Футбол!Футбол?Футбол.. ГОДЫ ЛЕТЯТ БЫСТРЕЕ МЯЧЕЙ О пережитом на зеленом поле и вне него снова вспоминает заслуженный мастер спорта Валентин Бубукин.

Летом 1957 года наш "Локомотив" выиграл кубок страны, и чуть погодя Гавриил Дмитриевич Качалин пригласил меня в сборную, она как раз начала подготовку к чемпионату мира в Швеции.

Все у нас тогда ждали этот чемпионат с уверенностью, что сборная не подкачает, а то - чем черт не шутит! - и саму "Золотую богиню" домой привезет. Расстановка сил в мировом футболе нас и впрямь окрыляла. Сборную ФРГ, тогдашнего чемпиона мира, дважды обыграли в товарищеских встречах, побеждали знаменитые клубы Англии, Италии, Югославии, Венгрии, да и недавний триумф на олимпиаде в Австралии многое значил.

Но что было несомненно: команду Качалин собрал на зависть. Что ни имя - звезда: Яшин, Иванов, Огоньков, Татушин, Кесарев, Войнов, Нетто, Симонян, Ильин, Царев, Сальников. И, конечно, - Стрельцов.

Пожалуй, не было у нас другого футболиста, о котором говорили так много и разноголосо, как об Эдуарде Стрельцове. Да что там говорили - до сих пор имя его на слуху. Жаль поминают частенько невпопад - это я про комментаторов наших. Чуть завидят как кто-то из игроков пяткой мячик откинул, тут же рефрен выдают: сыграно, мол, по-стрельцовски. Ошибаетесь, господа хорошие! Пнуть мячишко дышащему в спину партнеру - большой премудрости, право, не требуется. Стрельцов же пускал его метров на десять, а то и все пятнадцать. А что защитники - им оставалось только затылок почесывать.

Однажды, перед игрой с "Торпедо", в раздевалке соперников ершистый случился разговор. Подходит тренер к своему центральному защитнику: "Сделай милость, напомни, какое у тебя жалованье?". "Так вы и сами знаете - по максимуму, а с чего вдруг...". "А вот с чего, - посуровел вдруг тренер, - если Cтрельцов паснет пяткой и нам забьют, срежу твой максимум под самый корень. Так и знай".

Во втором тайме Эдик ворвался в чужую штрафную, паснул пяткой, по-моему, Иванову, тот пробил - гол!

После игры тренер коршуном налетел на защитника: "Ну, теперь держись, походишь у меня с пустым карманом!". А защитник спокойненько так: "Извините, конечно, но уж коли рубить по карману, то с вас и начинать". "Что-о!!! - тренер вконец раскалился. - А ну-ка объясни-ка!". "А чего объяснять, вы ж не сказали, на какой конкретно минуте пасовать он надумает, а то бы я вмиг его прищучил".

Кто-то хихикнул. Почувствовав, что ситуация складывается не в его пользу, тренер замялся: "Ну, ты вот что... После, короче, поговорим", - и вышел из раздевалки.

Помню играли с болгарами товарищескую. Я отдал Эдику мяч, а сам вперед почесал. Бегу, открываюсь, а он с ответным пасом что-то не торопится. Ладно, порожняком хоть, но все равно пробегусь, пусть тренеры видят, как отрабатываю. Только подумал, тут и мячик летит, точнехонько по курсу моему ложится, и я выкатываюсь один на один. Тоже, кстати, очень характерный для Стрельцова эпизод: предвидя ситуацию, он просчитал все буквально до сотых долей секунды. Одно слово - гений. Сам господь, верно, благословил этого прекрасного, кристальной души человека на футбол. Стрельцов не играл, он творил игру.

Ну а после игры, чего уж, любил снять напряжение.

Как-то в Норвегии мы накидали хозяевам полную авоську. И на пути уже в раздевалку Эдик предложил: "В бар, может, сходим - музычку послушаем, победу отметим - Как?". "Давай...".

В гостинице я быстренько переоделся - костюмчик, галстучек, то, се, захожу в номер стрельцова, там уже Иванов и Метревели с Гусаровым при полном параде ждут, пока Эдик галстук завяжет. Вдруг - тук-тук - дверь открывается, входит приглашенный в поездку торпедовский тренер Виктор Маслов. Достает из кармана бутылку коньяку, шоколадку: "Вот - зашел вас поздравить. А куда это вы так нарядилсь, а? Сейчас по чуть-чуть и не вздумайте потом никуда ходить, неровен час, меня еще подведете, уговор?".

