Были о былом

Владислав ЦИВИЛЕВ

ВЕЩЕЕ СЛОВО БАБУШКИ ШУРЫ -

танцевальной партнерши Великого князя

Как- то зашел я в редакцию журнала “Спортивная жизнь России”, о том, о сем покалякал с коллегами, и вдруг, казалось бы из ничего, возникла тема. Вспомнил невзначай фигурное катание, мой любимый вид спорта. Вот и выплыло из небытия, в числе прочих, имя Сергея Четверухина, нашего первого вице- чемпиона Европы, мира, Олимпийских игр.

Подумалось и о еще более ранних, можно сказать - вековой давности эпизодах фигурного катания, о коих знаю со слов общей нашей с Сергеем родственницы, моей родной бабушки Александры Николаевны Четверухиной- Цивилевой, бабушки Шуры.

Происходила она из патриархальной многодетной семьи. Папа и мама были священнослужителями в церковном приходе. У Четверухиных родились трое дочерей - Елена, Александра, Лариса и два сына - Вениамин и Александр. Семейные корни уходили глубоко в вологодские земли, а в конце прошлого века Четверухины перебрались в Нижний Новгород. Были у каждого свои увлечения, но у всех главенствовал культ церкви, а затем, как ни странно, - фигурное катание.

Именно ему отдавалось свободное от учебы в гимназии или семинарии, а также от службы в церкви (пение на клиросе и тому подобное) время. Даже и в праздники дети исправно посещали каток, а еще и танцевальный зал, что, согласитесь, тоже близко к спорту. И там, и сям блистали Александр и Александра, то есть мои дедушка и бабушка. Их непременно звали на балы, которые устраивало Дворянское собрание - и в Вологде, и в Нижнем, нередко по поводу приезда высокопоставленных гостей из Петербурга и Москвы. А ведь туда приглашали молодых людей исключительно из благонадежных семейств, красивых и стройных, ловких в движениях, ибо программа этих вечеров не обходилась без духового оркестра.

Бабушка Шура в девичестве была настолько хороша, что брат Николая П Великий князь Михаил Романов, часто навещавший Нижний Новгород, постоянно приглашал ее на тур вальса либо на мазурку. Ну, а Александр в обоих этих городах был лучшим фигуристом. Как рассказывала мне бабушка Шура, ее брат выступал красиво, с достоинством и без суеты.

Все это любимая бабушка повторяла мне, когда я делал свои первые шаги на льду, правда, не в фигурном катании, а на беговых коньках. Она была для меня и первым тренером, и незаменимым советчиком, познакомила с “норвегами” и “нурмисами”, на которых в юности катался ее брат.

Александр Четверухин умер совсем молодым, в 32 года, от наследственной семейной болезни - астмы. Он приходился, кстати сказать, родным дедом Сергею Четверухину, блестящему советскому фигуристу, которого помнят и поныне, первому у нас в стране, кто проторил тропу к самым вершинам в одиночном катании. Сейчас Сергей живет далеко от родных краев, в канадской столице Оттаве.

Но вот что любопытно. Уже в глубокой старости, а прожила Александра Николаевна 92 года, наблюдая за современными фигуристами, она отмечала, что по манере исполнения Сергей очень напоминает своего дедушку. Конечно, в те времена не было таких вращений и прыжков, как сегодня. Но стиль катания деда и внука, по словам бабушки Шуры, был потрясающе схож.

Увлечение танцами и фигурным катанием, как признавалась Александра Николаевна, давало ей огромный заряд энергии. И это вовсе не красивая фраза. Нашла же она силы пройти голод и разруху Первой мировой и гражданской войн. Воспитать в одиночку, без мужа, умершего от горловой чахотки в 45 лет, четверых детей, а потом еще и шестерых внуков. С детьми пережила и Великую Отечественную. “Мне помог Господь Бог и моя закалка”, - говорила бабушка Шура.

Ее супруг, Дмитрий Цивилев, командовал в Царицыне полком, стоявшим в Леодоровых казармах. Он, прапорщик царской армии, дослужился до красного полковника. После его смерти, последовавшей в 1930 году, почтенной Александре Николаевне пришлось пойти рядовым работником в Наркомат путей сообщения. Была проводницей на трассе Царицын (Сталинград) - Москва. И так - девять лет. Однажды чуть не погибла, попав в железнодорожную катастрофу, - поезд шел по мосту, предполагалось, что была диверсия. Упала в реку, в бессознательном состоянии ее вытащили из воды. На место происшествия приезжал сам “железный” нарком Лазарь Моисеевич Каганович. Бабушка Шура опять же свято верила в то, что и на сей раз спас ее Бог. С работы ушла бабушка в тридцать девятом - помогать дочери ставить на ноги детей. На службе ее так ценили, что только с третьего раза начальство подписало заявление об увольнении по собственному желанию.

Она обожала всех своих внуков, но одного, а именно меня, выделяла. Жалела: в пять месяцев у меня в результате полиомиелита отнялась рука, еще через два месяца умерла мама, любимая сноха бабушки Шуры - Таисия. Все заботы по моему воспитанию Александра Николаевна взяла на себя. А ведь шла война, был ад Сталинграда, а потом холодные и голодные Сальские степи. Но бабушка Шура сдюжила, поставила внука, инвалида детства, на ноги, дала образование.

Часто по вечерам я видел ее молящейся, от меня она не таилась и даже хотела приобщить к вере. Но как- то бабушку вызвала школьная учительница и строго предупредила, чтобы она меня в церковь не водила, ведь Сталин говорит, что воспитание должно быть только антирелигиозным. Пришлось подчиниться, но сама Александра Николаевна своей вере, конечно же, не изменила.

Внуки звали бабушку “Суворовым” за неиссякаемую энергию, трудолюбие, жизнелюбие. И в старости она была очень подвижна, отличалась от своих сверстниц подтянутым видом, аккуратностью и чистоплотностью. Любила, правда, покомандовать, а уж если совсем была не в духе, то нам доставалось по первое число. Мы тогда говорили: “Что- то сегодня наш Суворов разошелся”. Или: “Будет выполнено, Александр Васильевич! Будет сделано, господин Суворов!”. Тут уж она улыбалась. И все прощала.

Теперь, вспоминая те дни, думаю - откуда у меня такая любовь к спорту вообще, и к фигурному катанию - в частности? Да это же, конечно, от бабушки. Она приучила меня делать зарядку, закаляла. Сказала и вещее слово: была недовольна, когда я увлекся футболом. И как в воду глядела: после третьего перелома из футбола пришлось уйти. Зато очень была довольна, когда я переключился на шахматы и теннис: “Вот это благородные виды спорта, они как раз для тебя, внучек”.

Бабушка Шура, припоминаю, любила смотреть телевизор, особенно внимательно наблюдала за кремлевскими приемами у Хрущева, Брежнева. И, иронично улыбаясь, сравнивала их с балами своей юности, когда ее приглашали на торжества в Дворянское собрание, и элегантный Михаил Романов кружил ее в вихре вальса. Естественно, не отрывала взгляда от экрана, если шли выступления фигуристов.

Очень нравились бабушке Шуре танцы на льду, особенно она восхищалась Людмилой Пахомовой. И главным образом для нее, Александры Николаевны, я очень много снимал выступления этой великой фигуристки на фото и кинопленку, которую потом прокручивал дома. Бабушка ценила мои труды и старания, а ее благодарность была для меня выше всяческих похвал, так как я все время чувствовал, что в долгу перед ней за все то, что она для меня сделала. Это чувство живо во мне и поныне.

  В библиотеку