Несколько лет назад наша теплая компания — экипажи двух автомашин — решила очередной отпуск провести в северо-восточной части Ладожского озера на острове Лункулансаари. Тогда впервые прозвучало название ближайшего берегового поселка Салми, а также вычитанные на морской карте названия целого семейства островов.

Для любителей рыбной ловли это сравнительно доступный район. Автомобильная дорога от Санкт-Петербурга идет через Лодейное поле и Олонец на Питкяранту через Салми. В Салми нужно сделать поворот налево и через поселок Мийнала, проехав мост через неширокую протоку, въехать на остров Лункулансаари. Грунтовая ухоженная дорога приведет сначала в деревню с тем же названием, а затем к бывшей паромной переправе на протоке между двумя большими островами. На берегу находятся два жилых дома.

Другую возможность попасть в поселок Салми предоставляет железная дорога: нужно ехать поездом “Санкт-Петербург—Петрозаводск” в вагоне, идущем до Питкяранты.

Мы выбрали несколько отличный от рекомендованного конечный маршрут, съехав с грунтовой ухоженной дороги в начале деревни Лункулансаари на старую лесовозную дорогу-тропу, и через 4 км пробились на мыс, вдающийся в озеро узкой 200-метровой полосой.

Красота этого места покорила раз и навсегда. Оборудовали стоянку, установили палатки, собрали плавсредства и начали знакомство с новым для нас районом.

Проверялись и использовались спортивные и любительские способы ловли рыбы, весь арсенал различных снастей и приспособлений. Двухместная байдарка и надувная лодка под мотором позволили обследовать громадную, по нашим меркам, акваторию. Этому в значительной мере помогала старая морская карта района.

Остров Лункулансаари, протяженностью более 10-ти километров, вытянулся с северо-запада на юго-восток. Западнее расположен остров Мантсинсаари. Эти два острова образуют своеобразную акваторию, защищенную от господствующих ветров западных направлений. Внутри этой акватории раскинулся ряд небольших красивых островов, отстоящих один от другого на 3-4 км. Основные глубины здесь — около 10 м: дно — песчано-галечное, с отдельными грядами и банками. Есть участки с достаточно сильным течением.

Отличные результаты давали проходы по этой акватории вдоль береговой линии островов с дорожкой, оснащенной спаренными приманками — маленьким и большим, с медленными колебаниями, воблером серебристо-черного цвета. Заводное кольцо и три карабина позволяли легко и быстро собрать эту снасть. Самые крупные щуки и судаки были пойманы именно таким способом.

Летом 1999 г. мы вновь отправились в эти места двумя автомашинами. До мыса ехать на легковушках не рискнули. Погрузили весь свой багаж в кузов фермерского грузовика, который и доставил нас. Мыс оказался заросшим до неузнаваемости, а обилие комаров — невыносимым. Пришлось быстро прорубить в кустарнике просеку в направлении господствующих ветров, которые и стали выдувать всю эту нечисть в озеро. Нашими плавсредствами были байдарка с рулем-килем и лодка-картоп с мотором.

Необыкновенно сухая и жаркая погода сделали свое дело: вода напоминала парное молоко, рыба от берегов ушла на глубину.

Окунь эпизодически появлялся на банках и в заливах в утренние и вечерние часы. Ловился на мелкие вращающиеся блесны. На фарватере, в протоке между двумя большими островами, окуни бойко хватали мормышку с червем, но размеры добычи оставляли желать лучшего.

Голубых, закованных в бронзовые латы страшилищ выловить не удалось. Щуки были очень редким трофеем, хотя в камышовых зарослях они постоянно напоминали о себе громкими всплесками. Памятными остались встречи с черно-золотистыми лещами: вес некоторых достигал 3 кг! Но ловились они только на прикормленных местах — в окнах среди зарослей водной растительности.

Червей приходилось добывать в деревне, на дне силосных ям.

В южной части акватории расположен небольшой остров, оправдывающий свое название — Харьюссаари. Отмели, окружающие его с южной и западной стороны, являются излюбленным местом обитания стремительных хариусов. Несколько экземпляров было поймано на мелкие вращающиеся блесны в прибойной полосе у каменистого берега. Но самое большое удовольствие доставляла ловля в спокойную погоду нахлыстом на искусственную мушку взабродку вдоль южной границы острова.

Северную оконечность озера оккупировали семейства чаек. Мы застали период выхода птенцов на воду. Родители с криками пикировали на нас, а серые комочки детенышей бойко улепетывали из-под ног в редкие заросли камышей.

В конце июля контакт с окунем пропал, но участились встречи с язем. Разговоры о щуках были постоянно на слуху, так как местными жителями предсказывалась грозящая катастрофой встреча с гигантом, способным унести байдарку с рыболовом в открытое озеро. Встреча, правда, не столь опасная, состоялась: нашим гигантом оказалась 10-килограммовая глубинная щука; рыбина была побеждена, леска диаметром 0.3 мм не подвела.

Из большого разнообразия рыболовных спиннинговых приманок наиболее эффективными в этот период оказались двухцветные колеблющиеся блесны “Крокодил”, “Отличная”, “Тоби”, а у вращающихся блесен пальму первенства завоевали “Сонет” весом 18 г и целая серия мелких блесен типа “Мепс” с тяжелой свинцовой головкой и светлыми лепестками.

В отличие от прошлых лет судаки нам не попадались. По-видимому, искать их надо было на больших глубинах с западной стороны острова Мантсинсаари, но наши плавсредства не позволяли это осуществить.

