|
Abstract PSYCHOLOGICAL ANTHROPOLOGY IN STUDY OF INTEGRAL INDIVIDUALITY AND COLLECTIVITY IN MAN B.A. Nikityuk, corresponding member of Russian medicinal sciences academy, professor Russian state academy of physical culture, Moscow Key words: psychological anthropology, sources, history of development, integral individuality, somatopsychological contacts, biological sceleton of personality. The aim of this theoretical-historical study was to analyse the main stages of psychological anthropology development in connection with the problem of the integral individuality and collectivity in man. The ideas of the integrative antropology as a response to the demands of medicinal-prophylaxis and sport-training practice helped to form the biomedicinal, clinic and sports branches, upholding the ideas of somatopsychical whole in man. Integrative psychological anthropology is considered to be called to ensure the quality of the educational and learning process. The new areas of the integrative psychological anthropology's usage are discussed in the article.
|
ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ АНТРОПОЛОГИЯ В ИЗУЧЕНИИ ИНТЕГРАЛЬНЫХ ИНДИВИДУАЛЬНОСТИ И КОЛЛЕКТИВНОСТИ ЧЕЛОВЕКАЧленкорреспондент Российской
академии медицинских наук, профессор Б.А.Никитюк Ключевые слова: психологическая антропология, истоки, история развития , интегральная индивидуальность, соматопсихические контакты, биологический каркас личности. Человеку присущи свойства всех
ступеней В 1997 году исполнилось 450 лет антропопсихологии. Ее возникновение нередко связывают с публикацией Рудольфом Гетскелом в 1547 году книги "Антропологическая психология". Однако психологическая антропология моложе на два столетия. Ее родоначальником можно считать Иммануила Канта (1724-1804), который в своих философских трактатах высказал идею целостности природы человека, наметив иерархические уровни его психики. Принадлежность человека со всеми проявлениями его телесности и психичности к системе живой природы обосновал Жан-Батист Ламарк (1744-1829), который по праву также может быть отнесен к числу прародите лей психологической антропологии. Однако непосредственным ее создателем следует считать Константина Дмитриевича Ушинского (1824-1870), включившего в состав разработанного им учения о педагогической антропологии и психологический раздел. Углубление научных основ педагогического процесса позволило спустя столетие после работ К.Д.Ушинского обосновать значимость психологической антропологии как высшей точки и направляю щей силы человекознания (Б.Г. Ананьев). Однако одновременно тот же термин приобрел широкое и достаточно расплывчатое толкование на Западе в связи с использованием в этнологии, культурологии, социобиологии. Возникшее в трудах лидера пермскоуральской психологической школы В.С.Мерлина в 1960-80е годы учение об интегральной индивидуальности, обосновавшее соматопсихическое единство человека при его подразделенности по определенным иерархическим уровням, и психологическая антропология Б.Г.Ананьева, перекинув мостик от психологии человека к его психофизиологии и биологии, послужили мощным стимулом для возникновения интегративной антропологии, проявившим себя в связи с запросами педагогики. Одновременно, начиная с 1920х годов (в 1921 году вышла первым изданием книга Эрнста Кречмера "Телосложение и характер"), доводы о необходимости интегрального подхода к совершенствованию диагностики заболеваний и их лечению приводились со стороны работников медицины. Это реализуется сейчас ее психосоматическим разделом. Примерно тогда же в Германии возникло оригинальное направление в философии, воскресившее взгляды И. Канта о единстве природы человека, однако давшее им новое, отвечающее духу времени, истолкование. Впоследствии эти идеи составили основу так называемой философской антропологии. Итак, практически одновременно запросы педагогической и лечебной практик во второй половине нашего столетия обусловили возврат к единым и цельным представлениям о человеке, бытовавшим до середины ХIХ века и разрушенным ходом процесса дифференциации наук. Теоретическая возможность нового синтеза знаний о человеке была обоснована философами. Возникли необходимые предпосылки к воссозданию науки, центральным содержанием которой явились бы представления о соматопсихической целостности человека. Как ответная реакция были высказаны сомнения (П.Н.