Больше десяти лет назад на пресс-конференцию московского матча Кубка Дэвиса между командами СССР и Испании зашел высокий незнакомец в мягкой серой водолазке. На дворе стоял далеко не теплый сентябрь. Незнакомец сел, непринужденно закинув ногу на ногу - иностранец. Пресса тогда была занята капитаном гостей Маноло Орантесом, и студентка-журналистка бойко задавала свои вопросы как на русском, так и на английском языке. По окончании интервью иностранец подошел к "выскочке>, улыбнулся и представился: "Меня зовут Джин Скотт, я директор Кубка Кремля, не хотела бы пойти ко мне работать?"
Такие методы набора персонала на валютную работу были по советским временам революционны, но Джин Скотт привез в Москву именно революцию, правда, теннисную.
Революция началась с названия. Никто и думать не мог, что впереди святого слова "Кремль" пристроится чужеродное "Байер". "Правительство никогда на это не пойдет", - сказал мне Саша Вайнштейн, тогдашний менеджер турнира, - вспоминал Джин Скотт. - Я ответил: "Кубок Кремля", конечно, замечательное название, но ты просишь у "Байера" миллион долларов, а что предлагаешь взамен?" Саша ответил: "Это исключено". С тех пор это исключение стало правилом". Потом была деревня "VIP", зона отдыха игроков, бортовая реклама? "Сейчас слышишь, как разные люди называют эти вещи своими изобретениями, - махнул рукой американец, - но здесь не может быть обид, хорошо, что они могут обходиться без меня".
Спорить со Скоттом трудно. Его логика формировалась в Йельском университете, закалялась юридической практикой, подкреплялась директорством на крупнейших турнирах, в том числе на нью-йоркском "Мастерз", прообразе нынешнего Мирового чемпионата ATP Tour, и проверялась издательской деятельностью. "Моя профессиональная жизнь похожа на гобелен, если убрать что-то одно, исчезнет вся картина, - объяснял Скотт. - То, что я выбрал теннис, было определено его разнообразием. К сожалению, мое любимое занятие, журналистика, не способна прокормить мою семью. Поэтому, чтобы продолжать писать и вести сносное существование, я стал заниматься множеством других вещей. С другой стороны, любая однобокость, будь это даже директорский пост теннисного турнира - не для меня".
Логика издателя и главного редактора журнала "Теннис Уик" основана на экономических законах свободного рынка. Этой самой логики я каждый год желаю российским бизнесменам, но Дед Мороз с мешком своих подарков обходит их стороной. Поэтому лучше поговорить с тем, у кого она есть - с Джином Скоттом.
- Прошло 10 лет, призовой фонд Кубка Кремля дорос до миллиона, а состав участников заметно скромнее, чем был при меньших деньгах, да и трибуны, за исключением последних двух дней, не радовали аншлагами. Почему?
- Август-98 ударил и по теннису тоже. Но с другой стороны, нынешнее состояние турнира - здоровое явление, кстати, первое за долгие годы. Все предыдущие события, происходившие вокруг турнира: революции, политические катастрофы, смены политических лидеров, распад СССР были неестественны до сумасшествия, зато ни одна страна не может избежать финансового кризиса. Америке, например, выпало пережить две великие депрессии. Это естественная боль развивающейся демократии.
- Но даже и в прошлом году состав был лучше?
- В прошлом году, действительно, удалось залатать больше дыр. Кризис случился настолько внезапно, что люди не могли сразу представить, насколько он плох и глубок, и нас это выручило. Мы смогли найти достаточно денег, чтобы пригласить ключевых игроков приехать в Москву. В этом году единственный, кто получил "гарантии>, был Кафельников.
- Сколько стоит вторая ракетка мира?
- Вам лучше спросить у него самого. Могу сказать, что в марте мне предлагали Пьолина и Хенмэна, так вот <гарантия> Хенмэну оценивается от 25 до 100 тысяч долларов. Но я вынужден был отказаться: нет бюджета. Поэтому я всегда был сторонником малого призового фонда?
- Чтобы остальные деньги пустить на <приглашения> ведущим игрокам?
- Не только на этого. Турнир в трудной ситуации. По бумагам получается, что у Кубка Кремля миллион спонсоров, но в действительности это бартерные деньги, а не наличные. Конечно, натуральный обмен помогает, но прибыли не видно. Остаешься <на нулях>. В прошлом году, когда обанкротился Инкомбанк, у них на вкладе лежало полтора миллиона наших долларов, которые сгорели без следа. Мы обратились за помощью к мэру Москвы, и он откликнулся.
