... Уютный уголок Ширяева поля - лужайка, на которой утрамбован кирпичной крошкой Центральный корт спартаковской красно-белой расцветки. Ее обступают деревья старого парка Сокольники, создавая тень и прохладу. Трибун здесь нет, а чемпионаты России, "Спартака" и Москвы, юношеские соревнования весьма многолюдны. Если мест не хватает, из служебного помещения выносятся стулья и кресла и зрители рассаживаются амфитеатром, по домашнему... Центральный корт Ширяева поля - первый престижный корт, куда выходят питомцы теннисной школы "Спартака", будущие герои знаменитых стадионов...



По завершении соревнований ареной становится сама лужайка: устанавливается микрофон, оглашаются результаты, накрываются столы. Проигравшие, меланхолично хлопая в ладоши, предаются своим горестям, победители, не прочь подурачиться, позируют фотографам с призами напоказ.

Это - официальная часть, прелюдия.
Главное начинается после быстрой, сноровистой разборки тарелочек, вилочек, снеди и питья, когда застолье неуловимо и неизбежно переходит в неуправляемый той, которому, сдается, не меньше лет, чем этой лужайке, где топчутся, восхищаются, судачат, завидуют, злословят, вспоминают, расстаются и вновь встречается теннисный люд. Лужайка, за неимением других близких сердцу отдушин, служит им клубом на свежем воздухе, местом открытых, ни чем не стесненных общений. Она выше корпоративных интересов спартаковцев, динамовцев, армейцев, она сближает проигравших и победивших, связывает прославленных мастеров и безвестных любителей прошлым тенниса, его тревогами и надеждами, - вносит в жизнь духовное, заметно скудеющее начало, без чего человеку нельзя. Ее здоровый дух благотворен и для подрастающей на Ширяевке детворы. Если бы кто-то поработал здесь с магнитофоном, ленте не было бы цены.
Вот, в подтверждение, живая запись услышанного на минувшем чемпионате России по теннису среди ветеранов.
- ... Как начинал Метревели?.. А!.. Коротка же у вас, господа-товарищи, память... Метревели начинал в шестьдесят первом, в Калининграде, на первенстве Союза, куда его, семнадцатилетнего, привез тренер Арам Хангулян, и где он в первом круге одолел чемпиона страны Михаила Мозера. На августовском турнире в Лужниках трибуны скандировали: "Ме-тре-ве-ли, Ме-тре-ве-ли!", требуя на корт даровитого тбилисца... Вот так начинал Метревели, в назидание потомству...
- Единственный телекомментатор, которого можно слушать...
- Пока речь не заходит о Марате Сафине...
- Этим летом Сафин покорил Метревели, он его больше не критикует, он его, наконец, признал. Остальных телекомментаторов - в отставку, по профнепригодности...
- К слову: как пьем? Грузины сначала закусывают, потом пьют, русские сначала пьют, потом закусывают...
- Комбинируем, как в теннисе, который неисчерпаем, одна биография ракеток - Клондайк!.. Я помню корректора из "Правды", начавшего играть в сорок лет после двух инфарктов и в шестьдесят выступавшего по первому разряду. Так он свою ракетку-спасительницу фирмы "Максим" носил, как Родион Раскольников топор, на петле, подмышкой... А я первую ракетку получил из рук отца. Нет, не теннисиста, сапера. Он всю войну прошел сапером. Начал рядовым, закончил майором. Он мне, пацану, привез ракетку. Деревянную, с яркой маркой. Я заявился с ней на стадион, покрасоваться, трофей, утеха какого-то немецкого бонзы... А она и мне подошла!..
- Стали мастером спорта?
- Да. Входил в десятку Москвы.
- Где ракетка?
- Сломалась, ее выбросили.
- Прославлять надо не ракетки, а талантливых тренеров. Вот проблема национального масштаба - тренерский состав... Вы помянули войну. В годы войны Советский Союз выдвинул плеяду первоклассных воздушных бойцов, два трижды Героя, шестьдесят пять дважды Героев, и так далее... А потому, что в наших ВВС был создан корпус отличных инструкторов. Самый почитаемый человек в авиации - инструктор, выпускающий человека в небо... Сейчас теннис пошел по всей стране, а воспитателей у нас нет, за обучение берутся, кто попало, господствуют качалы, гребущие баксы, а тренеров-профессионалов - единицы, государственной школы тренеров нет...
- Сафин основы получил на Ширяевке, а с четырнадцати лет шлифовал мастерство в Испании...