Федосеев) в реальности обособления подобной научной общности; неясными казались отношения к ней традиционных, ранее сло жившихся наук. До последнего времени существовала неопределенность что же более нам нужно: консолидация ряда областей научных знаний о человеке в составе определенной науки или кооперативное взаимодействие наук в решении конкретных вопросов? Полезны, вероятно, оба подхода. Однако обобщение научных знаний о человеке в единое целое способно выявить, а позднее ликвидировать пустоты, белые пятна последних на рубежах традиционных наук. Неизученные вопросы себя обозначат и тем привлекут внимание исследователей. Споры проистекали, в частности, и потому, что философия и психология, по праву претендовавшие на роль лидеров человекознания, не обладали должной методологией комплексного познания человека, включая и биологические его составляющие. Подобная методология возникла в виде учения об интегральной индивидуальности человека (В.С. Мерлин). Необходимая методологическая вооруженность была характерна для антропологии, занимавшей изначально пограничное положение между биологическими и историческими, общественными науками. Поэтому не случайно в 80-90е годы текущего столетия реанимируются идеи интегративной антропологии; в ответ на запросы лечебнопрофилактической и спортивно-тренировочной практик формируются ее биомедицинское, клиническое и спортивное направления, отстаивавшие идею соматопсихической целостности человека. Накануне распада СССР, в июне 1991 года, в Тернополе было провозглашено создание Всесоюзной ассоциации медицинских и спортивных антропологов. В 1992 году в Минске (Республика Беларусь) создается Независимая ассоциация биомедицинских, клинических и спортивных антропологов, а на ее основе в декабре 1993 года в Виннице (Украина) Международная Академия Интегративной Антропологии. Центральное положение в концептуальном плане занимают сейчас интегративные философская и психологическая антропологии. Значимость первой определяется тем, что эмпирическое знание, послужившее в 1920-40х годах основой для философских обобщений, сейчас не только количественно, но и качественно преобразилось. Проникновение в микромир, нарушение равновесия между составляющими живой природы, а также ею в целом и человеком, овладение космосом все это воздвигло новые философские проблемы, требующие своих решений. Необходимо задуматься о целостности человека не только в самом себе, но и в отношениях с окружающим его миром. Что касается психологии, то она в нашей стране испытала немало потрясений. Первое совершилось 60 лет назад, когда в июле 1936 года был наложен партийный и правитель ственный запрет на развитие педологии комплексной науки о детях. Тем самым оказались подорваны биологические основы возрастной психологии. Второе потрясение выпало на 1951 год, когда в ходе известной научноакадемической сессии, связанной с изучением творческого наследия И.П. Павлова, предпринималась попытка низвести психологию к изучению физиологии высшей нервной деятельности. Третье критическое состояние психология переживает сегодня, когда, лишаясь привычной материалистической методологии и испытывая воздействие ряда направлений зарубежной науки, она рискует при некритическом восприятии всего иноземного утратить определенность цели и четкость ориентиров. "Многоукладность" зарубежной психологии хороша при ее обширном кадровом обеспечении, однако в нашей ситуации велик риск превратить психологию в науку "о всем или ни о чем". Сегодня как никогда необходимы историческая преемственность и педагогическая заданность при выборе путей психологических исследований. Этим условиям в полной мере удовлетворяет интегративная психологическая антропология. Исторически она традиционна для отечественной науки, представляя собой звено в цепи превращений: от педагогической антропологии ХIХ века к педологии начала ХХ века дифференциальной психофизиологии, психологической антропологии и учению об интегральной индивидуальности нашего времени. Практически интегративная психологическая антропология сегодня призвана в той же мере обеспечивать качественность процесса воспитания и обучения человека, как это было предписано ее научному предку полтора столетия назад великим мыслителем и педагогом К.Д. Ушинским. Однако современная педагогическая антропология иная, чем столетие назад [1]. Иные и более широкие задачи решает интегративная психологическая антропология, интересы которой выходят за рамки обеспечения педагогических процессов. Смена ориентиров государственного и общественного строительства, переживаемая Россией 90х годов, накал межнациональных отношений, поиски новых идеологий, возвращение к традиционным истокам духовности все это имеет самое непосредственное отношение к интегративной психологической антропологии, долженствующей уделять внимание и вопросам этнопсихологии в их интегральном освещении, и общественному сознанию, и многому другому. Проблемы гипнологии, незаслуженно вытесненные психологией и нейрофизиологией в периферийные области научного знания, также могут получить достаточно полное раскрытие лишь в рамках интегративной психологической антропологии. Однако надлежит помнить о незавершенности этой области знания. Во время учреждения в апреле 1996 года в Томске Отделения клинической и психологической антропологии МАИА автор этих строк сошелся во мнении с действительным членом МАИА, членом-корреспондентом РАО Г.