Редакция журнала предложила мне поделиться воспоминаниями о теннисе. Честно говоря, это достаточно трудная задача: за долгие годы их накопилось очень много. Что выбрать?
Не знаю, прав ли, но я решил рассказать о своем знакомстве с теннисом, а потом - о нескольких забавных эпизодах, свидетелем которых мне довелось быть.

Я влюбился в теннис по "принципиальным" мотивам.
Произошло это в самом веселом городе Донбасса - так называли Мариуполь, где я учился в школе. Мы увлекались футболом, гандболом (до войны он культивировался только на Украине), шахматами, но больше всего волейболом. Зимой - в зале Дворца пионеров, летом - в парке. Волейбольная площадка находилась рядом с единственным в городе кортом, и мы не раз останавливались, чтобы посмотреть игру взрослых. Однажды решили последовать их примеру - изготовили фанерные ракетки, расчертили во дворе площадку, из веревок сплели сетку, купили черный резиновый мяч и стали играть. Нас подогревало внимание девочек, выглядывающих из окна соседней с кортом школы.
Как-то отец привез из Донецка (тогда г. Сталино) две настоящие ракетки и мяч: ликвидировали какой-то склад и ракетки просто выбрасывали. Несколько лет они пролежали там без дела, дерево потрескалось, натяжка (если это можно так назвать) провисла. Но все равно это была невообразимая ценность, подтолкнувшая нас испытать себя на настоящем корте.
В парке было правило: собирались четыре человека, платили по 5 копеек с носа, за что получали возможность играть целый час.
Мы явились на корт, предварительно намазав резиновые тапочки зубным порошком.
Настал торжественный момент. "Ты играть-то умеешь?" - спросил кто-то из завсегдатаев, подозрительно посмотрев на мою ракетку. Я нахально ответил: "Умею". "Главное - показать класс", - решил я и со всей силы ударил по мячу. Тот взвился высоко вверх, перелетел через ограду и, обессилев, закатился куда-то в кусты. "Автора," - зааплодировали партнеры. Я выбежал с корта, начал судорожно искать злополучный мяч, в конце концов нашел, а когда вернулся, уже не рискнул больше демонстрировать свое мастерство.
Мои товарищи закончили играть в волейбол и стояли за оградой корта. Сжалился один из теннисистов, как потом выяснилось, главный архитектор города.
- Знаешь, - сказал он, - этот корт с утра свободен, да и вход бесплатный, потренируйся, почитай книжки о теннисе, а потом приходи...
Были каникулы. Утром мы бежали на корт (на четверых - две ракетки и один мяч), потом спускались к морю и до 4-5 часов болтались на пляже. Волейбол оставался на вечер.
Потом во Дворце пионеров обнаружили настоящую теннисную сетку. Правда, физорг разрешил играть по утрам до 12 часов. Мы составили расписание - кто и когда пропускает школу и началось...
И, наконец, весной вышли на открытый корт. Когда формировалась сборная города, в нее вошли трое ребят и один взрослый - и то, чтобы присмотреть за нами во время поездки на первенство Донбасса в Краматорск. А до этого я получил приз - настоящую ракетку за выигрыш чемпионата города (это случилось после двух лет упорных тренировок и прогулов в школе, которые мне все же прощали)...
Теннис помог и при поступлении в Московский Станкоинструментальный институт, где уже учился мой партнер по паре. И хотя я шел без экзаменов - у меня был отличный аттестат, но по совету друга на собеседовании я все же предъявил справку о выигрыше первенства города. Как сказал потом декан факультета, это помогло, и мы с товарищем стали защищать честь института на первенстве Москвы среди вузов...
1939 год. Площадь Коммуны, корты ЦДКА. Николай Озеров выигрывает полуфинал. К нему подбегают, целуют, слышу чей-то голос: "Коля, ты завтра можешь стать героем, ты должен выиграть у Сенючкова". И он выиграл! А потом, помню, в журнале "Огонек" фотография: выдающийся певец Большого театра Николай Озеров сидит на стуле, за его спиной юный Коля, и слова отца: "Я стал знаменитым благодаря сыну!"...
Четыре года войны заставили забыть о теннисе. Но после победы я, молодой офицер, был направлен на учебу в Военный институт иностранных языков Советской Армии. И первый "выход в свет" - на "Динамо", где в знаменитой "яме" проходило первенство СССР. Я попал на очень интересный матч: Семен Белиц-Гейман - Эдуард Негребецкий. И вот в один из напряженных моментов Негребецкий останавливает игру и обращается к судье: "Прошу сказать Белиц-Гейману, чтобы он перестал прыгать (а Семен Павлович, ожидая подачу соперника, всегда слегка подпрыгивал). Он действует мне на нервы!" Хохот на трибунах, судья, конечно, никаких замечаний не делает...
Забавных случаев за мою долгую "судейскую жизнь" было множество.
... Традиционный международный турнир в августе проводился в Лужниках еще на старых кортах.
Центральный корт, тысячи 3-4 зрителей. Над одной из трибун будка, где находится судейская и дикторская. Диктором всегда был, назовем его А. П., опытный журналист, долгие годы работавший на радио, откуда был когда-то уволен за какую-то оплошность в эфире. Поэтому он все, что собирался говорить в микрофон, предварительно записывал и даже ставил в конце текста подпись.
Уже прошли финалы в одиночных разрядах, играют мужские пары. В финале теннисисты из Южной Америки. Помню, что фамилия одного из финалистов - Никсон. На награждении А. П. объявляет: "Первое место занял... Ричард Никсон" (в то время президентом США был как раз Ричард Никсон). Стадион грохнул. После награждения вижу сидящего на скамейке А. П., охватившего голову руками. А навстречу мне идет Виктор Канделаки, председатель судейской коллегии судей Грузии, мой заместитель на этом турнире, и громко, на весь стадион, кричит: "Товарищ главный судья, сюда не пускают машину посольства США. Дипломаты приехали забрать приз для президента". Новый взрыв хохота на трибунах. Бедный А. П. втягивает голову в плечи. "Все пропало, все пропало", - безостановочно повторяет он.
Пока играли женские пары, я убеждал его, что ничего особенного не случилось, что он должен продолжать работать. Уговорил, А. П. поднялся в кабину, а я на корт готовить призы. Матч закончен. А. П. включает микрофон: "Сейчас состоится... пограждение наградителей!" Нужно было видеть, что творилось на трибуне. Уставшие, разомлевшие под солнцем зрители хохотали до слез, победители на полусогнутых не могли дойти до пьедестала, награждающие тряслись от смеха и боялись взять в руки вазы, которые должны были вручить теннисисткам...
Чемпионат СССР на зимних кортах "Дружбы". Захожу в судейскую. Хохот. "В чем дело?" Владимир Жутиков, заливаясь, рассказывает, что судья, объявляя Иосифа Крочко из Ужгорода, назвал его Иосифом Кобзоном. И что вы думаете? На следующий день, когда Крочко играл в полуфинале, уже другой судья сказал: "Слева от судейской вышки - Иосиф Кобзон"...
Опыт! Откуда ему взяться у человека, впервые выезжающего за рубеж в качестве руководителя спортивной делегации?..
Наша команда - тренер Нина Сергеевна Теплякова, теннисистки Ольга Морозова, Рауза Исланова, Анна Еремеева и я впервые отправились во Францию на "Кубок Суабо" - первенство Европы для девушек не старше 20 лет.
В те времена паспорта почему-то выдавали вечером накануне отъезда. Наконец, долгожданные документы в руках. Бегом в кассу получать валюту. Раздраженная девушка выдает чеки. "Франков нет, обменяете во Франции", - и захлопывает окошко.
Игры должны были состояться в городе Ле Туке. На карте не нашел, в "Интуристе" сказали, будто этот городок на побережье. "Ничего, - думаю, - выясню в Париже".
Прилетели утром, нашел в аэропорту банк, выложил чеки и попросил обменять на франки. Служащий взял их, поинтересовался паспортом и вдруг сделал удивленное лицо: "Месье, чеки не подписаны, почему?" Я безмятежно ответил: "Пожалуйста, я могу сейчас подписать". И тут, к моему ужасу, он объяснил, что на чеках должны быть две подписи - одна, сделанная в кассе при выдаче чека, а вторая при получении наличных. Тот, кто их принимает, сверяет первую подпись со второй. "Так я могу сейчас это сделать," - сказал я, понимая, что оказался в безвыходном положении. Нет ни сантима, куда ехать, неизвестно. "Я не могу это разрешить, вдруг вы чеки... - он запнулся, подыскивая, очевидно, не обидное слово, - нашли!" Я стал ему объяснять все подробно, показал все паспорта, сказал, что впервые во Франции, даже ответил на вопрос, откуда знаю французский язык. Он позвал какую-то даму, и я снова завел сказку про белого бычка. Она спросила: "А какой номер валютного счета у вас в Москве?" Умирая от смеха и страха, я популярно объяснил, что такового не завел, виноват. У меня, наверное, был такой жалкий вид, что эта дама сжалилась: "Хорошо, месье, я отвернусь!!! А вы два раза распишетесь на каждом чеке".
Трясущимися руками я расписался, получил франки, низко кланяясь, пятясь, покинул банк. Пришел в себя я не скоро. С тех пор, если получал чеки, ставил подпись, не отходя от кассы...
Теннис! Теннис, как я ему благодарен! И когда напряженно работал, занимался наукой, писал учебники, пособия, статьи по своей специальности, пробовал силы в художественном и устном переводах - теннис был великой отдушиной, в которой черпал силы.
Всегда считал за честь, когда меня привлекали и привлекают к судейству, к которому прикипел с ранних лет. "Кубок Кремля", Кубок Дэвиса, чемпионаты СССР и России, турниры "Большой шляпы" - для меня одинаково важны и интересны. Теннис дал мне возможность познакомиться с прекрасными людьми, повидать мир, окунуться в другую жизнь. И за это глубокий поклон и благодарность замечательной игре.

Адольф Ангелевич