ВСТРЕЧА СО ЗВЕЗДОЙ

Беседу провела
Дарья СРЕБНИЦКАЯ

благодарность первая и последняя

Станислава Жука вернули в сборную - старшим тренером. В 1987 году он, давший стране 138 медалей, - речь идет об олимпийских турнирах, чемпионатах мира и Европы, - из них 67 золотых, 36 серебряных и 35 бронзовых, ушел из фигурного катания. И из ЦСКА ушел. На пенсию. В чине подполковника.

Стал он узником воспоминаний. Видеопленки скрашивали одиночество великого тренера, возвращали на лед. Вот Александр Фадеев катает произвольную программу на чемпионате мира 1985 года в Токио. Спустя несколько минут он получит золотую медаль. Елена Водорезова на чемпионате Европы в Дортмунде, вскоре и она добьется небывалого успеха - получит серебряную.

А если бы маэстро решил собрать всех своих учеников, двери его небольшой двухкомнатной квартиры, что на Ленинградском проспекте, не смогли бы закрыться, а на лестнице выстроилась бы огромная очередь. Сколько их было! Теперь никого не осталось рядом.

Он пытался вернуться в сборную. В 1992 году стал главным ее консультантом. Но не нашел общего языка с ведущими тренерами. И понял, что его консультации не имеют смысла. И ушел.

Сегодня, слава Богу, он настроен иначе.

- Станислав Алексеевич, пару лет назад вы сказали, что, если вас снова позовут в сборную, вы сперва крепко подумаете.

- Я и подумал. И согласился. Потому, что не жил одними воспоминаниями. Помогал спортсменам на добровольных началах.

- Вы ждали приглашения?

- Ждал. Рано или поздно, но все возвращается на круги своя. Зовут тогда, когда возникают какие-то проблемы. Сегодня закрываются катки и детские спортивные школы, особенно - на периферии. Тренеры уезжают за рубеж, их ученики остаются не у дел. А поэтому моя помощь, мой опыт необходимы.

- И что, один человек может свернуть горы?

- Свернуть - нет, но сделать нечто полезное - вполне. Я же всегда вел работу с фигуристами высшего класса. С теми, кто мог поднять своим катанием наш вид спорта. И мне интересно вновь приложить свою руку. Тем более, что нынче фигурное катание превратилось в фигурное прыгание. Судьи знают цену этим прыжкам, но не более. А взять, допустим, вращения. Вращение в либело (ласточке) сложнее вращения в волчке. А для арбитров это одно и то же. Все считают обороты и ставят оценки. Но есть моя таблица "Коэффициент сложности", где у каждого элемента есть своя стоимость.

- Это нечто новое?

- Нет. Первые очертания таблицы появились давно. Она допотопная была, но выявляла элементы, которые я должен был усложнить для того, чтобы мои ребята выглядели лучше остальных.

В этом сезоне мы, наконец, будем проводить по таблице предварительные соревнования на этапах Кубка России. И мне приятно, что мое детище медленно, но набирает вес. По крайне мере, большинство наших тренеров просчитывает по таблице программы. Имея ее, мне легко разговаривать с любым специалистом. Она, как таблица умножения - одинакова для всех. А вот стереотипы судей сломать труднее, они не хотят расставаться со своим визуальным наблюдением. Поэтому в мои планы входит встреча с президентом ИСУ Оттавио Чинкуанта, скажем, на чемпионате Европы или каком-нибудь другом международном турнире. Надеюсь, что он поймет, - время требует перемен, а судейство находится в тупике.

- За рубежом тренеры, подготовившие и одного-двух олимпийских чемпионов, становятся богачами. А вы создали фабрику звезд. Ну, и как живете?

- И говорить об этом не хочется. Проблем у меня куда больше, чем у коллег на Западе. А у фигуристов? Многие выдающиеся очутились в общем бардаке, получая пенсионное пособие - 400-500 рублей. Меня по сравнению с ними можно считать высокооплачиваемым пенсионером: в прошлом году Олимпийский комитет России выбил мне президентскую пенсию.

- Я уверена, что едва ли не в любой стране вы могли бы иметь свой центр фигурного катания. Но вы не уезжаете.

- Знаете, я уж очень крепко им насолил. Еще когда сам был спортсменом, они надо мной и моей партнершей вдоволь потешались, говоря, что фигурного катания в СССР никогда не будет, что русские могут только поднимать штангу и бить друг друга по морде. А в интеллектуальных видах, скажем, в теннисе или фигурном катании, нипочем не быть впереди!