- Если учесть, что обвальные ситуации случались в стране довольно регулярно, какой был смысл вообще поднимать призовой фонд?
- Дело не в смысле, а в утверждении собственного <я>. Мы начинали с призового фонда в 330 тыс. $. Сассон и правительственные лидеры взяли установку на размер: надо сделать все возможное, чтобы этот фонд год от года рос. Я не согласился и оказался в меньшинстве. Это ведь бизнес, поэтому все надо мерить коммерческой целесообразностью. Никто не приезжает в Москву за призовыми деньгами: приезжают, когда нужны очки или когда заплачена <гарантия>. При начальном призовом фонде мы имели возможность 600 тыс. долларов пустить на <гарантии>, и это покупало нам немало хороших игроков.
- Сколько стоит пригласить Агасси?
- Думаю, Лос-Анджелес в прошлом году заплатил ему 250 тысяч долларов. Лос-Анджелес - идеальный пример турнира с маленьким призовым фондом, но с большими <гарантиями>. И каждый год к ним приезжает или Сампрас, или Агасси, или Рафтер?
- Неужели ничем не привлечешь в Москву кроме денег?
- Если брать таких звезд, как Сампрас и Агасси, то деньги для них не главное, а если понадобились очки, то охотнее поедут в Стокгольм. Хотя там необыкновенно скучно, зато стабильно и все, начиная от аэропорта, похожего на нью-йоркский, обходится без неприятных сюрпризов. В прошлом году ходили слухи, что Кубок Кремля могут вообще отменить, к тому же взрывы в Москве этого года? В свое время я этими сюрпризами заманивал в Россию друзей: <Приезжайте в Россию, и вы получите приключение на всю жизнь>. Но игроки приезжают в Москву не за приключениями, а за работой.
- Что нового нашли здесь для себя вы сами?
- Я с удивлением заметил, что американцы имеют больше общего с русскими, чем с англичанами. Русские любят спорт, женщин, любят хорошо <погулять>, и они так же грубоваты, как мы. Русские имеют обыкновение толкнуть и не извиниться, но американцы точно такие же.
- А если подняться над бытом?
- Я люблю останавливаться в гостинице возле Красной площади (Балчуг-Кампинский), поэтому в течение дня иногда раз десять прохожу мимо Василия Блаженного. Вижу его морозным утром, дождливым днем, вижу в лучах солнца и в прожекторах. Каждый раз впечатление, что входишь в другой город.
- Именно так думали импрессионисты?
- Я люблю Ренуара, Матисса, Дега? Но и современное искусство ничуть не хуже. Из русских на первом месте для меня Кандинский и, конечно, Шагал.
- Что украшает стены вашего дома?
- У меня есть два больших полотна Энди Уорхоула, это праотец поп-культуры, ушедший из жизни пять лет назад. Висят две работы примитивиста Эмюса Фергюссона, примитивное искусство Уругвая, несколько произведений Джима Дая, рисующего банные халаты? Горжусь прекрасной коллекцией черно-белой фотографии, огромная часть которой была отснята Мэлом Диджакомо в Москве. Вообще в фотографии я предпочитаю черно-белую съемку, цвет хорош на плакатах и в коммерческом искусстве.
- Много ли времени вы проводите в своем доме?
- Достаточно, чтобы иметь возможность наслаждаться своими детьми.
- Вы хотите сказать, что готовите им манную кашу?
- Это называется <каша на завтрак>. Есть еще замороженные блины, которые я кладу в микроволновую печь, поливаю горячим сиропом и нарезаю в тарелке. Мы с женой это делаем каждое утро. Я менял детям пеленки, я их купаю, читаю книжки, гуляю, и мне это доставляет огромное удовольствие. Я сам был в очень близких отношениях с моим отцом, но с той лишь разницей, что он впервые заинтересовался мной, когда мне было лет 17.
- Времена, наверное, были другими?
- Мой отец давал указание матери: к тому времени, как я вернусь с работы домой, трое моих детей должны быть искупаны, накормлены и уложены в кровать. 50 лет назад отцы не занимались воспитанием детей, это было не принято. Я считаю, что из-за этого больше потеряли отцы, а не дети.
- Когда начинается ваш день?
- Без пяти семь. Потому что Люси должна к 7.25 быть умыта, накормлена и одета. В это время она садится на автобус и полчаса едет в школу. Люси пять лет, и она едет в школу сама. Правда, это специальный, частный автобус, который останавливается около нашего дома и везет без остановок до самой школы. Он же довозит ее домой после школы.
