НЕОЖИДАННЫЙ ПОВОРОТ

Феликс СВЕШНИКОВ

Общение мысли, таинственной энергии

"Что-то там спрятано. Пойди и отыщи.
Что-то потеряно за этими хребтами.
Потеряно и ждет тебя".
(Редьярд Киплинг)

В горах, в альпинизме есть тайна, о которой мы покамест только смутно догадываемся. Наша странная планета, изученная и исхоженная вдоль и поперек, нет-нет, да и усмехнется над нашей самонадеянностью. Там, за линией горизонта, есть что-то еще, что-то неожиданное и странное - вот и Киплинг об этом. Быть может, это некое огромное духовное пространство: проницательные дервиши Востока знают о нем куда больше нас.

Однажды я ночевал на Памирском фирновом плато, на высоте 6000 метров - как раз под пиком Парашютистов. Рано утром, выглянув из палатки, я увидел с высоты сразу весь огромный Памир - крупные складки земной коры, переплетения буграстых хребтов, нервы горных потоков, серые извилины ледников. И вдруг озарила мысль: как это все похоже на полушария головного мозга человека!

Горная кора Земли - это кора ее головного мозга? Земля мыслит?! Ответа не знаю. Но про себя держу мысль, что там, на высоте очень напряжена ноосфера планеты - внематериальная область разума, интеллектуальное поле.

В 1968 году, когда я впервые попал на это плато, оно оказалось девственно чистым местом, куда поднимались крайне редко. И я записал тогда первое острое впечатление от увиденного:

"НЕВОЛЬНО ВЗДРАГИВАЕШЬ при мысли, что почти никто из людей еще не видел этого плато, не описал его. Это ощущение уже незнакомо современному человеку. Все уже открыто, все объяснено". И вдруг неожиданно, лет через двадцать, перечитывая Иосифа Бродского (в молодости он бывал на Тянь-Шане), я нашел такие строки в его "Назидании":

"Когда ты стоишь один на пустом плоскогорье под

Бездонным куполом Азии, в чьей синеве пилот

Или ангел разводит изредка свой крахмал;

Когда ты НЕВОЛЬНО ВЗДРАГИВАЕШЬ, чувствуя как ты мал,

Помни: пространство, которому кажется ничего

Не нужно, на самом деле сильно нуждается во

Взгляде со стороны. В критерии пустоты.

И сослужить эту службу можешь только ты".

Случилась у меня и еще одна "встреча мыслей" в горной ноосфере. Есть в моем походном блокноте вот такая запись:

"Природа не любит прямых линий. Геометрически точных фигур. Это дотошные старики Эвклид и Пифагор напридумывали разных конусов, шаров, треугольников, кубов - формализовали естество. Однако строгая симметрия, прямая линия, точный объем - это всегда законченность, возможность повтора. Природа такого не хочет! Она бесконечно разнообразна, зачем ей скучные повторы?".

Оказалось, что и эти мои наблюдения звучат в согласии строкам Бродского ("Тритон"):

"Как форме волны чужды

Ромб, треугольник, куб,

Всяческие углы.

В этом прелесть воды.

В ней есть нечто от губ

С пеной вдоль скулы".

Впрочем, это открытие только для нас с вами, непосвященных. А великий мистик, художник и гималайский странник Николай Рерих обронил и такую мысль: "На высоких, очищенных ветрами местах были следы великого общения".

Ведь именно на высоких местах люди строят храмы, где и соприкасаются с Богом, и, возможно, что горная крыша мира Гималаи и предназначена для "великого общения"?

Здесь повсюду храм.

Здесь повсюду Бог.

Знаменитый шерпа Норгей Тенцинг, первым поднявшийся на Эверест вместе с Эдмундом Хиллари, позже рассказал свою биографию в книге "Тигр снегов", написанной Джеймсом Р. Ульманом:

"Тенцинг поднимался на высокие горы с таким чувством, словно совершал паломничество к святым местам, или возвращался в родной дом. По мере того, как тело Тенцинга приближалось к вершине, душа его приближалась к Богу".

Уже сейчас легендарный Рейнгольд Месснер - не только выдающийся альпинист, но и человек тонкой духовной организации, литератор, глубокий психолог. Дитя европейской культуры, он носит на шее тибетский амулет, а все его сенсационные одиночные восхождения в Гималаях начинались... в библиотеке! Там он читал "Ригведу" и "Махабхарату", труды Далай-ламы. В его книге "Хрустальный горизонт" ("Один на Эвересте") есть такая фраза:

"Физически я несу нагрузку один, психологически же я время от времени чувствую рядом с собой помощника.

Вот снова кто-то идет за мной! Может быть, это часть моего собственного "я"? Или человеческая энергия другого "я" заменяет мне партнера? Кто-то сопровождает меня до высоты 7800 метров".

Представьте себе эту картину: человек ночует один-одинешенек в низкой палаточке-тубусе на высоте около 8 километров. Все остальное - внизу, под ним, но рядом с ним мысленно две женщины: его матушка, которая испекла в дорогу любимые Рейнгольдом тирольские хлебцы, а еще - его подруга Нена Холгин, она ждет возвращения Рейнгольда тремя километрами ниже, в палатке на морене.

Но есть и некто третий...

"Ощущение, возникшее несколько часов назад, что у меня есть невидимый спутник, - усиливается. Я даже спрашиваю себя: "Как мы разместимся в этой крошечной палаточке? Кусок сухого мяса я разделяю на две равные части. Оборачиваюсь. Убеждаюсь, что я один".

И все-таки, один или не один? Там это очень трудно сказать... Сам Месснер признался, что сумел вернуться с Эвереста в одиночку только потому, что его ждала Нена Холгин. Он шел к ней. А вот как она об этом рассказывает:

"Мужчины считают, что они покоряют горы. Вот Рейнгольд идет по леднику. Медленно, с опущенной головой. Лицо желтое, губы вздулись, растрескались. Такое впечатление, что вернулась только часть от него. Этот сильный человек на пределе. Он выработан до самой души. На него страшно смотреть. Он обессилен до такой степени, что только победа дала ему силы вернуться живым.

Да, он был на вершине, добился успеха, достиг своей цели. Но еще большего успеха добилась ГОРА. Она взяла свою цену от этого человека. Мне все время кажется, что он вернулся другим, что он что-то увидал, прозрел".

К человеку пришло прозрение?

Прозрение всегда берет наивысшую цену.

Этот мистический опыт Месснера вовсе не уникален, такое случалось, и не раз, и с нашими восходителями. Просто мало кто из них говорил об этом, никто не осмелился написать. Мне случалось видеть таких людей после Горы. Вот свидетельство заслуженного мастера спорта Валерия Хрищатого. Вместе со своим напарником Казбеком Валиевым он был среди 11 наших первых восходителей на Эверест в мае 1982 года. На самой вершине случилось нечто:

"Я хотел набрать камешков с вершины Эвереста. И вдруг обомлел от увиденного... По вершине ходило привидение. У Казбека на спине, на пуховке прорисовался белой изморозью контур легких и горла, словно на рентгене. Тепло тела просачивалось сквозь одежду и оседало на ее поверхности в виде тонкого ледового панциря... В лунном свете эта картина выглядела совершенно потусторонней".

В горах людям открывается новая реальность, вспыхивают иные озарения, и с непривычки свет режет глаза? Этого же не может быть!

Впрочем, стоит оговориться, что это вовсе не отвергает традиционных представлений об альпинизме, но расширяет их. Альпинизм без мистики как был, так и остается по-мужицки делом тяжелым. Надо все время что-то таскать, прорубаться по леднику, обдирать руки и стекленеть на студеном ветру. Тут все ясно и понятно, это реалии, так сказать, приземленного быта. Но случается заглянуть и за него.

А там - Зазеркалье! Иное измерение!

Альпинисты России особенно остро почувствовали дыхание "горного сфинкса", когда впервые оказались в Гималаях. Там, в глубине Азии, они попали в иное духовное измерение. Горы вообще как бы берут тебя на пробу, корежат и мнут, и после каждого восхождения что-то в душе меняется.

Никогда не забуду лица моих друзей после пика Победы на Тянь-Шане. Они вернулись обгоревшими, с черными скулами, в драных пуховках, но глаза их сияли: человеку так к лицу быть победителем!

Но случается и другое: человек сломался наверху, и гора выпотрошила всю его духовную арматуру. И не дай Бог глянуть в глаза побежденному. Вот такой параальпинизм. Его никак не измеришь обычной линейной мерой.

Мне вовсе не хочется обижать человека, так сказать, усредненного. Но совершенно очевидно, что душе, оцепеневшей в дрязгах и мелочах бытия, душе нищей и слабой - не место в Горах. Да ее и не тянет туда.

А Леонардо да Винчи оставил нам рисунки о своем бродяжничестве в Альпах и дневниковые записи, по сей день хранящиеся в Миланской пинакотеке. Он многое сделал первым. Первым стал писать и горные пейзажи, а после него - Брейгель, Дюрер, еще позднее - наши Рерих и Василий Кандинский... А немецкий гений Гете, поняв, видимо, слабость слова, - и это мощь и гибкость слова Гете! - прибегнул к кисти и создал пейзаж "Виа Мала", эту дивную красоту у альпийского перевала Шплюген.

По всей видимости, именно краски дают возможность подойти ближе в описании того, что ощущает человек в горах. Не охи и ахи, не мелодия - только краски, картина.

А вроде бы изначально непоколебимые в здравом смысле, если не рациональности, умы ученых мужей? Что они находят в Горах? В этих капризных, обманчиво безмятежных и страшных в своем возмущении? Но находили же - и Гумбольд, и Планк, и наши академики - О. Ю. Шмидт, Рем Хохлов, А. М. Балдин, Нобелевский лауреат И. Е. Тамм... Да, тут с трудом остановишься, исследование о блестящих умах, имевших еще и неодолимую слабость к горам, станет многостраничным, хотя не могу не упомянуть и Иоанна Павла II, нынешнего главу Римско-католической церкви, и маркиза Пьера де Кубертена, и дирижера-виртуоза Герберта фон Караяна.

Нетрудно вообразить, какое высокое парение души ощущали эти люди, как освобождался их дух в открывающемся величии! И что, все-таки есть в горах нечто непостижимое?

Люди рассудочные говорят о возникающем в горах особом, если не болезненном состоянии, о своего рода кесонной болезни - отсюда и фантазии. Иные и вовсе снисходительно улыбаются - де, сказки все это, чушь. Но ведь простые и легкие объяснения обычно и оказываются поверхностными, а значит - неверными. И лично я, ни в чем остальном не мистик, свято верю в таинственные силы, владеющие горами. В конце концов, любого из нас томят обыденность и скучный материализм. Потому и хочется верить.