Во мне такие разговоры вызывали спортивную злость. И я доказал, что наше парное катание самое сильное. Потом развил и одиночное катание, участвовал в создании танцевальной школы... Они все это знают и помнят. Помнят и мое ожесточение. А вообще-то я поработал за границей - в Японии. Всего четыре месяца. И понял: не могу. Даже физически стал хуже себя чувствовать за рубежом. И, конечно, душевно.

- Вы создали методику подготовки фигуристов с "нуля". Откуда черпали знания?

- Уникальным примером для меня была Вехлер - тренер из Австрии, которая подготовила олимпийских чемпионов 1956 года в парном катании Сиси Шварц и Курта Опеля, позже - Жанну Эгешль и Ингрид Вендль - призеров чемпионата мира в одиночном катании. Но основу своих знаний я получил от нашего тренера Петра Петровича Орлова. Он был на редкость любознательным человеком, но не имел возможности выезжать. Поэтому зарубежное фигурное катание Орлов изучал по каким-то источникам. В работе с нами он начал использовать те пути, которые вывели наше фигурное катание на лидирующие позиции.

Он, например, раньше других понял, что главное - это оценка элементов. Первая оценка - решающая, а не вторая - по артистичности. И если на сегодняшний день ты сорвал один-два элемента, то в борьбе за призовое место тебе не участвовать. Поэтому Орлов и работал над элементами.

Над нами смеялись! И мы с Ниной, женой моей и партнершей, были чем-то вроде изгоев опять же из-за нашего тренера. Нас и из сборной попытались выжить, хотя мы уже были трехкратными чемпионами страны и трехкратными призерами чемпионатов Европы. И мы были вынуждены писать в Москву - жили тогда в Ленинграде - чтобы нас вызвали на сборы в Марьину рощу, на маленький открытый каток.

А однажды мы разделили на чемпионате страны третье место с Протопоповым и Белоусовой. И вот десять пар вызывают на сбор, а нас - нет. Тогда я продал своих рыбок, свои цветы, приехал на собственные деньги в Баковку, где проводили летний сбор, и сказал: "Для себя ничего не прошу, но возьмите мою партнершу: она сирота, и ей есть нечего". Не взяли. А на следующий год мы стали чемпионами страны.

- А как у вас сложилось с Олегом и Людмилой?

- Они вместе с нами тренировались у Орлова. Потом Олег, как мне Петр Петрович, царство ему небесное, рассказывал, поставил ультиматум: либо он с нами будет работать, либо с ними. Орлов продолжал тренировать нас, и они ушли.

Кстати, Олег и Людмила пробились в ведущие мира сего тогда, когда я их целый год потренировал. И дал им то, чего не было - сложность. Появилась сложность - и они стали чемпионами мира и Олимпийских игр.

В 1962 году я выехал с Олегом и Людмилой на чемпионат мира в Прагу, где они завоевали серебряные медали. Впервые, и это был первый и последний случай, когда кто-то из учеников оценил мою работу. После показательных выступлений Протопопов и Белоусова пригласили меня в свой гостиничный номер и выложили из сумки пачку денег, сказав: "Все до копейки - твое. Без тебя мы бы не стали тем, кем стали". Я был растроган. Поблагодарил их, но ответил, что деньги не возьму, поскольку считаю, что они им самим нужны. А если хотят сделать подарок, то, сказал, мол, пожалуйста, Милочка, Нина дала мне задание - купить ей модные туфли, вот это ты можешь сделать. Мила и купила туфельки.

- Остальные ученики за исключением, пожалуй, Водорезовой, уходили от вас. Почему?

- От меня ушли только Гордеева с Гриньковым! Тогда начальник политотдела ЦСКА Сиротин вызвал к себе Сергея и сказал: "Не уйдешь - поедешь служить в Сибирь". Ребят я не виню, их запугали. У меня дома на этом самом диване сидели родители Кати и Сережи, умоляя оставить пару у себя. Но что я мог сделать? Я тогда и не знал, на какой крючок попался Гриньков. Знаю только, что когда я отказался работать с Кондрашовой и Фадеевым, то Аня сказала: "Раз так, я уведу с собой Гордееву и Гринькова, который у нас на крючке". Что он мог натворить? Сережин отец, ныне тоже покойный, был майором милиции, мать работала в ОБХСС. То есть, серьезные и влиятельные были люди. Так что и поныне не знаю беды Гринькова.