В. Залевским о том, что интегративная психологическая антропология пока еще существует не как научная новостройка, а скорее как архитектурный чертеж или главный принцип его разработки. Он соответствует концепции В.С.Мерлина об интегральной индивидуальности, в соответствии с которой все в человеке взаимосвязано и "низшее" входит как необходимая составная часть в существо "высшего" [2]. Однако не менее значим принцип интегральной коллективности, рассматривающий сообщества личностей в тесном единстве с их социальным, культурным и экологическим окружением. Это понятие пока еще не привлекло к себе должного внимания, не учитывается преемственность перехода от индивидуального к коллективному, рамки последнего излишне социологизированы, что препятствует истинной интегральности его восприятия. Между тем еще в начале 30х годов Н.А. Бердяев писал в статье "Духовное состояние современного мира": "Человек устал от самого себя, от человека, изверился в человеке и хочет опереться на сверхчеловеческое, хотя бы это сверхчелове ческое было социальным коллективом... Отпадая от веры в Бога, он впадает в идолоатрию... Коммунизм есть крайняя форма социальной идолоатрии" 1. Социологизация коллективности пример редукционизма. Мир несводим к чемулибо одному. Выступая на общем собрании Российской академии наук в декабре 1910 года, В.И. Вернадский отметил это следующими словами: "Можно и должно различать несколько рядом и одновременно существующих, идей мира... За пределами природы огромная область человеческого сознания, государственных и общественных групп и бесконечных по глубине и силе проявлений человеческой личности... Независимые картины мира сосуществуют в научной мысли рядом..."2 . В науке существует два способа обретения информации путем наблюдения (описательный) и насильственного вторжения в изучаемый объект (экспериментальнолабора торный). Второй был заимствован естествознанием из области так называемых точных наук физики, химии; его родоначальником признается сам великий Ньютон, создавший механистическую философию. Однако на склоне лет, вступив в спор с Лейбницем, он высказывался против применения своего же метода к живым объектам (А. Лапин). Один из крупнейших современных физиков И.Р. Шафаревич, ссылаясь на авторитеты Л. Берталанфи, Ч. Дарвина, К. Лоренца, фон Фриша, Дж. Гексли и др., полагает, что законы целостной живой природы поддаются только методу наблюдения [3]. Экспериментирование открывает лишь некие абстракции, ибо ставит изучаемые объекты в неестественные для них условия, а то и подвергает их прямому умерщвлению и разделению на части. Выяснение особенностей каждой из них мало информирует о целостном состоянии и к тому же находится обычно за порогом смерти и поэтому не переносимо на живое. И.П. Павлов так говорил по этому поводу: "Жизнь отчетливо указывает на две категории людей: художников и ученых. Между ними резкая разница. Одни художники, писатели, музыканты, живописцы и т.д. захватывают действительность целиком... Другие ученые именно дробят ее и тем самым как бы умерщвляют ее, делая из нее скелет. А затем как бы снова собирают ее части и стараются таким образом оживить, что им не удается никогда" 3. Психология возникла и развивалась как описательная наука, где главным способом познания служил метод интроспекции. Затем в окружении точных наук и под влиянием физиологии высшей нервной деятельности она взяла на вооружение методы экспериментальных исследований. Но ведь эксперимент, каким бы продуманным он ни был, всегда вырывает человека из привычного бытия, насильственно накладывает на него некие обязательства и дает в распоряже ние исследователя отрывочные, не рисующие целостной картины данные. Учитывая вышесказанное, не подвергается сомнениям массив экспериментальных данных, положенных в основу концепции интегральной индивидуальности человека. Разносторонность исследовательских подходов, стремление к минимальной отягощаемости испытуемых моделируемыми условиями, многообразие способов оценки результатов служат надежными гарантами убедительности и достоверности данных. К тому же методы системного анализа, примененные школой В.С. Мерлина, обеспечили строгий заслон от случайных результатов. Тем не менее оправдан поиск и иных путей накопления информации. Одним из них служит клиническая практика: изучение целостной картины психической и психосоматической патологии. Болезни естественный спутник жизни человека и представляют собой как бы эксперимент природы над ним, эффекты которого постигаются без внешнего вмешательства. Начиная с открытия Эрнстом Кречмером и опубликования им в 1921 году фактов соматической избирательности при возникновении и прогрессировании отдельных психических заболеваний (шизофрения, маниакальнодепрессивный психоз, эпилепсия) и завершая наблюдениями Ганса Селье 1930х годов над язвенными поражениями слизистой оболочки желудка при психоэмоциональном стрессе ("желудок это зеркало стресса", говорил он), все свидетельствует о включаемости в патологический процесс ряда звеньев психосоматического "пути из варяг в греки и обратно". Тем самым подтверждается реальность этих связей ("пути") и их структурированность на отдельные звенья. Все кажется достаточно очевидным, но высказывается возражение, с которым приходится считаться. Да, болезни естественное для человека состояние (как и смерть), однако переносимы ли на здорового человека условия нездоровья? Не открываются ли в случаях патологии каналы соматопси хических связей, не используемые (возможно, за ненадобностью) в обычных условиях? Каков бы ни был ответ на эти вопросы сомнения все равно останутся. Моделью, не вызывающей какихлибо "подозрений", позволяющей выявить пути психосоматических взаимодействий вне болезненных отягощений, к тому же установить возрастнополовую, индивидуальную и иную изменчивость существующих связей, служит состояние гипноза. Проблемы гипнологии до сих пор были скорее областью эмпирического использования, чем теоретического осмысливания. Находясь на переходе от физиологии высшей нервной деятельности и медицины к общей и дифференци альной психологии, они не привлекали чрезмерно внимания ни тех, ни других специалистов. В них усматривалось больше искусства и мастерства, чем повода для научного изучения. Последнее к тому же неминуемо выводило исследователя на проблему бессознательного, теоретические положения которой, казалось бы, за минувшие два столетия подверглись хорошей проработке. Последний крупный "выплеск" научных интересов в этой области произошел в конце 1970х годов, когда в Тбилиси состоялся международный научный симпозиум по проблемам сознания и бессознательного с последующей исчерпывающей (в четырех томах) публикацией научных материалов [4]. Казалось бы, что к этому можно еще добавить? Многолетние наблюдения [5] известного отечественного гипнолога Е.С. Волкова (Майкоп) показали возможность поиному взглянуть на концепцию В.С. Мерлина об интегральной индивидуальности человека и взаимосвязанности его свойств и качеств в единой их цепи, структурированной по иерархическим уровням. Если в состоянии раппорта, то есть взаимоконтакта гипнотизера и объекта его воздействия, устанавливается некая психологическая общность двух лиц, то это объясняет возможность "резонансных" явлений в людях, физически взаимно отдаленных, но сверхчувственно воспринимающих друг друга. Напомним, что в литературе [6] остались без объяснений наблюдения над бушменами, воспринимающими своими телесными органами то, что происходило с их соплеменниками на большом расстоянии (полученные раны, физическое утомление и т.п.). Связи "по вертикали" в состоянии гипноза и "по горизонтали" при сверхчувственном ощущении органами тела (а не чувств!) имеют некоторую закономерную общность. Возникающие "по вертикали" соматические проявления внушений, произведенных словесно в раппорте, например, следы ожога или исцеление от истерического паралича с последующей мышечной атрофией, свидетельствуют о реальности соматопсихических связей; в состоянии гипноза они раскрывают в себе то, что "завуалировано" при обычных жизненных ситуациях. Очень специфичны и достойны самостоятельного физиологического и психофизиологического изучения некоторые соматопсихические параллели, что были установлены Е.С. Волковым в ходе процедуры "регрессии возраста". Поэтапное снижение возраста пациента до внутриутробного состояния сопровождалось физикальными оценками температуры тела, частоты дыхания и сердцебиений (по данным ЭКГ). В момент внушаемости "внутриутробной фазы" существования произошел резкий спад температуры тела на 1,5 - 2,0 градуса по Цельсию. Это выяснилось после завершения эксперимента, расшифровки его данных и находит себе объяснение в подавлении механизмов энергопро дукции. Отмеченное кажется логичным и убедительным: ведь, действительно, зачем внутриутробному плоду вырабатывать энергию и заботиться о собственном температурном гомеостазе, если он находится в условиях "инкубатора", создаваемых материнским организмом. В момент психологического повторения акта родов у испытуемого обнаруживается резкое учащение сердцебиений (по данным ЭКГ), что объясняется ситуацией перенесенного им в прошлом родового стресса, глубина которого некоторыми сторонниками буддизма приравнивается к состоянию физического умирания. Е.