, которых стоило бы стыдиться, вроде не было. Ошибки, естественно, случались, но не ошибается, как известно, только тот, кто ничего не делает.

- Что побудило вас оставить пост главного тренера национальной команды?

- Так совпало. В течение пяти или шести лет серьезно обсуждался вопрос о создании в Москве регионального центра развития Международной федерации легкой атлетики. И когда, наконец, он решился, один из содиректоров ИААФ (нынешний мой куратор) Элио Локателли предложил мне возглавить этот центр, ссылаясь на то, что, из-за финансовых проблем, сборов у команды России практически нет, и нагрузка у меня в этой связи небольшая. Я согласился, но после первого же международного семинара, проведенного центром, понял, что совмещать две должности невозможно. Да и Локателли начал настаивать на том, чтобы я сделал выбор между центром и сборной. После некоторых раздумий остановился на первом варианте, но сначала решил закончить вместе с командой сезон 1998 года. Не скажу, что он получился блестящим, но и провальным его назвать никак нельзя - было очень успешное выступление на Играх доброй воли в Нью-Йорке, хотя туда ездил далеко не сильнейший состав, и неплохой старт на чемпионате Европы в Будапеште.

- Как отнеслись к вашему решению во Всероссийской федерации легкой атлетики и, в частности, ее президент Балахничев?

- Думаю, вначале без большого энтузиазма. Но с другой стороны, Валентин Васильевич, как человек много сделавший для того, чтобы такой центр появился в Москве, прекрасно понимал, что

ИААФ на эту должность не знакомого ей человека не поставит. В итоге он дал согласие, попросив лишь остаться генеральным секретарем федерации до очередных выборов.

- Вы себе уже доказали, что не ошиблись в выборе?

- Думаю, что делаю это каждый день. В течение двух лет мы становились на ноги, чему немало способствовали Всероссийская федерация легкой атлетики и Спорткомитет Москвы в лице его тогдашнего руководителя Льва Борисовича Кофмана. Он предоставил нам помещение, в котором есть все условия для работы, включая издательский центр. На сегодняшний день, кстати, мы выпустили почти 30 книг и различных переводных изданий. Это, согласитесь, уже какой-то след в истории легкой атлетики. Тем не менее, мне, как человеку из спорта, стало в какой-то момент скучновато в этих рамках, и в результате родился спортивный проект, который мы осуществили при поддержке Госкомитета РФ по физической культуре, спорту и туризму и МГФСО. Совместный тренировочный сбор для перспективных спортсменов из стран бывшего СССР с показательными тренировками ведущих российских специалистов, соревнования , которые мы вывели на новый виток, , сразу же включенный в календарь ИААФ, с участием звезд отечественной легкой атлетики, - такого в практике всех остальных центров развития ИААФ еще не было:

- В начале нашего разговора вы упомянули о том, что вам, пусть и не долго, но удалось поработать практическим тренером. Когда и где это было?

- В рамках так называемой программы помощи развивающимся странам я выезжал сначала в Боливию, а потом - в Гайану.

- Уверен, что не все знают даже, где эта Гайана находится. Наверное, за двадцать с лишним лет на тренерском поприще немало стран исколесили?

- Думаю, больше сорока посетил, а в некоторых, как, например, в Германии, был более пятнадцати раз.

- Какая их них произвела наиболее сильное впечатление?

- Очень понравилась Австралия. Причем, удалось ее только во время Олимпийских игр, где меня не сковывали тренерские обязанности. А в 96-м, когда первый раз прилетел туда с командой на юниорский чемпионат мира, как говорится, не до красот было:

Не равнодушен также к Испании, в том числе, видимо, потому, что владею испанским языком и никаких проблем там не испытываю.

- Отдыхать стараетесь тоже в Испании?

- Нет, у меня нет постоянного места отдыха. В прошлом году, например, провел вместе с женой отпуск в Анталии, и мне, если честно, не понравилось. А вот в Эмиратах, куда ездили в позапрошлом году, отдохнул хорошо.

- Новая работа сильно изменила вашу жизнь?

