ЕВГЕНИЯ КУЛИКОВСКАЯ: Я САМА ЗА ВСЕ ПЛАЧУ!
Алан Литтл резко покидает заставленный книгами и толстыми папками кабинет, прилегающий к Уимблдонскому музею. Мистер Литтл - главный хроникер главного теннисного чемпионата, автор ежегодного Уимблдонского справочника и менее десятка других книг о лаун-теннисе, в том числе лучшего жизнеописания великой Сюзанны Ленглен. Но в то утро Алан решительно вышел из стеклянных дверей музея и направился прямиком к корту под номером 16, где девушка с длинным именем Yeugenia и еще более труднопроизносимой фамилией Culikovskaja играла свой первый уимблдонский матч. "Весьма любопытная теннисистка, - третий раз повторил Алан и снова взглянул на уимблдонскую фотографию пятидесятых годов, где американка Беверли Бейкер готовилась исполнить форхэнд. - Да, но Беверли Бейкер была правшой, а эта русская девочка подает левой рукой". Не одного Алана заинтересовала 21-летняя Женя Куликовская, или "девочка без бэкхэнда", техника которой в современном теннисе - явление уникальное. Однако сахар в чае эта левша размешала почему-то правой рукой.

Все правильно, – подтвердила Женя, – я левша, но в школе учитель сказала моей маме: если не переучите девочку писать правой рукой, мы ее выгоним. С тех пор я все кроме тенниса делаю правой рукой: ем, шью, даже бильярдный кий держу в правой руке. Правда, когда на турнире в Ташкенте попробовала поиграть в дартс, то правой рукой даже докинуть не смогла, а левой попала точно в цель.
– Кому сказать спасибо за два удара справа?
– Моему первому тренеру Алексею Николаевичу Бекунову. В детстве я много играла у стенки, и когда левая рука уставала, то брала ракетку в правую. Он заметил и сказал маме: почему бы не поставить эксперимент?
– Не встречали похожих на себя?
– Была бы рада, потому что немного устаешь, когда люди на тебя пальцем показывают. Хотя в принципе наш спорт для публики, а мы как артисты цирка. Не будет зрителя, не будет тенниса – и ты никому не будешь нужен. Значит, надо показывать хорошую игру и держаться на корте соответственно, чтобы зрителям было приятно на тебя смотреть.
– Когда познакомились с теннисом?
– Мама привела в "Локомотив", когда мне было семь лет. Она искала мне занятие, чтобы я тратила свою энергию. В детстве я вообще не могла сидеть на месте. На переменках всегда с мальчишками дралась, девочки не котировались, даже «неуд» по поведению иногда ставили, но чаще все-таки «хорошо», потому что на уроках я всегда вела себя примерно. Я считаю, что у теннисной девочки должен быть мальчишеский задор.
– Наверное, вы этим и понравились тренеру?
– Я была быстрая девочка – хорошо бегала и быстро схватывала, что он объяснял. Помню, когда приводили новых детей, тренер ставил их со мной наперегонки бегать и оставлял в секции тех, кто мог со мной пробежать хотя бы на равных. В школе мальчики не хотели со мной гоняться ни на 30, ни на 60 метров. Им было обидно, что я их обгоняла.
– При таких способностях на недостаток внимания жаловаться, наверное,
не приходилось?
– Тренер говорил маме, что я талантливая, но зимой на корте «Локомотива» одновременно занималось детей двадцать, поэтому талант ты или нет, тренироваться было негде.
– Вы нашли выход?
– Мама нашла. По образованию она у меня геолог, но перевелась в институт приборостроения и информатики, что бы быть поближе ко мне, и устроилась на вторую работу в школу, на продленку. Продленке давали спортивный зал, и в этом зале я стучала зимой о стенку. А летом мама меня до работы к восьми часам отвозила на корты, а после работы забирала.
– Вы маме, наверное, многим обязаны?
– Мама меня поднимала одна. Папа погиб в авиакатастрофе в экспедиции, когда мне не было и года. Он был геофизиком, а мама тогда еще училась в институте. Меня забрали к себе папины родители и дали возможность маме доучиться. Мама удивительный человек, несмотря ни на что, смогла и на работе продвинуться, прошла путь от лаборанта до заместителя заведующего кафедрой.
– Ваши первые теннисные успехи?
– Они пришли лет в 11–12. Соревнования я начала играть поздно – лет в десять, потому что первые два года в основном играла у стеночки. Тогда уже были девочки – чемпионки Катя Рубанова, Маша Бекунова, Катя Заломова. Первый матч против Кати Заломовой проиграла 0:6, 0:6. К маме подошел Катин папа и посоветовал, чтобы она меня заняла чем-нибудь женским, например вязанием, потому что теннис не для меня. Через месяц играю с Катей второй раз и проигрываю 6:7 в третьем сете, причем Катин папа тогда ужасно измотал всем нервы, его три раза с кортов уводили.
– Вы, наверное, насмотрелись на теннисных родителей...