С. Волков утверждает возможность в состоянии раппорта воздействовать на психодинамику и эмоциональный настрой своих подопечных. Как правило, подобное практикуется при подготовке спортсмена к участию в состязании и к максимальному раскрытию своих сил. Обычно в этом заключается работа спортивного психолога по профилактике нежелательных эмоциональных состояний у спортсмена в предстартовом ожидании. Умению коррекции собственных эмоциональных состояний в ходе аутотренинга обучают и самого атлета. Однако помощь гипнолога в предварительной подготовке спортсмена к участию в состязаниях решает многие вопросы с наибольшей эффективностью. Е.С. Волков полагает, что в ходе этих сеансов ему удается влиять на выраженность экстраверсии интроверсии у гипнотизи руемого. Общепринято, что уровень этих свойств психодина мики человека генетически детерминирован, и они слабо поддаются внешним воздействиям. В.С. Мерлин предполагал, что некоторая их коррекция, доводка до необходимого предела совершается на личностном уровне в процессе деятельности. Подобного рода "подстройка" особенностей личности к диктуемым запросами деятельности условиям психического состояния человека, видимо, требует затрат времени. Между тем в наблюдениях Е.С. Волкова при установлении раппорта изменения психодинамики выявлялись в сжатые сроки. Остается предположить, что при общегенетической обусловленности уровней экстраверсии интроверсии существует некий "люфт" изменения этих свойств, что может быть использовано при внешних воспитательных и гипнотических воздействиях. О справедливости сказанного свидетельствуют некоторые аналогии из области биологии развития. Так, наследственные влияния, изученные для соматических признаков, не предопределяют их точного конечного состояния, но открывают определенный диапазон изменчивости, в пределах которого внешние воспитательные воздействия могут "подтолкнуть лодку к тому или иному берегу". Одним из наиболее жестко обусловливаемых наследственностью признаков считается длина тела. Это подтверждают исследования, выполненные близнецовым методом, и внутрисемейные сопоставления, предпринятые в 1970е годы лабораторией возрастной антропологии НИИ физиологии детей и подростков АПН СССР [7]. Тем не менее не вызывает никаких сомнений история увеличения длины своего тела молодым советским легкоатлетом (прыжки в высоту) Р. Ахметовым, опубликованная в 1980х гг. известным спортивным журналистом С. Шенкманом [8]. Ахметов не имел наследственных предпосылок высокорослости, однако был крайне увлечен своим видом спорта. Когда в подростковом возрасте ему стала очевидной недостижимость высоких результатов изза ограничений в телосложении и он решил расстаться со спортом, тренер (В.А. Лонский) убедил его написать расписку с обязательством вырасти за год на 8 см. Это было достигнуто. Тренер еще дважды с интервалом в год повторял ту же уловку (на 8 и 5 см соответственно), и оба раза происходило невероятное. Мы в своем научном комментарии (см. [8, c. 88]) объяснили это "доминантой роста" (возникновением очага возбуждения в коре полушарий мозга), последующей перестройкой работы эндокринных желез с повышенной выработкой гормонов, стимулирующих ростовые процессы. Значение имели также подбор физических упражнений, рацион питания и т.д. Конечно, рассказанное - не типичный случай, и "массовость" подобного рода сознательных увеличений длины тела более чем сомнительна. Однако это возможно при определенном стечении обстоятельств, и подобную же коррекцию нельзя отвергать для изменения свойств темперамента человека. Е.С. Волков касается небезразличного для интегративной антропологии вопроса о специфике психологического состояния гипнотизера. В широком смысле каждый человек, взваливающий на себя часть невзгод другого и облегчающий его душу, выполняет роль гипнотизера. Однако в узкоспециальном смысле далеко не каждый может вызвать в состоянии раппорта гипнотическое погружение человека до второй фазы (каталепсии) или тем более третьей фазы (сомнамбулизма). И дело заключается не в умении владеть техническими приемами, говорить полагающиеся слова или совершать ритмические движения руками пассы. Как мера гипнабельности, так и способность гипнопродуктивности варьируют от человека к человеку. Однако между этими состояниями существует некое сходство, что не удивительно: ведь раппорт это результат взаимодействия двух сторон. Итак, использование данных гипнологии в интегративной психологической антропологии (или, как говорит Е.С. Волков, гипнологической антропологии) дает дополнительное освещение существующим в человеке соматопсихическим связям, делая их более рельефными и осязаемыми. Если метод гипноза позволяет через сферу бессознатель ного проследить эти связи на субличностных уровнях интегральной индивидуальности человека, то опубликованные за последние годы данные О.Д. Волчек (Санкт-Петербург) позволили "вычленить" надличностные ее уровни, относящиеся к интегральной коллективности [9]. Общественное сознание это тема, которая сегодня не только и не столько привлекает внимание психологов, сколько эксплуатируется политиками. Оказывается, что выбор народом своего политического строя определяется уровнем общественного сознания. Житейски это кажется вполне естественным, однако делаются попытки подвести под политические реалии научное обоснование. Еще князь Е.Н. Трубецкой (1863-1920) говорил о двух представлениях о демократии: "Из них одно утверждает народовластие на праве силы ... Другое ... кладет в основу народовластия незыблемые нравственные начала, и прежде всего признание человеческого достоинства, безусловной ценности человеческой личности как таковой" 4. Среди видов демократии по Алену де Бенуа, идеологу новых Французских Правых, выделяют: либеральную (принцип свобод), эгалитарную (принцип равенства) и органическую (принцип гражданского братства). Считается, что Россия оптимально подходит под категорию органической демократии в силу "однородности и полноценности" русского общества 5. Не будем дискутировать о политической постановке этого вопроса, но задумаемся над тем, что ей дает психологический подтекст. Согласно А. Дугину, лишь однородность общества в культурном, конфессиональном, расовоэтничес ком и прочих отношениях может раскрыть во всей полноте коллективное бессознательное. Именно оно признается панацеей от многих бед, способствуя сохранению стабильности общества. Можно оспорить приложимость данного тезиса к России стране многонациональной, сводящей воедино сторонников разных конфессий. Автор известных биоэнергетических воззрений на процессы этногенеза Л.Н. Гумилев отмечал, что "великороссы, как их было принято называть, или россияне, как их называют сейчас, этнос, сложившийся из трех компонентов: славяне, угрофинны и татары, смесь тюрок с монголами... Очевидно, смесь первоначальное во время пассионарного толчка условие, без которого новый этнос возникнуть не может"6. К тому же другой великий человек, писатель и философ А. Солженицын в своей Нобелевской лекции справедливо заметил, что "исчезновение наций обеднило бы нас не меньше, чем если бы все люди уподобились, в один характер, в одно лицо. Нации это богатство человечества... самая малая из них несет свои особые краски, таит в себе особую грань Божьего замысла"7 . Политик и литератор С. Кургинян добавил к этому, что "выпячивание этнической "русскости" обернется трагедией для России"8 . Однако наш интерес сводится к иному к вооруженнос ти современного политика психологической фразеологией, правда, используемой не всегда по месту. Всетаки лучше предоставить слово психологу профессионалу. На протяжении последних лет О.Д. Волчек изучает феномен общественного сознания в связи с "биологическим каркасом" личности особенностями конституции человека, с одной стороны, и закономерно повторяющимися циклами космических влияний - с другой. Если добавить к сказанному проявляемый исследователем интерес к циклам экономической жизни (по Н.Д. Кондратьеву) и идейную близость к тем авторам, которые с учетом цикличности космических явлений пытаются предвосхитить наше будущее, то возникает мысль о двух векторах связей, устанавли ваемых О.Д. Волчек. Один механизм осуществления подличностных соматопсихических связей представлен конституцией человека, т. е. определенной генетической заданностью от момента рождения (а может быть, и еще раньше) его психобиологической индивидуальности. Второй механизм, скрепляющий циклы хозяйственной и социальной жизни, равно как и некоторые соматопсихические проявления человека, представлен закономерной периодичностью космических влияний, расположения планет, что в конечном итоге определяет вековую и межвековую динамику солнечной активности. Солнечная активность дает энергетическую подпитку всему сущему на нашей планете. Эта подзарядка не осознаваема отдельными личностями или их коллективами. Она может определять энергетический потенциал коллективной бессознательности, внутренним содержанием которой нередко признаются элементы народного творчества фольклора. Л.Н. Гумилев, давший биологическое истолкование динамике формирования, существования и распада этносов (этногенезу), шел к выяснению движущей силы этих процессов с позиций учения В.