А что насчет благодарности... Это, знаешь ли, не только в фигурном катании, - это везде: ученик рвется к мечте и, естественно, просит помощи у наставника, зная, что полностью зависит от него. Но когда становится олимпийским чемпионом, то первым делом заявляет, что сделал все сам... Я очень уважал выдающегося спортсмена Сальникова. Но как он мог сказать, что основной тренер - жена, а не Кошкин! Ну это полное бескультурье. И неблагодарность!

Таких примеров не только у нас, но и за рубежом полно. Судился же Карло Фасси в свое время с одной из своих учениц, которая поднялась на высшую ступеньку пьедестала почета, не заплатив ему за работу. То же самое случилось в этом году с Куликом, не заплатившим своему тренеру. Это непорядочно!

- Жадность, наверное?

- И жадность, конечно.

- А с кем из своих учеников вы хотели бы встретиться?

- Со всеми, с любым.

- Знаю, вы встречаетесь с Родниной...

- Да, когда она приезжает в Москву, и у нее возникает желание увидеться. Но я к общению с ней не рвусь. У нас много взаимных претензий, и не всё забывается скоро.

- Мне кажется, вы так говорите, поскольку по сей день помните, что в 1973 году она от вас ушла. Роднина - ваша любимая ученица?

- Да, как и Водорезова, Фадеев, Гордеева-Гриньков... Но Ира - лучшая.

- Потому что первой добилась фантастических результатов?

- Первой была моя сестра Таня, которая в паре с Александром Гореликом на чемпионате мира 1968 года фактически одну десятую проиграла Протопопову и Белоусовой и заняла второе место. А Ира была очень старательной ученицей, видно, жизнь ее заставила: она много болела. И она очень внимательно слушала меня. Напоминала чем-то меня самого. У нее аналитический ум. И самодисциплина. Эти два качества - уникальны, они и приводят спортсмена к наивысшим результатам.

- И все же, разрыв с Родниной был болезненным?

- А знаете, как это произошло? Ира с новым партнером - Александром Зайцевым - выиграла чемпионат Европы, где получила тринадцать высших баллов - 6,0, и чемпионат мира. Сезон был сложным. Тем более, что Зайцева надо было подготовить в немыслимые сроки - за шесть месяцев . Но тут у них возникли проблемы, и не только в фигурном катании. И я был вынужден отказаться. Ира пыталась остаться у меня. Рвалась к тогдашнему министру обороны Гречко, но он ее не принял. Она говорила: "Жук будет работать с нами, ему прикажут". Я пошел в ЦК партии к Борису Павловичу Гончарову, курировавшему спорт, положил ему на стол партбилет. И заверил, что если даже до следующей Олимпиады пара эта будет кататься без тренера, она все равно выиграет. Гончаров выслушал меня и партбилет вернул.

Представляете, что в тот момент означало - расстаться с ними, и особенно - с Ириной? Все равно, что с родиной! Она же стала символом. Все знали: ее любит Брежнев. Помню, в том же 1973 году мы тренировались на Медео. С гор сошла селевая лавина. И чтобы успокоить народ, дескать, ничего страшного не случилось, нас обязали устроить показательные выступления, на которых и присутствовал Брежнев. Мне он показался остроумным человеком. Спросил: "Где ты нашел Зайцева?". Я ответил: "Как все родители - в капусте". Или опять он - мне: "Я тоже хочу у тебя тренироваться". "Пожалуйста, - говорю, - партнершу подберем".

- Чемпионат мира 1973 года в Праге памятен тем, что во время произвольной программы у Родниной и Зайцева оборвалась музыка. В одном из интервью Алексей Уланов обвинил в этом вас.

- Было такое. Я с недоумением воспринял это обвинение. Была провокация. Виновника потом отыскали. Им оказался чех, служащий Дворца спорта, работавший в войну на немцев. Он и замкнул проводку. Позже заместитель руководителя нашей делегации, сотрудник госбезопасности Георгий Гохович рассказывал мне, что в КГБ еще до соревнований знали, что какая-то гадость готовится, поэтому в Чехословакии меня сопровождал его сотрудник. И я не могу понять интервью Уланова. Даже после того, как он начал выступать с другой партнершей, я не видел с его стороны ненависти. Но Алексей был амбициозен до крайности. В последнее время говорил мне: "Да вы знаете, я закончил Гнесинское училище по классу баяна...". Но, когда я ставил ему задачу принести музыку, под которую он хотел бы кататься, то и по мелодиям видел, чего он стоит как музыкант: с таким выбором он бы далеко не уехал, что позже и произошло.

- Роднина собирается открыть в Москве Международную школу фигурного катания. Вы бы согласились с ней работать?