По стопочке победу сполоснули, и Маслов ушел. "Ну что, остановимся?" - улыбнулся Эдик. И посерьезнев добавил: "Подводить "деда" нельзя".

До чемпионата мира оставалось всего-то чуть-чуть, когда его судьба круто изогнулась.

Не оказалось с нами в Швеции и Огонькова с Татушиным. Их вывели из команды, звания заслуженных лишили, со Стрельцовым же обошлись куда жестче. Кто-то очень постарался шепнуть про ЧП самому Суслову, а тот - человек сугубо нефутбольный - сразу порешил: "Судить, да по всей строгости".

Законники взяли под козырек.

Итог скандинавского похода нашей сборной известен: повалив в подгруппе австрийцев и англичан, в четвертьфинале споткнулись на хозяевах. Но, ей богу, будь в команде Срельцов с Ооньковым да Ттушиным, и шведов бы заломали, как пить дать.

Меня Гавриил Дитриевич собирался как раз на шведов вместо подуставшего Сергея Сальникова поставить. Но Симонян с Ильиным высказались за Сальникова. Оно и понятно - все трое из "Спартака", сыгрались до автомата. И Качалин уступил.

А когда обратно уже летели, признался мне, что ошибся.

Москва встретила тихо, без всяких разносов. Все-таки был не 52-й год, и верха, наконец-то, смекнули: у спорта свои законы, из-под палки все равно не выиграешь, коли соперник сильней.

Кстати, с недавнего времени пошла мода наводить кгбэшную тень на спортивный наш плетень. Договорились даже до того, что в прошлые годы советские спортсмены гуляли по заграничным улицам чуть ли не строем, под конвоем товарищей в штатском. Чушь несусветная.

Интересный эпизод, помню, случился в канаде, где наш "Локомотив" сопровождал ничего себе мужик - разговорчивый, шутил, смеялся все время. Представился он работником министерства культуры. Но мы, конечно, догадывались, в ведомстве каком он получает зарплату. Едем по торонто, вдруг наш автобус нагоняет белый кабриолет, за рулем - пижон в темных очках, с бабочкой, орет по-русски: "Ребята, накой вам союз этот сдался? Оставайтесь здесь. Житуха - мед! Машина такая же будет у каждого".

Тут я к окошку приподнялся: "Слышь, красавец, а не засунуть ли тебе свою тарахтелку в задницу! Думаешь, в Москве что ли таких нет - да навалом. Только у нас не людей на них возят - говно. Усек?".

Он съежился, умолк и свернул в ближайший переулок.

Минул год с лишком, когда накануне очередного выезда я пришел на собеседование в цк. Принимавший меня гладкий товарищ ни с того ни с сего и говорит: "А все ж здорово вы того типа в торонто отбрили, Валентин Борисович! - И, испытующе сузив глаза, задушевно спрашивает. - Искренне хоть кричали или так - для проформы?".

От таких его слов внутри у меня все колыхнулось. "Обижаете, - говорю, - за страну я не то, что словами, чем покрепче постоять могу, коли понадобится!".

Так уж мы были воспитаны - родина это святое. И насчет того, чтобы в рай закордонный при случае улизнуть, в мыслях не держали.

После европейского финала на "Парк де прэнс" подошел к нам легендарный хозяин мадридского "Реала" Сантьяго Барнабеу: "Ребята, я бы вас всех купил, оптом ли, в розницу, никаких бы денег не пожалел, честное слово! Но вы же - русские, и никуда из России своей сами не поедете, сколько ни сманивай".

Это он верно подметил.

Между тем в европейских фаворитах никто нас поначалу не числил. Журналисты и спецы, тучей нагрянувшие тогда во францию, предрекали престол югославам. Или французам. Нас держали скорее за серых лошадок. А то и вовсе не обращали внимания. До тех пор, пока в полуфинале не заломали мы чехов - 3 : 1.

Матч проходил в Марселе. Жарища стояла - как в духовке, открываешь рот, а воздуху не хватает.

Командочка у нас потоньше была сбалансирована, нежели у чехов. Слава Метревели, Миша Месхи и Валентин Иванов составляли наш мозговой трест. Виктор Понедельник - оборону неустанно таранил. У меня же свой козырь имелся - выносливость. Еще Аркадьев как-то подметил: дескать, Бубукин испытывает от игровых нагрузок такое же удовольствие, как алкоголик от рюмки водки. Образно, но точно. Пространства и времени для меня не существовало, мог и четыре тайма отбегать, когда других уже судорога корежила.

Моим визави оказался знаменитейший в то время полузащитник Йожеф Масопут - технарь, умница, а главное выносливый, как черт. И вот мы с ним друг дружку выжимали. Я рывочек - масопут тенью за мной. Он вперед почесал - я след в след за ним. И так все 90 минут.

После свистка один из присутствовавших на игре югославских тренеров ко мне подошел: "Слушай, друже, это какая-то фантастика! Человек не в силах бегать, как ты. А может у тебя два сердца, признайся?". Да нет, смеюсь, одномоторный я, как все.

Пока мы с ним мило так объяснялись, на поле хлынули десятки репортеров, болельщики с трибун сорвались. И в этой круговерти кто-то у Яшина кепку стянул. Лев Иванович расстроился - не передать! Не простая ведь кепка - фартовая.

Вечером сообщение о пропаже несколько раз передали по радио с настойчивой просьбой - вернуть. Взамен Лев Иванович обещал подарить свой свитер.

И что вы думаете, утром в уютном особняке под Парижем, где мы квартировали, появился полицейский и протянул Льву Ивановичу его головной убор. Уговор есть уговор. И расцветший счастьем полицейский получил на память яшинский свитер. Но уже после финала.

В день решающей игры с самого утра зарядил нудный дождь, туманной дымкой стлавшийся над газоном переполненного "Парк де Прэнс".

Среди югославов вышел на поле один хороший знакомец нашей команды - шекуларец. Еще в олимпийском Мельбурне прилично кровь попортил. А тут и вовсе организовал гол: под занавес первого тайма, сквозанул по правому краю, прострелил на галича, тот пробил, мяч, угодив в ногу Игоря Нетто, срикошетил в сетку.

Югославы еще на испуг взять нас хотели, и с первых секунд - ну, грубить внаглую. В перерыве Качалин только собрался что-то сказать, как его перебил негодующе-разгоряченный Андрей Петрович Старостин: "Это что же такое делается, ребята? Вы же - русские. Вон и газеты вас как расписали - медведи, в бараний рог свернут кого угодно. А югославы бьют вас нещадно. А вы с ними цацкаетесь. Чего стесняться-то? Дайте сдачи, коли так просят".

На второй тайм мы вышли как на битву.

Минута не прошла, как я, разогнавшись, подкатился под настырного югославского хава - он юзом выехал за бровку, с грохотом протаранив рекламный щит. Думал, арбитр горчичник засветит, но привычный к такой игре англичанин Элис лишь по плечу меня похлопал: "О'кей, карош", а югославу показал: вставай, парень, нечего отлеживаться.

Тут же Понедельник выиграл воздух сразу у двух югославов. То есть пошел совсем иной футбол.

Чуть погодя я издали приложился что было сил по воротам, вратарь Виденич упал, мяч отлетел совсем надалеко, Виденич приподнялся было, чтобы, кинувшись вперед, накрыть, но тут перед ним возник Слава Метревели и легонько толкнул мяч в сетку - 1:1.

Этот гол окончательно привел нас в чувство, и мы развернулись во всю мощь. Дальше все шло под диктовку нашей команды.

Во втором дополнительном тайме мы югославов дотерзали-таки. Мягонько, с аптекарской прямо точностью Миша Месхи навесил мяч на Виктора Понедельника, тот головой пробил - 2:1.

С поля мы уходили вне себя от счастья, в добела просолившихся футболках.

В тесной раздевалка царила радостная сутолока - то и дело входили разные люди, жали нам руки, обнимали, говорили слова поздравления. А на стоявшем в углу столике среди бутылок минералки, стаканов, рассыпанных фруктов возвышалась амфора на подставке из зеленого камня, та самая, которую только что пронес по овалу бурлящего стадиона наш капитан Игорь Нетто. Теперь ей предстояло путешествие в Москву.

По случаю победы начальник делегации Дмитрий Постников разрешил нарушить режим: "Но шибко не увлекайтесь, фужерчик шампанского - и хватит".

Правда, приехав в гостиницу, куда из пригорода перебралась команда, мы со Львом Ивановичем и Юрой Войновым мелочиться не стали, заказали пару трехлитровых бутылок сухого вина. Сидели в номере Яшина, дверь ни на минуту не закрывалась: то один зайдет с поздравлениями, мы ему - стаканчик, то другой....