– Родители в теннисе – самое страшное. Они на этой почве совершенно ненормальными становятся: днюют и ночуют на кортах, а у детей жизни совсем нет. Родители хотят все и сразу, но это тяжелая работа, и у каждого теннисиста свой срок. Если богатые и вложили деньги, то считают, что ребенок обязательно должен стать чемпионом. Но ведь не у всех детей есть способности. Тогда родители устраивают скандалы тренеру или начинают давить на детей. Дети в ответ зажимаются и уже ничего показать не могут.
– Когда вы обошли своих соперниц?
– Первым номером сборной по своему возрасту я стала к 14-ти годам, второй была Катя Заломова. С 14-ти начала играть «десятитысячники», но у меня все складывалось постепенно, без скачков. Играла очень нестабильно, то блеск, то треск. Могу выйти на корт – и куда все подевалось? Не из-за волнения, а просто внимание пропадало или интерес. У меня еще совмещение гороскопа: я Стрелец и Лошадь, про меня написано, что я дойду до конца своей нестабильности.
– Капризы случались?
– Еще какие! И доказательство есть – ракетки "Стомил", железные по 27 рублей, у которых обода совершенно искорежены и поломаны. Даже не могу представить, откуда в детстве столько сил бралось. На корте я очень много плакала и была, наверное, самым капризным ребенком.
– И долго это продолжалось?
– До тех пор, пока удивленная таким поведением Лариса Дмитриевна Преображенская на одном турнире не обратилась к очень опытному судье Зинаиде Николаевне Беловой и не попросила повлиять на меня. Зинаида Николаевна подошла ко мне и сказала: «Если ты не перестанешь кричать на маму и биться в истерике, то я сниму тебя с соревнований». Я тут же встала, собралась, разозлилась и выиграла матч. Это было мое первое летнее первенство Москвы на Ширяевом поле. Я заняла пятое место, что для меня в 10 лет было очень хорошо.
– Мама, наверное, очень переживала?
– Мама очень нервничает на моих матчах. Два года я ей вообще не разрешала приходить на игры, поскольку ее волнение передавалось и мне. Но сейчас я только рада бываю, когда она может выбраться со мной на турнир.
– Вы до сих пор вдвоем с мамой живете?
– Плюс с двумя кошками и одной собакой.
– Большая, значит, семьяѕ
– Боксера зовут Беккер, в честь моего любимого теннисиста. Он такой же рыжий, и в нем бездна шарма. Кошки Грейка, русская голубая, и Глаша. Глаша – очень ласковая, а Грейка если сама ласкаться не придет, то в руки не дастся, как вцепится – больно будет. У нее очень непростая судьба, ее передавали от одного хозяина к другому и много били. Но Грейка спасла нас от крыс.
– У вас, наверное, старый дом?
– Дело не в доме, а в подвале. Дом сам по себе очень хороший, но наша коммуналка на первом этаже. Подвальные крысы прогрызают даже бетонные плиты. Мама, убивавшая за ночь по 2-3 штуки, начала писать по инстанциям, чтобы приняли меры, даже Брежневу писала. Соседки стали маму стыдить, а она им сказала: вы сами поживите в таких условиях.
– Брежнев помог?
– Не могу сказать, какое письмо на кого повлияло, но приехала санинспекция, вскрыла полы, посыпала яда и потравила крыс. Правда, через некоторое время они снова полезли. Однажды просыпаюсь, а рядом лежит крыса, обожравшаяся ядом.
– И тогда вы завели кошек...
– Грейка их в момент извела. До сих пор сидит по ночам под ванной, караулит.
– Разъехаться вашей коммуналке нет возможности?
– Одни соседи уже съехали, и когда на их место хотели вселить новых, мама встала у дверей и никого не пустила. Теперь у нас две комнаты. Третий сосед согласен выехать, если мы ему однокомнатную квартиру купим, она сейчас 12 тысяч долларов стоит.
– Кто вас тренирует?
– Лариса Дмитриевна Преображенская, она очень много со мной сама работает. На «Спартаке» я второй номер после Тани Пановой. Тренируюсь, как минимум, по 3-4 часа в день. Наш главный тренер Игорь Филиппович Волков дает столько времени, сколько мне нужно. До Ларисы Дмитриевны мои тренеры часто менялись, но я благодарна всем, каждый что-то мне дал, и ни один не пытался изменить технику. В 1997 году, когда на семь месяцев оказалась без тренера, очень выручил Вадим Исакович Эпштейн, дал возможность всю зиму, сколько угодно, тренироваться в Ступино.
– На что себя нацеливаете?
– Мне все говорят, что как минимум могу дойти до пятидесятки. Все очень оптимистичные, но я сама загадывать не люблю. От моего сотого номера в рейтинге до пятидесятого лишь небольшой шажок, но он самый трудный – это уверенность в себе. А дальше начинаются уже другие скорости. В двадцатке никто не прощает ошибок, все, что выкидываешь на хав-корт – убивается.
– У вас были свои кумиры?
– Я всегда восхищалась Штеффи Граф и Моникой Селеш. Первой за профессионализм, а второй – за характер, что смогла вернуться после ранения.
– У вас есть какой-нибудь талисман?