- А почему нет? Кстати, Ира интересовалась моим мнением на этот счет. Разговаривала и с другими тренерами.

- Станислав Алексеевич, почему вы ушли из ЦСКА?

- Меня просто выжили из клуба. И не без влияния кое-кого из моей команды. В частности, Кондрашовой и хореографа Марины Зуевой. Аня, например, заявила, что я приставал к ней. На эту тему они с Мариной послали письма в ЦК КПСС. И Водорезову просили письмо подписать. Но та ответила, что напишет свое. И написала. Я плакал, когда читал. Лена написала обо мне все самое хорошее. Но обстановка в клубе становилась невыносимой. Тем не менее, я дослужил два с половиной года и вышел на пенсию.

- В прошлом году вы пришли на армейский каток для того, чтобы помочь талантливому одиночнику Роману Серову. Но перед вами захлопнули дверь.

- Да. Это сделал еще один мой ученик - Владимир Захаров. Тогда - начальник фигуристов клуба. У бортика я включил видеокамеру в сеть, снимаю, вдруг кто-то камеру отключил. Оборачиваюсь, смотрю - Захаров! Говорит: "Вы мне мешаете. Прошу вас уйти". Парадокс в том, что я пришел в школу, которую создавал 25 лет, а Захарова вывез из Свердловска, сделал своим вторым тренером, дал квартиру, машину - выполнил просьбу Спорткомитета СССР. Мне сказали: "Не хотим, чтобы твои знания пропали. Надо, чтобы было, кому их передать. Вот я и передал.

- Теперь как старший тренер сборной вы можете приходить на каток ЦСКА в любое время.

- Нет, там нет льда. Такого никогда не было. Да я бы любого начальника достал, чтобы дать спортсменам лед. В клубе три искусственных катка. Но на одном фирма "Мерседес" расположилась, два других не функционируют. Вот каким стало тут фигурное катание. Полный развал!

- Ну что ж, с резервом понятно. А что в стане лидеров?

- Большие проблемы ожидают парное катание. Казакова-Дмитриев сошли, Ельцова-Бушков, я слышал, тоже. У нас одна зрелая пара - Бережная-Сихарулидзе. Остальные еще сырые. Это уже звоночек.

Хорошо, что входит в строй Урманов . На Играх Доброй Воли он занял второе место. Но в его катании много белых пятен - шаги, вращения в сложных позициях. Я не знаю, насколько быстро он сможет включиться в борьбу по четверным прыжкам, которые он раньше делал на тренировках, а потом от такой системы отошел. А с них надо начинать тренировку. Сейчас будут выигрывать те, кто сделает два четверных, в повторе - с тройным акселем.

У девочек картина повеселее. Много перспективных девчонок. Но у Слуцкой и Соколовой есть проблемы с весом.

- Станислав Алексеевич, мы давно не слышали о вашей супруге Нине Алексеевне. Вы ведь живете отдельно?

- Да, но довольно часто видимся. У нас хорошие отношения. Нина с удовольствием помогает фигуристам, разумеется, когда об этом просят, хотя некоторые катаются у ведущих тренеров.

Марина, наша дочь, и ее муж Андрей живут со мной. Марина - балерина Музыкального театра имени Станиславского, не солистка, но участвует во всех постановках. Но по своему потенциалу и развитию она - явно солистка. Увы, есть какие-то причины, которые этому мешали.

- А она советовалась с вами перед тем, как сделать свой выбор?

- Советовалась. Она занималась фигурным катанием, а потом заявила: "Папочка, милый, ты меня извини, но я хочу стать балериной". Я дал согласие, хотя мне было очень обидно. Я ответил: "Мариночка, если я в фигурном катании и из медведей делаю чемпионов, то из тебя-то - тем более. Но не знаю, сможешь ли ты стать лучшей в мире балериной. Без моей помощи".

- А как сложилась жизнь вашей сестры?

- Татьяна живет в Норильске. Уехала не по своему желанию - по беде: дочка заболела, врачи посоветовали выехать из Москвы в Киев. А там случился Чернобыль. В конце концов семья оказалась на севере. Слава Богу, со здоровьем у дочки стало лучше. Но там Таня не тренирует. В Норильске ее помощь не потребовалась. Удивительно! Она могла бы стать хорошим тренером. В Москве я подключал ее к работе, и она внесла свою лепту, в частности, в пару Пестова-Леонович.

- Что ж, спасибо вам за откровенную беседу. С вами всегда так. Спасибо.