- Похвальная самостоятельность?
- Первый раз я спросил ее, хочет ли она, чтобы я ездил вместе с ней. Она ответила вопросом: будут ли там другие взрослые? Узнав, что нет, выбрала независимость. На самом первом расставании, когда другие дети плакали или держались за мамины юбки, я едва удостоился прощального поцелуя, так она спешила прыгнуть в автобус. Когда жена вышла встречать ее после первого школьного дня, Люси ее отчитала: а ты что тут делаешь? Она хотела сама подойти к дому, поздороваться со швейцаром и подняться на лифте на наш этаж. Теперь Поли приходится сидеть в квартире и наблюдать из окна.
- Девушка с характером?
- Самое любопытное, что Сэм, который младше Люси на два года, совершенно другой. Если Люси, что называется, <требует особого обращения>, то Сэм удивительно покладистый ребенок. Он вообще не требует никакой заботы. Тем не менее, ладят они очень хорошо. Конечно, не обходится без драк и укусов, но возвращаемся мы из деревни домой, Поли сидит на первом сиденье, Люси с Сэмом - на заднем. Открываем дверь - они держат друг друга за руки. Это очень трогает.
- В календаре следующего года Кубок Кремля переместится на месяц вперед?
- Произойдет объединение сроков женского и мужского турниров, что сэкономит очень много денег, поскольку не придется арендовать <Олимпийский> на шесть недель подряд. Но я считаю, что передвигать мужчин к женщинам было ошибкой.
- Почему?
- Нашим конкурентом по неделе становится Базель, а это тот турнир, который не считает денег. Уже сейчас они предложили Кафельникову гораздо большую <гарантию>, чем можем наскрести мы. Только представьте нынешний состав участников мужской сетки, но без Кафельникова.
- Каким вы видите будущее Кубка Кремля?
- Думаю, что он еще помучается года два. Следующий этап - этап объединения - пойдет ему на пользу. Шесть недель стресса - это слишком. Но одно могу сказать точно: директором я уже не буду.
- Почему?
- Разве требуется два директора, если оба турнира проходят на одной неделе? Думаю, сейчас развернется борьба за власть между Алексеем Селиваненко и Александром Волковым. Предлагается вариант: Волков главный, Алексей его заместитель. Надеюсь, что их все-таки разведут и дадут Волкову мужскую половину, а Селиваненко оставят его женский турнир.
- Включение в организационную работу Волкова довольно неожиданно?
- Он хороший парень. Мне он нравится. Все, включая его самого, переживали, как все сложится. Он чувствовал себя в глупой ситуации, потому что ему дали титул генерального директора, а он не имел ни малейшего представления о такой работе. Но он хочет вникнуть в дело, и я буду рад ему помочь как консультант. В теннисном мире сложилась хорошая традиция, когда бывшие игроки возглавляют турниры.
- Я слышала о вашем проекте провести теннисный турнир на Кубе?
- Продолжаю над ним работать. Приходится тяжело, потому что из-за экономических санкций США против Кубы нельзя иметь американского спонсора, все они должны быть кубинскими. Как журналист я могу туда ездить сколько захочу и стараюсь выбираться каждый год, даже мое свадебное путешествие семь лет назад не обошлось без Кубы. Два года назад возил туда детей.
- Чем вам там так понравилось?
- Кубинцы необыкновенно дружелюбный народ, к тому же они - одна из самых музыкальных культур в мире. На Кубе необыкновенно богаты спортивные традиции - на последних четырех Олимпиадах ее спортсмены в общем зачете не опускались ниже шестого места. И это результат страны с населением всего 12 миллионов. Кубинцы лучшие в боксе, бейсболе, волейболе? Теннис там не столь популярен, но это поправимо. Они бедны, как церковные мыши, поэтому в каждый свой приезд я беру с собой сумки, полные теннисной одежды, мячей, ракеток. Я еще не добился своей цели, но я на пути к ней.
- Откуда ваш оптимизм?
- Каждый знает, что Куба стоит на пороге того же бума, что потряс Россию в 1991 году. Модель абсолютно аналогична российской: когда я приехал, там не было ни рынка, ни товаров, ни гостиницы, ни транспорта. Параллели необыкновенные. Вместе с тем, это один из красивейших уголков мира даже в том, непроцветающем виде, какой у него сегодня. Коренной поворот - вопрос лишь времени.

Беседовала
Наталья БЫКАНОВА