Москва встретила прямо по-царски. В аэропорту каждого ждал персональный "ЗИМ". А через неделю на стол Брежнева, командовавшего тогда верховным советом, легло представление нас к орденам. В любом деле Леонид Ильич уважал экономию, и, пробежав глазами тот список, посрезал всем награды на один пункт. Вместо ордена "Знак Почета" я, к примеру, получил медаль "За Трудовую Доблесть".

Ах, да - премиальные. Ну, по сегодняшней-то калькуляции чрезвычайно скромные - четыре тысячи восемьсот еще тех, дореформенных, рублей. Сколько это на доллары - ума не приложу. Мне хватило аккурат на старенький 407-й "москвич".

Да разве в купюрах оно - счастье-то футбольное? Об игроках моего поколения частенько говорят, не иначе как о футбольных бессребрениках. И правильно говорят. Квартиры, машины, деньги - об этом, бывало, думали, но главным было - играть. Одержимость в нас жила какая-то нечеловеческая. Вычерпывались в каждом матче до донышка.

В моем домашнем архиве хранится забавный снимок, где я взгромоздился на закорки бегущего Яшина - это мы с ним на тренировке перед товарищеской игрой с поляками. Семь мячей тогда гостям наколотили. И за всю игру Яшин, дай бог, два-три раза за мячом упал. А после игры в раздевалке встал на весы - пяти кило как не бывало.

Чуть погодя его пригласили сыграть на Уэмбли в прощальном бенефисе Стенли Метьюза. Туда съехалась тьма знаменитостей - Лоу, Пушкаш, Эйсебио. Последним защитником за сборную мира выступал легендарный Шнеллингер.

Уже в первом тайме звезды накидали англичанам во главе с юбиляром три, не то четыре сухих мяча. И в перерыве Яшин предложил Шнеллингеру: "Слушай, да пропусти ты Метьюза к воротам, пусть пробьет, а я как будто не поймаю. Надо ж на посошок человека порадовать". Чуток подумав, Шнеллингер сказал: "Знаешь, Лион, я готов после игры стать перед Метьюзом на колени, но играть в поддавки, извини, не привык". Так и не дал упрямый германец старику развернуться, вот бы трибуны порадовались.

А ведь был нападающий, своими финтами конфузивший самых осторожных и хватких защитников, вызывая овацию и хохот трибун. Имя того кудесника - Михаил Месхи. Футбольный Шота Руставели, как я однажды его назвал. Он был звездой мирового значения, его принимали на "ура" на всех зарубежных стадионах, даже в Бразилии с Аргентиной.

К слову, похохмить он любил не только на поле. В Париже перед финалом тренеры решили эмоционально команду встряхнуть и повели нас в кинотеатр, где шла какая-то комедия на французском, разумеется. Поди-ка разбери, о чем на экране лопочут. Поворачиваюсь к сидящему рядом месхи: "Слушай, Миш...". Он отмахнулся: "Падажди, Валентин, не видишь - я перевожу...".

Однажды Качалин принимал у нас экзамен, так сказать, по футбольной специальности. Дошел черед до Месхи, слышим: "Гавриил Дмитриевич, дарагой, не могу отвечать". "Это еще почему?". "Плохо русский понимаю". "Не беда, говори по-грузински, а вот Гия Чохели переведет". Ничего, обошлись без переводчика.

Неподалеку от новогорской базы была моя дача, куда частенько после тренировок заглядывали Яшин, Метревели и Месхи. Жена наготовит ведро окрошки, перекусим, и Миша бывало принимался за крюшон - возьмет ведро, туда шампанское, вино, коньяк, лед и много-много фруктов, хорошенько перемешает и, перелив в супницу, ставит на стол. Не напиток получался - нектар. Но мы не злоупотребляли. Нанектаришься, а потом еще из сборной загремишь, не дай бог!

Миша, Миша... Уж больно рано он ушел. Под конец к шампанскому пристрастился, вот моторчик и не выдержал.

Слава Метревели тоже сейчас плох. У него другая беда - необратимое нарушение клеток коры головного мозга. Зимой я заглянул к нему в Тбилиси - узнать-то он меня узнал, а вообще конечно...

А ведь будто вчера это было - Париж, финал золотой, кубок в наших руках. Да, летят годы. Несутся, быстрее мячей!

  В библиотеку