И. Вернадского о ноосфере и обозначил активное начало этногенеза понятием пассионарности. Возможно, биоэнергетический потенциал коллективной бессознательности и пассионарность сходные явления. Современная психология выделяет в сознании человека его содержательную и формальноэнергетическую части. Первая признается продуктом социального опыта, воспитания и обучения. Вторая связывается с биологическими константами личности, в частности с темпами эмбриогенеза нервной системы, от которых во многом зависят ее свойства после рождения. Почему же не перенести эту модель представлений на сверхсознание коллективную бессознательность? Сущностная ее сторона архетипы по Юнгу, фольклор, "народная вера". Степень их проявляемости биоэнергетически зависима, причем подобная подпитка сверхсознания возможна как из Космоса (солнечная активность), так и с Земли (например, от энергии гетерозиса при смешении ранее изолированных групп населения). Те же факторы воздействуют и на общественное сознание. Вообще грань между последним и коллективным бессознательным (сверхсознанием) при существующих методах анализа трудноразличима. К какой категории, например, отнести черты национального характера? Мы судим о них по наблюдениям историков, литераторов, пользуясь данными общественной интроспекции. Воссоздается целостная картина с элементами известной субъективности. Русский эмигрант с середины 1920х годов, мыслитель и историк Г.П. Федотов (1886-1951), "западник" по своей идеологии, так описывал, например, черты русского национального характера: "В татарской школе, на московской службе выковался особый тип русского человека московский тип, исторически самый крепкий и устойчивый из всех сменяющихся образов русского национального лица. Этот тип, психологически, представляет сплав северного великоросса с кочевым степняком, отлитый в формы... православия. Что поражает в нем... это его крепость, выносливость, необычайная сила сопротивляемости ... В Москве угасла киевская поэзия военной доблести, одним нечеловеческим трудом, выдержкой, более потом, чем кровью, создал москвитянин свою чудовищную империю. В этом пассивном героизме, неисчерпаемой способности к жертвам была всегда главная сила русского солдата..." 9. Пусть автор не особенно милосерден в отображении своих соотечественников (в этом проявились, возможно, его прозападные настроения), пусть чуть ниже он говорит, что "мировоззрение русского человека упростилось до крайности", "теперь его эстетика тяжелеет", "свобода для москвича понятие отрицательное", главное не в восприятии чувством, но в проникновении духом. Духовно Г.П. Федотов, Л.Н. Толстой, Ф.М. Достоевский и многие другие наблюдательные соотечествен ники установили "сердцевиной" русского характера долготерпение, непротивление злу насилием, стремление любой ценой выполнить свой долг перед Богом и родной землей. Эта суть характера отражена в пословице "Христос терпел и нам велел". Когда же наступает конец терпению, происходит бунт, разрушительный и страшный. Таким образом, из многообразия субъективных оценок русского национального характера вычленяется его "ядерное" содержание, признаваемое всеми. Может быть, оно принадлежит русскому сверхсознанию (коллективной бессознательности ). Но возможны и более "поверхностные" особенности национального характера. Они хорошо показаны для жителей Франции современным наблюдателем: "...Уроженцы различных провинций Франции пользуются в народе вполне определенной репутацией по части черт характера. Нормандец, например, считается человеком осторожным, сдержанным, что называется, себе на уме; он предпочитает отвечать на вопросы двусмысленно и неопределенно, дабы не попасть впросак: недаром такой ответ называется "нормандским". Бретонец слывет крутым, своенравным упрямцем, с которым договориться не такто просто, овернец прижимистым и оборотистым хитрецом, любящим прикидываться простоватым только для того, чтобы обвести вас вокруг пальца, корсиканец гордым, не прощающим обид, верным узам родства, но "не убивающим себя работой". Лионец обязан быть скуповатым, бордосец замкнутым, марселец хвастливым... Француз помнит место рождения своих предков... С одной стороны, он заранее предупреждает людей о том, с кем они имеют дело..., с другой подсознательно определяет, как ему держаться..."(выделено нами Б.Н.)10. Эти региональные особенности характера французов проявляются на поведенческом уровне, в сфере коллективной бессознательности. Но есть нечто общее, что справедливо было бы назвать "французской идеей" (по типу русской, тевтонской и иных аналогов). Это стремление сохранить честь и достоинство при любых обстоятельствах жизни, символизируемое "галльским петухом" (а не орлами или львами) в национальной эмблеме Франции. "Потеряно все, кроме чести", писал Франциск I своей матери Луизе Савойской после поражения в битве при Павии. "Я слишком беден, чтобы склонять голову", повторял Черчиллю Шарль де Голль, когда был руководителем эмигрантского движения Свободной Франции в Лондоне11 . Эта общефранцузская исторически стабильная национальная черта самовозвышенности, гордости проступает на уровне духовности в сфере коллективного бессознательного. Следует задуматься о возможной "многослойности" коллективного бессознательного с предварительным разграничением ее общебытийных проявлений, поведенческих особенностей локальных групп населения и духовных свойств нации (ее "идеи"). Общественное общебытийное сознание, находившееся в фокусе внимания О.