- Мой отец - футболист, игрок киевского "Динамо", - очень хотел, чтобы я занялся теннисом. И мама хотела. А я любила смотреть на теннисистов сидя на трибуне. Особенно парные встречи, эти фехтования у сетки, когда ракетки сверкают, как клинки... А сама играла в волейбол, баскет, гандбол... И вот тренер Владимир Бальва... Не знаю, разглядел он что-то, или отца, Ивана Кузьменко, вспомнил, - тренер Бальва говорит, Лера, такая красивая игра, давай попробуем... А как он стимулировал нас, подававших надежды? Он Ольгу Колмыкову, чемпионку страны, ставил с нами, и она, заслуженный мастер спорта, после своих тренировок часами работала со мной, с другими. Тренерский глаз дорого стоит...
По рукам ходит снимок четырех молоденьких теннисистов, на обороте карандашом помечено: "1936 г." Самый узнаваемый - Николай Озеров. Приглядевшись, можно узнать Евгения Корбута, Евгения Перепелкина. Четвертого, щупленького, с застенчивой улыбкой, никто в лицо не знает.
- Вельц!.. Августин Августинович Вельц, партийная кличка Гуго, школа Анри Коше, приглашенного к нам чемпиона Франции для проведения показательных уроков... Вельца, а не Озерова взял Коше напарником, и они "чесали" всех в Москве, Киеве, Ленинграде... За все турне отдали один сет Евгению Кудрявцеву с Эдуардом Негребецким... И стало ясно: Гуго Вельц - звезда первой величины.
- За что, возможно, и поплатился: не та фамилия...
- Гуго - великий спортсмен, если бы не ГУЛАГ... Да и после отсидки. Великий работяга... В семь утра начинал, в девять вечера заканчивал. Взлет тенниса в Казахстане - его заслуга...
- Теннис - лакмусовая бумажка, отреагировал на все катаклизмы двадцатого века в России... Дореволюционный теннис был вытоптан и погребен вместе с графом Михаилом Сумароковым, восьмикратным чемпионом России. Он много лет провел в Париже, потом в Англии, подбрасывал мячики...
- И он же, теннис, как сейсмограф первым зафиксировал вторжение к нам профессионального спорта, когда все в нем переворотилось и только теперь укладывается... Как? Я считаю, в большом теннисе нас признали. Сочинец Кафельников, наша троица - Сафин, Чесноков, Курникова, - заявили о себе в полный голос. А массовый и детский теннис - в провале.
- Знаете новость? Крошина погибла...
- Марина?!
- Марина... Выбросилась из окна восьмого этажа... Да, в Киеве... Самая юная чемпионка Союза... в паре с Морозовой брала верх над Гулагонг и Янг...
- Сорок семь лет, ученица Гуго Вельца. Я помню, как он ее привез на первенство страны. "Вот, что я умею и могу!" - говорил он всем своим видом. Понимая, что ему завидуют, старался этого не замечать, что плохо ему удавалось, и винил себя за это... Что с Мариной стряслось? Чем вызвана трагедия? Кто-нибудь об этом знает?
- Спорт по природе своей утверждает. Шекспир в своих трагедиях обходится без спортсменов.
- Зато шекспировских судеб в спорте - пруд пруди. Сергей Сергеевич Андреев, семикратный чемпион союза - глыба, по прозвищу Гиббон... В последнее время никого не хотел видеть, о его смерти несколько месяцев никто не знал...
- Кончина Андреева похожа на какой-то вызов, и вызов этот не разгадан...
- Русский человек крепок задним умом... Когда замелькали такие имена молодых, как Григор из Северо-Донецка, Грузман из Львова - кто из них был самым талантливым?
Молчание.
- Баранов! Евгений Баранов из Сочи!.. У нас умеют, как нигде, выдернуть талант из глубинки, вознести, прославить, всем на удивление, а потом, не поддержав, не поставив юнца на ноги, бросить... Спился Женя Баранов, помер... А самый быстрый на корте?.. Да, Юра Павлов из Ростова-на-Дону... Ракета!..
Осколки ранних судеб оттеняют достоинства тех, кто, поднявшись в молодые годы, не зачехлил ракетки, продолжает противоборствовать с собой и соперниками на корте. Да, нередко, и с судьбой...
- Слава, сорок лет назад, - календарно! - вы играли в финале Союза...