- Изменился только характер работы - он стал спокойнее, а объем остался прежним. Я защитил диссертацию. Давно собирался это сделать, но как-то руки не доходили. А тут жизнь заставила форсировать события: в должности директора центра развития

ИААФ просто неудобно быть без научной степени. Несоизмеримо больше стал читать специальной литературы, изучаю вопросы организации соревнований, судейства, маркетинга и менеджмента. Не могу сказать, что я не интересовался всем этим, когда был главным тренером, но сейчас, в связи со спецификой новой работы, значительно лучше стал разбираться в этих вопросах. Освоил компьютер, даже играю с ним в любимые шахматы:

- Я слышал, что в вашем доме жила левретка. Сейчас тоже живет?

- Нет. К сожалению, у меня аллергия на всех собак, даже королевских пород.

- Мы собираемся открыть в нашем журнале новую рубрику . Наверняка, за долгую жизнь в легкой атлетике с вами приключилось немало забавных историй. Расскажите одну из них.

- Дело было в 1992 году на Олимпийских играх в Барселоне. Во время финального забега женской эстафеты 4х100 метров наша тренерская команда сидела на трибуне под таким углом, что при передаче палочки на последнем этапе показалось, будто Приваловой принесли ее на добрых пять метров раньше, чем Диверс. Потом, при просмотре видеозаписи, стало ясно, что преимущество, конечно, было не таким большим, но во время бега, когда американка у нас на глазах стала догонять Ирину, а потом и вовсе обошла ее, состояние наше трудно было описать. После финиша заплаканные девчонки собрались у выхода со стадиона. Тут же - Владимир Паращук, тренер Приваловой, совершенно белый от переживаний. Убитый горем Валентин Маслаков, отвечающий в сборной за работу с эстафетными командами. Как водится в таких случаях, начался , на удивление сдержанный, хотя эмоции у всех били через край. И вдруг Маслаков, доселе небрежно поигрывающий эстафетной палочкой, со всего маху швыряет ее на асфальт. Шумовой эффект получился таким, что перед нами почти тут же вырос полицейский, который стал очень внимательно изучать упавший предмет. А поскольку полиция Испании в те дни всерьез опасалась террористических актов со стороны басков, безобидный, казалось бы, поступок Маслакова вмиг обрел нешуточный характер. Поняв это, я начал объяснять бдительному стражу порядка, что ничего страшного не произошло, что это не более чем эмоции, вызванные пережитым стрессом.

Но не тут-то было. Полицейский счел нужным вызвать по рации старшего по званию. Появившийся начальник, взяв в руки палочку, проделал с ней ту же процедуру. И я, в свою очередь, завел прежнюю пластинку: Он, казалось, не слушал. Повернувшись к нам спиной, стал уходить, и вдруг, не оборачиваясь, бросает злосчастную палочку через плечо со словами: . Когда я перевел эту фразу нашим, все просто полегли от смеха. Напряжение как рукой сняло:

- Вадим Борисович, а какой-нибудь легкоатлетический анекдот слабо?

- Бен Джонсон просит маму приготовить ему овощной салат. Та выходит в огород и через несколько минут возвращается с огромным, величиною с арбуз, помидором. С трудом ставит его на стол и говорит: .

- Кстати, . На Олимпиаде в Атланте не пожалели о том, что после допингового скандала, случившегося с Людмилой Нарожиленко, вы как главный тренер сборной России не сумели оставить ее в своей команде?

- Конечно, жалел, что говорить, но Людмила сама сделала свой выбор. Все ее заявления после олимпийской победы о том, что ей никто не предлагал выступать за Россию, не имели под собой никакой почвы. Накануне Игр я лично отправил ей несколько факсов с предложением отбираться в состав российской команды, но все они остались без ответа:

- О чем еще, на ваш взгляд, я у вас не спросил?

- О самом ярком впечатлении на Олимпиаде в Сиднее. Я от души порадовался за всех наших медалистов, но особенно за Ирину Привалову, поскольку не понаслышке знаю, как она шла к этой победе. То, что Ира сделала в ситуации, когда многие уже поставили на ней крест, заслуживает глубочайшего уважения: