Проблема образования и ницшевский идеал самосозидающей личности*

Б. Пойзнер, Э. Захарова (Россия)

... Наш fin de siecle - годы ускоренной смены проблемных ситуаций и перманентных кризисов. Какой тип людей может иметь устойчивый мотив преодоления кризисного положения, отличаться готовностью к смене парадигмы? Тип, который ориентируется на идеал самосозидающей личности, возникший еще на заре человечества. Пиндар, древнегреческий поэт VI в. до н.э., призывал: "Стань тем, кто ты есть"...

В нашем обществе 75 лет царил тоталитарный режим, при котором в человеке подавлялись креативные качества, зато непомерно развивались адаптивные инстинкты. Homo soveticus видит основу самоуважения в искусстве приспосабливаться. не в savoir - vivre, а в умении пережить любой социально-климатический кризис.

Эпоха фабрикации ложных идеалов и кумиров сменилась ситуацией ценностного вакуума, особенно у молодых людей. Стихийный процесс его заполнения отличают тревожные тенденции. Надвигается террор массовой культуры, массовой в том смысле, который раскрыл Х. Ортега-и-Гасет [1]. Поднимается стихия религиозного китча - повального и поспешного присоединения молодежи к той или иной конфессии. Оно носит характер социальной диффузии, а не сознательного выбора. Причин вероисповедного дилетантизма много: прерванность традиции религиозного воспитания в семье и школе; страх остаться вне корпорации и нести ответственность за свою судьбу; отсутствие религиозно-философской литературы, авторитетных теологов и педагогов-популяризаторов; инерция фронды и "запретного плода", фактор моды. Происходит не столько религиозное "обращение варваров", сколько реварваризация религиозной среды.

По нашему убеждению, целесообразно сориентировать студенческую молодежь на тех "учителей идеалу", в чьем творчестве и жизни мы видим яркий пример самосозидания. Это Л. Н. Толстой, Ф. М. Достоевский, К. Н. Леонтьев, Н. А. Бердяев, В. И. Вернадский, С. Л. Франк, М. М. Пришвин, Л. И. Шестов, С. Н. Булгаков, П. А. Флоренский. Многие из них в свое время испытали вдохновляющее влияние идей и личности Фр. Ницше, о чем размышляет в своей статье М. Михайлов [2].

В ряду этих имен следует выделить К. Н. Леонтьева, которого современники именовали "русским Ницше" [3]. Нынешний молодой читатель может проверить, заслуживает ли Леонтьев такого титула, прочитав его статью 1872 г. [4]. Еще более "ницшеанцем до Ницше", по крылатому выражению Шестова, был Достоевский.

Особое значение приобретает здесь вопрос, кем были Достоевский и Толстой в глазах Ницше. Ответ на него отчасти проясняет недавно переведенный конспект "Бесов", сделанный Ницше в 1887-1888 гг. [5]. Но вдумчивый читатель способен убедиться в том, что проблемы, поставленные Шестовым в книгах "Достоевский и Ницше (Философия трагедии)" и "Добро в учении гр. Толстого и Ф. Ницше", еще не исчерпаны [2, 6, 7]. Знаменательно, что историк литературы Р. Ю. Данилевский, завершая в конце 80-х годов свой обзор "Русский образ Фридриха Ницше", заключает: на рубеже веков в нем "отразилась эпоха, стремительно идущая навстречу социальной революции, и живая связь русской и немецкой культур, решавших сходные общественные и нравственные вопросы и исполненных одинаковой тревоги перед будущим" [8]. Есть ли сомнения в том, что начало 90-х годов проходит в атмосфере именно такой тревоги? Весьма вероятно, что как раз для наших дней окажется актуальным опыт усвоения идей Ницше как в плодотворной форме (Д. С. Мережковский [9]), так и в вульгарной (М. Горький [10]).

"Мышление Ницше - скандал в философии, геростратова слава волочится за ним, как шлейф", - так начинает В. А. Подорога свое исследование, открывающее сборник "Проблема сознания в современной западной философии" [11]. Здесь требуется разъяснение. Трагизм судьбы Ницше заключается не столько в его прижизненном непризнании, сколько в посмертном искажении и опошлении его учения - вплоть до прямой фабрикации псевдосочинений "Воля к власти" - с целью составить приличную родословную национал-социализма. Дальнейшей профанации идей Ницше послужила, как ни парадоксально, критика его фальсификаторов, отождествлявшая философа с вульгарным "ницшеанцем", а потому развивавшая мысль о запятнанности наследия Ницше. Подделку не удавалось распознать до 50-х годов. "Карантин ницшевской философии - плачевный факт европейской культуры - частично длится и по сей день, во всяком случае у нас", - пишет К. А. Свасьян во вступительной статье к двухтомнику Ницше [12] и добавляет: "В то время как на Западе... просто неприличной выглядит уже столь однозначная и одиозная оценка этой мысли". Цитируемые им слова Ницше о "забытых добродетелях правильного чтения" звучат сегодня как предвидение того, что в наш духовный обиход возвратятся целые пласты ошельмованной отечественной и зарубежной культуры. Чем шире идет это возвращение, тем естественнее и легче складывается "Ницшедицея". Этот точный термин принадлежит О. Широковой [13], выступившей в оправдание и защиту германского мыслителя от ложных обвинений, нагроможденных официальной идеологией (см. например, труд С. Ф. Одуева "Тропами Заратустры". - М.: Мысль, 1976) в годы успешно введенного НКВД-КГБ единомыслия в стране и порою выдвигаемых сегодня клерикалами-фундаменталистами. Контрастом их "критике" служат книги добросовестных исследователей и биографов Ницше начала века, например [14-17].

... Еще в 1906 г. С. Л. Франк подчеркивал, что с фигурой Ницше связано новое жизнепонимание, с точки зрения которого "каждая личность есть своеобразное и в своем роде единственное существо... Многообразию и сложности духовной жизни новое понимание личности приписывает самостоятельную ценность: моральный идеал оно видит не в однородности и равенстве людей, а в развитии самостоятельного духовного богатства каждой индивидуальности. Многообразие и оригинальность оно считает не злом, а благом, и цель личности оно усматривает не в подчинении одинаковым для всех законам, а в осуществлении тех интимных запросов и задатков, которые в каждой личности различны и в каждой одинаково верховны" [18].

Образование есть и modus vivendi, и modus operandi личности, привычно занятой развитием своего духовного богатства, своих творческих возможностей. Идеал такой личности мы находим у Ницше. Ницшевский сверхчеловек призван прежде всего творить новые ценности. Значит, молодой человек, выбравший ницшевский идеал, не может не быть творчески продуктивным и в своей профессиональной деятельности, а перманентное образование либо самообразование - одно из условий ее успешности.

Путь к сверхчеловеку Ницше видел ясно: "Познай самого себя и сделай из себя то, что ты есть; все, что в тебе есть самого лучшего, развивай до высшего совершенства, живи для осуществления этой твоей правды, будь верным себе, будь во всем самим собою" [12]. Безусловно, следование такому идеалу требует от личности недюжинных способностей, твердости и мужества. Сам Ницше никогда не уходил из позиции "вечного ученика" (по его признанию, его "сильнейшее свойство - самопреодоление"). Поэтому он и стал "вечным учителем", "учителем идеалу". Было бы наивно искать у него конкретных методических рекомендаций. "Проблемой, которую я ставлю, - говорил Ницше, - является... то, какой тип человека должно воспитывать, должно хотеть, - более высокого, более открытого, более уверенного в будущем". Педагогическая заповедь Ницше звучит как принцип непрерывного образования: "Нужно уметь и хотеть быть учеником". Или: "Постоянно старайся стать тем, чем ты должен быть - учителем и созидателем самого себя".

Ницше - "философ неприятных истин", как сказал он о себе. Действительно, только с 1989 г. отечественный читатель получает новые переводы его книг и столь же запоздалые публикации работ его исследователей ("Вопросы философии", 1989, №5) [19]. По нашему мнению, гениальный мыслитель может вновь стать властителем дум студенческой элиты. Размышления над книгами Ницше стимулируют аксиологическое самосознание молодого человека, обогащают приемами рефлексии, ориентируют на самопреодоление, на свободу самовыражения; призывают к культивированию в себе креативного начала в противовес адаптивному; развивают установку на творческое недовольство собою; раскрывают идеал свободного индивидуума - идеал, противоположный коллективистскому и эгалитаристскому; вырабатывают иммунитет против некритического отношения к участию в любом "общем деле", против мещанского стремления как можно лучше устроиться; напоминают, что любовь к гению, как говорил Ницше, "страшно обязывает".

В статье "Мысль в культуре" М. Мамардашвили подчеркивает, что ницшевская символика человека трехчастна. Сверхчеловек - "некое предельное для человека состояние, лишь устремляясь к которому человек может стать человеком". Он-то и есть то существо, которое "должно превосходить себя, чтобы быть самим собой". А внизу - ницшевский "последний человек", тот, кто не совершает акта превосхождения себя. "Что такое любовь? Что такое творчество? Устремление? Что такое звезда?" - так вопрошает последний человек и моргает" [12]. С ним-то и связано наступление антропологической катастрофы, предсказанной М. Мамардашвили. Несомненно, что чтение Ницше имеет своей целью озадачить студента образом этой триады.

Итак, антропологическое ядро концепции непрерывного образования мог бы составить ницшевский идеал самосозидающей личности. Противников его мы призываем прочесть старую работу М. Хайдеггера "Слова Ницше "Бог мертв" [19] и задуматься над суждениями выдающегося философа. Например, над таким: "Легко возмущаться идеей и образом сверхчеловека... легко выдавать свое возмущение за опровержение - легко и безответственно. Трудно вступить в ту высокую ответственность, изнутри которой Ницше продумывал сущность того человечества, что в бытийной судьбе воли к власти определяется к перенятию господства над землей, трудно, но неизбежно и для грядущей мысли. Сущность сверхчеловека - это не охранная грамота для буйствующего произвола. Это основанный в самом же бытии закон длинной цепи величайших самопреодолений, в течение которых человек постепенно созревает для того сущего, которое... всецело принадлежит бытию-бытию, что... своим выявлениям творит целую эпоху, а именно последнюю эпоху метафизики".

1. Ортега-и-Гасет Х. Восстание масс // Эстетика. Философия культуры. -М.: Искусство, 1991, с. 309.

2. Михайлов М. Великий катализатор: Ницше и русский неоидеализм // Иностранная литература, 1990. № 4, с. 197-205.

3. Котельников В. А. Парадокс о писателе // К. Н. Леонтьев. Египетский голубь. - М., 1991, с. 3-17.

4. Леонтьев К. Н. Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения / Кодры (Молдова литературная), 1991. № 10, с. 162-194.

5. Ницше Фр. Из наследия / Предисловие Ю. Н. Давыдов // Иностранная литература, 1990. № 4, с. 188-197.

6. Шестов Л. Добро в учении гр. Толстого и Ф. Ницше // Вопросы философии, 1990, № 7, с. 59-133.

7. Фридлендер Г. Достоевсикй и Ф. Ницше // Фридлендер Г. Достоевсикй и мировая культура. - М., 1979, с. 214-254.

8. Данилевский Р. Ю. Русский образ Фридриха Ницше // На рубеже XIX и XX веков: Из истории международных связей русской литературы: Сб. научн. трудов/Под ред. Ю. Д. Левина. - Л., 1991, с. 5-43.

9. Корнеева М. Ю. Д. С . Мережковский и немецкая культура // Там же, с. 44.

10. Михайловский Н. К. Литературная критика /Сост. Б.В.Аверина. - Л., 1989, с. 477-515.

11. Подорога В. А. Мир без сознания // Проблемы сознания в современной западной философии / Под ред. В. А. Подороги и др. М., 1989, с. 15-32.

12. Ницше Ф. Сочинения в двух томах / Сост. К. А. Свасьян. - М.: Мысль, 1990.

13. Широкова О. Моя "Ницшедицея" // Книжное обозрение, 1991. №39, с. 7-8.

14. Лихтенберже А. Философия Ницше. - Спб., 1906, с. 191.

15. Дауге А. Искусство и творчество в воспитании. - М., 1911, с. 157-200.

16. Авксентьев Н. Сверхчеловек. Культурно-этический идеал Ницше. - Спб., 1906, с. 262.

17. Галеви Д. Жизнь Фридриха Ницше. - Рига: Спиридитис, 1991 (Репринт издания 1911), с.. 270.

18. Франк С. Л. Фр. Ницше и этика "любви к дальнему" // Франк С. Л. Сочинения. - М., 1990, с. 9-64.

19. Хайдеггер М. Слова Ницше "Бог мертв" / Предисловие к публикации А. В. Михайлова // Вопросы философии, 1990. № 7, с. 133-176.

При любом использовании данного материала ссылка на первоисточник обязательна!

Пойзнер, Б. Проблема образования и ницшевский идеал самосозидающей личности / Пойзнер Б., Захарова Э. // Спорт, дух. ценности, культура. - М., 1997. - Вып. 2. - С. 29-33.