На Святой Руси издревле тяготели ко всему диковинному, если не бесовскому. Из этого ряда и попытка подьячего Куренного взлететь. Он было взлетел на своем тепловом шаре, но в сей момент и врезался в колокольню. Апосля его еще и батогами угостили: не лезь, червяк, в божью сферу.

В современные времена французы оказались первыми по части газовых аэростатов, совершив двухчасовой полет. Но и наши не дремали - в 1803 году на аэростате поднялся князь П. Львов, а годом позже - академик Я. Захаров. Спустя год уроженка Пензы Турчанинова на пару с супругой француза Гарнерена, стартовав из Факельного переулка, приземлилась в Царицино. Тем не менее, все они были пассажирами. Первыми же самостоятельными российскими воздухоплавателями оказались штаблекарь Лефортовского госпиталя Кашинский и некая мещанка, совершившие полеты в 1828 году со двора дачи генералгубернатора Москвы Закревского. Тогда же наш великий ученый Дмитрий Иванович Менделеев разработал теоретические основы сопротивления среды и лично поднялся на шаре для изучения солнечного затмения.

Ныне наши воздухоплаватели - еще недавно законодатели мод, занимают в международном рейтинге более чем скромное место. Скажем, для начала за нашенские тепловые шары надо выложить 18-20 тысяч долларов, в два-три раза больше, чем за импортные. Ну а желающий полетать пассажиром должен выложить от 300 до 500 баксов за раз.

Но профессиональное любопытство сделало свое дело - и я полез в плетеную корзину, в которой помимо пилота уже находились двое моих коллег. Как только шарик оторвался от земли, стали мы молча расталкивать друг друга, чтобы пробиться в самые выгодные для фотосъемки места.

Мне досталось не худшее, но пламя горелки, напоминавшее сопло истребителя, начало прожигать мой затылок. Говорят, на некоторых шарах можно регулировать высоту пламени горелки, но на нашем она была стационарной. А ревела так, как будто мы прислонились к упомянутому соплу ушами.

Между прочим, на соревнованиях самый большой очковый штраф пилоты получают не за просчеты с приземлением, и не за снос сарая фермера, а за испуг животных, которые при звуке горелки в истерике разбегаются по окрестностям. Почему-то особенно страстно на нее реагируют коровы. Они после этого попросту перестают доиться. В этих случаях западный фермер может подать в суд и получить за материальный урон уйму денег. Если же в сердцах он пульнет из ружьишка, то тепловой шар даже с большой дырой может лететь достаточно долго, что мы, кстати, и делали, имея в оболочке прореху в квадратный метр.

Ну, а по ощущениям полет на воздушном шаре - вещь потрясающая: полное впечатление ирреальности бытия, после чего начинаешь понимать всякого рода нечистую силу.

Теперь пришло время сказать, что повелители воздушных шаров очень даже горазды на всевозможные проделки. Не всегда безобидные. Очень их недолюбливают ледовые рыбаки. К ним некоторые шутники из числа аэронавтов иногда подлетают со спины и внезапно включают горелку. Помимо всего прочего, это еще и наилучший способ пополнить багаж ненормативной лексики.

Могут пилоты и потолкаться в небе шарами, но без соприкосновения корзин - это уже опасно. Или зависнуть напротив окон квартиры да покивать добрым людям - одни воспринимают такое с юмором, но не все. Полеты на воздушном шаре над городом - вообще всегда экзотические. Видишь родные места во всей их красе и в разном масштабе. Но иногда и самый надежный аэростат показывает норов, и тогда вернуть его на грешную землю можно только уцепившись за сброшенный фалверевку. Что мы, кстати, и сделали.

Обитатели окраинных московских дворов в Филях встречали нас почти как героев: заглядывали в глаза, отгоняли мальцов, норовящих растащить оболочку на сувениры, предлагали закурить, не ведая, что рядышком баллоны с пропанбутаном, остатки которого наш командор уже начал стравливать в атмосферу. Возможность взлететь в воздух еще разок, но уже с иными последствиями, не вдохновляла нас. Поэтому решено было срочно отвлечь радушных аборигенов ритуалом посвящения меня в аэронавты.

Мероприятие сие сложное и странное заключалось в том, чтобы поджечь спичкой клок моих волос, а затем вылить на них полбутылки шампанского, заранее мной закупленного в ближайшем ларьке.

Я уж было вообразил себя Михаэлем Шумахером, но реалия оказалась иной. В мгновение ока самая отвратительная мошкара слетелась со всей округи на дармовое шампанское. Облепленный ею, весь в липком сиропе, я менее всего ощущал себя бравым покорителем заоблачных высот.

- Ну что, полетишь еще с нами? - полюбопытствовал командор, наблюдая мои страдания.