Пойманная рыба употреблялась в пищу во всех видах, но особое место занимала рыба горячего копчения. Самодельная коптильня с двумя решетками исправно поставляла к столу деликатесную продукцию.

Время отпуска подходило к концу, а долгосрочный прогноз погоды никаких изменений не сулил. Покидали мы этот замечательный уголок Карелии с большим сожалением.

До свидания, белопесчаные пляжи, камышовые плавни, скалистые берега с кривыми красноствольными соснами! Мы получили громадный заряд энергии, которого должно хватить до следующей встречи

В.Александров, Санкт-Петербург

Мой знакомый Сергей Михайлович — заядлый рыбак. Много путешествовал. Как он говаривал, лавливал рыбу во многих реках и озерах нашей “эсэсэры”.

Я несколько раз ездил с ним рыбачить. Михалыч не просто заядлый рыбак, он предан этому делу фанатически, правда излишний азарт нередко его подводит. Мужик он мощный, ширококостный с упругим брюшком любителя пива. Его зеленоватые сонные глаза зажигаются неугасимым кошачьим огнем только тогда, когда речь заходит о рыбалке.

В середине лета блеснили мы щук в Коханово — в Белоруссии, на небольшом искусственном водоеме. Утро было тихое, ясное. Солнце только-только слегка позолотило макушки елей на противоположном берегу. Лес красиво отражался в воде, лодки с рыбаками картинно застыли на зеркальной поверхности. Изредка раздавался плеск, и геометрически ровные круги расходились по застывшей воде. Тишину нарушало только пение птиц да кваканье лягушек.

Только я подсек небольшого щуренка, как густой бас Михалыча перекрыл все звуки. “Мать твою!” (и с продолжением) — кричал он, припрыгивая на одном месте и почему-то держась руками за нос. Я и еще несколько рыбаков подбежали к нему. Огромный тройник с блесной висел на его правой ноздре. Мы попробовали вынуть тройник, но жало прошло насквозь.

Как мы ни пытались сохранить серьезный вид, проявляя таким образом сочувствие, но смех так и рвался наружу. Уж больно Михалыч с блесной в носу был похож на вождя туземного племени. Не хватало только головного убора из перьев!

Недалеко находилась районная больница. Пришлось обратиться в травмпункт, где его нос освободили от блесны.

Через несколько дней мы снова блеснили щук, на этот раз — возле плотины. Покатый берег был забетонирован. Михалыч заблеснил огромную щучищу. Больше часа он мучался — подводил ее к берегу. Измотанная рыбина тихо стояла в воде, но было ясно, что вытянуть ее будет трудно. “Счас, голубушка, мы тебя возьмем”, — сказал Михалыч, отдавая мне спиннинг, а сам надел рукавицы и стал торопливо спускаться к воде. Только не учел, что у самой воды бетон “зацвел” и стал скользким. Другими словами, в одно мгновение Михалыч шлепнулся, прокатился на собственном заду и оказался под водой. Потом его удивленное лицо показалось на одном уровне с зубастой щучьей пастью. Обалдевшая щука чуть ли не выпрыгивала из воды, но Михалыч ловко обхватил ее тело руками и крепко прижал его к себе. Вольности Михалыча придали щуке новые силы, и она стала “расти”, выскальзывая из его объятий. Схватить ее за жабры ему уже не удалось — момент был упущен. Михалыч сообразил, что руками щуку не удержать, и в отчаянии попытался зубами вцепиться ей в бок, но уже и это не помогло. Щука изо всех сил рванула в сторону и ушла вместе с блесной…

Унылый и мокрый, с чешуей, прилипшей к лицу, Михалыч печально смотрел на воду. “А знаешь, Жень, — сказал он мне, — я обнимал ее, как будто десятилетнего ребенка”.

ерез год я с Михалычем поехал на Барту (в Лиепаю) поблеснить щук. На автобусной остановке на окраине Лиепаи он горделиво показывал всем желающим шведскую блесну, подаренную ему зятем. Навязав ее на спиннинг, он даже забрасывал ее в ближайшей канаве. Мы любовались игрой блесны, обсуждая ее достоинства и недостатки.

Автобус подошел неожиданно. Наспех подхватив вещи, мы с трудом успели втиснуться в переднюю дверь. Через пару остановок Михалыч уже сидел на первом сиденье — крайнем у двери. Не успел автобус после очередной остановки дать ход и отъехать, как спиннинг Михалыча как-то странно потащило к двери, а за автобусом раздался отчаянный крик — за ним бежала толстая баба. Тут до Михалыча дошло, что его великолепной блесны-то на месте нет. “Стой,” — забасил он, на ходу выпрыгивая из автобуса, и с налету облапал тетку, торопясь вытащить блесну, зацепившуюся у нее за одежду пониже спины. При этом она, визжа, неутомимо лупила его хозяйственной сумкой.

Отцепив блесну и убедившись, что она в порядке, радостный Михалыч побежал к автобусу. Я за это время смотал ему часть лесы, остальное он быстро домотал сам. Автобус тронулся, медленно набирая скорость и сотрясаясь от дружного хохота пассажиров.

Этой зимой мы собрались за корюшкой на Финский залив. Всю неделю готовили снасти. В пятницу звонит Михалыч: “Ребята, я ноги сломал, на одной — трещина, на другой — перелом”. “Как же ты, Михалыч? Значит, не едешь? Ну что ж, лечись”.

На другом конце тягостное молчание. И вдруг тихий просящий голос: “Мужики, может отнесете меня к лунке?…”

Е.Будкович, Санкт-Петербург