- Играл. Прошел Сергея Лихачева, потом Андрея Потанина, вышел на второго финалиста Рудольфа Сивохина и мог выиграть. Два сета отдал, два взял, в решающем шли на равных...
- А я был судьей на вышке...
- И модулировал голосом, объявлял счет с выражением: "Сорок - пятнадцать!"
- Моя фирменная манера...
- Если бы судил не ты, я бы выиграл, но судил он безупречно. В пятом сете, при счете два-два я пробил смэш себе по носу... В сетку. И очень расстроился, публика возликовала. Она болела за Сивохина: он ростовчанин, я из Москвы. Выкрики под руку, свистки...
- И ваша дочка Аня... вон она с малышом, а малыш с ракеткой... Ваша Аня тоже играла в финале Союза...
- Тоже один раз. И Сивохин один раз. Всем досталось по разу. Что делать, на большее нас не хватило...
На волосок от поражения, в одном шаге от победы, ключевая ситуация предельного накала, след она оставляет глубокий и в арсенале мастера сохраняется надолго: в полуфинале помянутого чемпионата ветеранов семидесятилетний Святослав Мирза, при счете 4/5 в решающем сете проигрывал Юрию Маклашкина (60+) 15:40 и - переломил игру, выцарапал победу...
- А наша Катя Сысоева, впервые на траве против чемпионки Австралии?
- А наш Андрей Чесноков!
Девять матчболлов, отыгранных Андреем у Михаэля Штиха, и его победа над немцем в матче Кубка Дэвиса давно обросли легендой, правда, мало что давшей для понимания скрытого, внутреннего сюжета феноменальной баталии; но вот подробность, вскользь оброненная здесь же, на лужайке: любимый актер Андрея - Евгений Урбанский, а самая впечатляющая сцена Урбанского - в кинофильме "Коммунист", когда он, сбросив гимнастерку, в белом, как на смерть одетый, рубит дрова для паровоза, застрявшего с эшелоном спасительного продовольствия, которого ждут строители электростанции...

Многое вбирает в себя вещий дух Ширяевки...
Тут нельзя не отвлечься, тут само собой воскресает лицо Марата Сафина в третьем сете финала Открытого первенства Америки при счете 5/3 в его, двадцатилетнего, пользу, когда победа над великим Питом Сампрасом могла стать, но еще не стала реальностью. Как раз перед этим были включены прожектора и телеэкран высвечивал родовые схватки победы. Прекрасная, мужественная красота куда-то сошла с лица Марата, оно как будто сделалось другим, незнакомым. Ни одна первая подача, до этого так надежно ему служившая, не проходила, угроза исчезновения, ускользания инициативы, драматичного перелома, едва обозначившись, нарастала, гримаса страдания мелькнула в лице москвича. Сампрас на экране был виден со спины, и редкий для него жест, движение головы, сопровождавшей свистевшие мимо него обводящие удары, стал в этом матче привычным. Но точность и мощь, именно сокрушительная мощь победного удара не дрогнувшего россиянина пригвоздила Сампраса, ссутулила а, может быть, и состарила... Помедлив, с поникшей головой двинулся он поздравлять нового чемпиона Америки, выросшего на Ширяевом, русском поле.
Но вернемся к застолью.
- Вы откуда?
- Из Лысьвы.
- Это, простите, где-то у черта на куличках...
- Пермская область... А наш пермяк Юрий Бельский - участник трех нынешних финалов.
- И какой же в Лысьве теннис?
- Четыре корта.
- За четыре корта в Лысьве!
В рассказе о лужайке следует сказать о деревьях, ее обступивших.
Старинный вяз, раздвоившись в юною пору, продолжал тянуться к солнцу и разросся, но с годами изнемог. Надорвался, высох, омертвел. Чернеет, как скелет, предостерегая от раздвоения усилий, погони за двумя зайцами: в жизни, в спорте цель должна быть одна... А у подножья зеленеют, набирая силы четыре прямоствольные березки. Таблички с датой: "1999 г." извещают, что деревца соответственно посажены Андреем Чесноковым, Анатолием и Игорем Волковыми, Татьяной Пановой и Ларисой Преображенской. Подле резвится с желтым мячиком кроха росточком с теннисную ракетку. Она бьет по мячу с замахом и удивительной ловкостью. "Сколько ей?" - удивленно переглядываются старожилы лужайки. "Два годика", - вздыхает мама. "Трепещи, Курникова!" "Не Курникова, а сестры Уильямс!"

Артем Анфиногенов