– В талисманы не верю, правда, мама перед поездкой кладет в чехол мои камни и молитву на ленточке. Крестила она меня в три года, а этот крестик, что на мне, подарила в 17 лет, прежний я потеряла. Я вообще все теряю.
– Зато суеверие, наверняка, есть, без него ни одна теннисистка не обходится...
– На турнире, если выигрываю первый матч, придерживаюсь одного и того же завтрака. Очень люблю булочку с маслом и медом.
– Что очень хорошо прибавляет килограммы...
– Поэтому могу себе это позволить только на завтрак, после которого сразу иду тренироваться. Раньше вообще не могла без сладкого, я такая жуткая сладкоежка, что мама от меня все прячет. Но сейчас больше на печенье переключилась.
– Мама, наверное, очень хорошо пироги печет...
– Мама не печет принципиально. Даже когда я ездила к бабушке с дедушкой, папиным родителям, мама им звонила и просила: вы ей только ничего сладкого не давайте. Лет до десяти-одиннадцати я была очень полненькая и сейчас не худая. Поэтому у нас дома и белого хлеба никогда не было, только черный, мама за этим очень следила.
– Ну это даже хорошо, есть чем в тренировке заинтересовать.
– Это точно, потому что лет до 14 я тренироваться ленилась, любила только на счет играть. Мой первый тренер говорил: набьешь 200 раз подряд об стенку без ошибки, получишь четыре пломбира по 48 копеек. Я могла три часа стоять, падала, но набивала эти двести ударов. Или, например, потренировалась полтора часа, а тренер говорит: «Теперь хорошо бы подачей заняться», а я в ответ: «Не хочу». Он тогда уговаривает: «А я тебе конфетку дам». За конфетку я могла все.
– Травм удается избегать?
– В прошлом году я почти три месяца не играла из-за вывиха плеча. Вывих, наверное, получила из-за перегрузок. Когда начало болеть, не обращала внимание, играла с травмой год и заработала вывих. К прошлогоднему чемпионату США мне уже ничего не хотелось и ничего не получалось. Тогда в Нью-Йорк позвонил мой друг и сказал: «Поехали отдыхать». Мама дала добро, мне все-таки двадцать лет, и начались каникулы.
– На каком курорте?
– Полетели в Анталию, в Турцию. Я так хорошо отдохнула, что потом сразу 25-тысячник выиграла и на Кубке Кремля хорошо выступила. Мне не только физический отдых был нужен, но и психологический, чтобы я в себя пришла, а то даже теннис стал не в радость. Каникул у меня не было лет десять.
– Ваш друг имеет к спорту отношение?
– Да, он в теннис неплохо играет, вырос на "Спартаке", очень хороший человек.
– Наверное, кроме кортов теннисисткам знакомиться негде?
– У меня маршрут: тренировки, физподготовка, дом. На дискотеки не хожу, кроме того, там с нормальным парнем не познакомишься. Например, Катя Тиханкина, моя подружка, в этом году вышла замуж за хоккеиста. Она теннисистка из ЦСКА, у них ледовый дворец рядом с кортами, и девочки бегали смотреть на хоккейные тренировки.
– Вывих сам прошел?
– Нет, пришлось в ноябре прооперироваться, после чего я не играла еще три месяца. Конечно, труднее всего возвращается чувство победы. Но у меня в этом году почему-то пошли пары. С Насюк выиграли 140-тысячный турнир в Будапеште, с Вартуш – 110-тысячный в Ташкенте. Мама не могла мне тарелку простить. В Ташкенте подарили красивое хрустальное блюдо, а я его разбила. Мама говорит: «Ты бы хоть осколок привезла». Она все мои призы собирает.
– Есть ли у вас контракты?
– Спонсора у меня никогда не было, никто мной не интересовался. Последние три года я на полном хозрасчете. Сама за все плачу и ни от кого не завишу, авиабилеты тоже достаю себе сама. В прошлом году Татьяна Федоровна Наумко познакомила меня с агентом Джеймсом Диккером. Он мне с ракетками помог, теперь меня бесплатно снабжает Wilson, а под Уимблдон Nike выделил особые травяные кроссовки. Лена Макарова подарила два комплекта формы. Лена очень помогает, когда играем вместе на Кубке Федерации. Но в Лондоне я все равно пошла в магазин и купила чисто белую форму, чтобы все было по правилам. Внешний вид очень важен.
– Какой стиль одежды предпочитаете?
– Очень люблю платья, правда, жалко, что их редко удается надевать. И духами пользоваться тоже люблю, особенно "Энви" от Гуччи. Жаль, что все время приходится проводить в спортивном костюме. Но играть в платьях не люблю, лучше чувствую себя в юбке.
– Маленькое черное французское платье себе не приобрели?
– Это моя мечта, но в Париже по магазинам походить не удалось, мы с Ларисой Дмитриевной только город охватили.
– Удается ли найти время для чтения?
– Очень люблю короткие рассказы О’Генри. С удовольствием читаю сейчас исторические романы Валентина Пикуля – «Слово и Дело», «Пером и шпагой». В свободное время люблю фильмы смотреть. Очень нравится "Большая перемена" со Збруевым, Кононовымѕ