Д. Волчек, нечто промежуточное между индивидуальным сознанием и коллективным бессознательным . Еще Аристотель полагал, что общество не равносильно арифметической сумме слагающих его членов: "Масса, состоящая из индивидуумов, каждый из которых не представляет никакой ценности, объединившись, может оказаться выше и благородней, нежели все составляющие ее индивидуумы, но не на индивидуальном, а на коллективном уровне"12 . Тем новоприобретением, которым обладает общество в отличие от отдельных своих членов, служат коллективные сознание и бессознательное. Они носители светлых и темных сил, "народной веры", глубокой и искренней Религии, а равно слепой стихии разрушительных бунтов, которых немало случалось в истории России. "Отчленить" коллективное бессознательное от общественного сознания О.Д. Волчек удалось при выяснении цикличности изменений сознания, сопряженной с природными циклами. Приросты в одни временные периоды и спады в другие усредненных тестовых характеристик суть общие для всех явления, не подлежащие осознанию, имеющие, вероятно, биоэнергетическую природу (см. выше) и поэтому могущие быть включенными в состав коллективной бессознательности (сверхсознания). Это - не единственная из возможных трактовок, однако не менее допустимая, чем любая иная. Итак, коллективное бессознательное нестабильно, а его устойчивость не определяется лишь прочностью общественного монолита, но зависит от условий космической среды. Так как последние претерпевают циклические изменения, то им подвластны и за ними следуют сдвиги в общественном сознании (бессознательном). Интегративная психологическая антропология прослеживает уровни соматопсихической целостности (индивидный, личностный, надличностный) общественного сознания и коллективной бессознательности (сверхсознания). Чем выше локализация изучаемого уровня, тем меньше его научная осмысленность и отчетливее политическая ангажированность. Наиболее интересные задачи для психологической антропологии при вертикальном рассмотрении соматопсихической оси возникают по концам последней там, где из телесного "рождается" психическое и где психическое служит началом сверхсознательного. Насколько достижимо раскрытие этих загадок человеческой мыслью покажет будущее. Литература 1. Кузин В.В., Никитюк Б.А. Интегративная педагогическая антропология. М.: ФОН, 1996. - 200 c. 2. Мерлин В.С. Очерк интегрального исследования индивидуальности. М.: Педагогика, 1986. - 254 c. 3. Шафаревич И. О работе "наука и природа" и ее авторе. - М. //Наш современник, 1991, № 8, c. 133-135. 4. Бессознательное. Природа. Функции. Методы исследования. Том IV /Под общей ред. А.С. Прангишвили, А.Е. Шерозия, Ф.В. Бассин. Тбилиси: Издво Мецниереба, 1985. - 462 c. 5. Волков Е.С. Опыт гипнологической антропологии. В кн.: Б.А. Никитюк. Очерки теории интегративной антропологии. Изд. 2-е. - Москва Майкоп: Издво АГУ, 1995, с. 183-197. 6. Каннети Э. Превращение. В кн.: Проблема человека в западной философии. М.: Прогресс, 1988, c. 483-503. 7. Никитюк Б.А. Факторы роста и морфофункциональ ного созревания организма (анализ наследственных и средовых влияний на постнатальный онтогенез. М.: Наука, 1978. - 144 c. 8. Искусство быть здоровым /Авторы-составители: А.М. Чайковский, С.Б. Шенкман. М.: ФиС, 1984, c. 84-88. 9. Волчек О.Д. Отражение природных циклов в интегративной биосоциальной антропологии. В кн.: В.В. Кузин, Б.А. Никитюк. Интегративная биосоциальная антропология. М.: ФОН, 1996, с. 172-215. 1 Н.А. Бердяев. Судьба человека в современном мире. Статьи, письма. "Новый мир", 1990, № 1, с. 217. 2 В.И. Вернадский. "Очерки и речи акад. В.И. Вернадского". Вып. 1. - Пг., 1922, с. 35-36. 3 Цит. по А. Лапину. Наука и природа."Наш современник", 1991, № 8, с. 137. 4 Е.Н. Трубецкой. О христианском отношении к современным событиям. Статьи. Письма. "Новый мир", 1990, № 7, с. 200. 5 А. Дугин. Органическая демократия. "Наш современник", 1992, № 10, с. 147. 6 Л. Гумилев. Меня называют евразийцем.... "Наш современник", 1991, № 1, с. 139. 7 А. Солженицын. Нобелевская лекция. "Новый мир", 1989, № 7, с. 140. 8 С. Кургинян. Капкан для России, или игра в две руки. "Наш современник", 1993, № 2, с. 149. 9 Г.П. Федотов. Россия и свобода. "Знамя", 1989, № 12, с. 203. 10 Ю. Рубинский. Французы у себя дома. "Знамя", 1989, № 4, с. 147-148. 11 Цит. по ссылке 1, с. 158. 12 Цит. по ссылке 2 на с. 5, с. 143.
При любом использовании данного материала ссылка на журнал обязательна!
Реклама:
|
На главную
В библиотеку
Обсудить в форуме