НЕМЕРКНУЩИЕ ИМЕНА

Виктор ВАСИЛЬЕВ

Марис Лиепа,
народный артист СССР

Рига. Узкие улочки. В Домском соборе лекции еще на языке Пушкина. А у меня задание - репортаж с турнира по художественной гимнастике.

Ох, непросто тут славянину. Молчат, как латышские стрелки на посту, слова клещами не вытянешь. А репортаж в номер - умри, но выдай. Сезамом, открывающим двери и сердца, стала книга Мариса Лиепы с портретом во всю обложку. Я тогда с нею не расставался, здорово выручала.

Но не в том суть. “Вчера и сегодня в балете” Лиепы стоило прочитать в любом случае. Кстати, выдержала она несколько изданий. И уже в названии глав - “Путь к Олимпу”, “Мастера”, “Из дневника последнего сезона” - прослеживаются аналогии с миром спорта. Так я и загорелся взять интервью у мэтра сцены. Один вопрос заранее приготовил: “Ваше отношение к расхожей фразе: футбол - не балет?”.

Тем паче, в книге есть такой авторский пассаж: “Балетная школа мне не понравилась вовсе. Да и кому может понравиться, если в то самое время, когда твои приятели, забросив подальше портфели, бежали с воплем гонять футбольный мяч, тебе нужно было идти в класс и до хруста в суставах выворачивать ноги и руки!”.

Но не только эта милая подробность из детства будущего Красса, Альберта и Вронского подталкивала меня к интервью: Лиепа вообще был из спортивного теста.

Когда его сестра вышла замуж за чемпиона Латвии по плаванию Гунара Розиньша, он стал пропадать в бассейне: со свойственной ему страстью. Через год он станет чемпионом и рекордсменом республики среди юношей. А в следующем победил и взрослых. Вот такая энергия, такие темпы. Ну и характер, конечно.

Потом - водное поло. И здесь он без затей вошел в юношескую сборную Латвии. Но времени и силенок не хватало: спорт, как и балет, не терпел “раздвоения личности”. И Лиепа заколебался. Все же выбрал балет. А плавание? Оно оставило ему чудесные ощущения и ... на всю жизнь - радикулит.

Интервью с ним так у меня и не случилось. Марис ушел из жизни в самом своем мужском и творческом расцвете. Ушел, надеюсь, к тем галактическим звездам, к которым рвался всегда. А мне нестерпимо хотелось продолжить общение с ним. Хотя бы через какие-то воспоминания людей, знавших и воочию видевших его. Хотя бы через его книгу.

“После занятий мы гоняли с мальчишками в футбол, совершали долгие велосипедные вылазки по пригородам Риги. В те годы велосипед был самым распространенным в городе видом транспорта, в нашей семье тоже у всех имелись велосипеды. Но мне особенно нравилось кататься на мамином, он казался самым удобным - при моем небольшом росте не надо было перекидывать ногу через раму. Подвижности и ловкости мне было не занимать, но моя бледность и худоба становились предметом постоянного беспокойства близких”.

Да, здоровьем Марис не отличался с нежных лет. Закалял организм по Суворову. И тело его медленно, но верно становилось мощным, пластичным, безукоризненно послушным.

“Произошел серьезный сдвиг в сознании, я повзрослел душой и теперь относился к занятиям очень серьезно. Мне все еще не хватало физической силы и выносливости, я стал использовать каждую возможность укрепить свои мускулы. На занятия я ходил с тяжелейшим портфелем, напихивая туда учебников и книг не по надобности, а по весу. Разучился ходить по улицам спокойно, бегая наперегонки с автобусами и машинами, ставил себе задачу добежать до ближайшего столба быстрее их. Добегал, намечал другой столб и снова бежал к цели. Иногда водители автобусов, как мне казалось, давали мне возможность выйти победителем. Но большей частью мои спринтерские рекорды были честными”.

Или такое: “Никогда не забуду, как на занятиях по классическому дуэту я не смог поднять самую маленькую и худенькую девочку в классе. Стыдно было почти до слез. Но чего-чего, а упорства уже в те годы мне было не занимать”.

Он сделал эскиз штанги, а его сосед изготовил на родном заводе небольшой, но удобный снаряд. Каждое утро, пыхтя, Марис ворочал свою штангу, наращивал мускулатуру. К слову, потом штангой начнет баловаться и его сын Андрис, не без влияния, надо полагать, отца.

Поначалу юному Марису Лиепе светило лишь амплуа исключительно характерного танцовщика: больно он был субтилен и хрупок. А у него была навязчивая идея: Зигфрид - принц из “Лебединого озера”. Мечтание это стало как бы молитвой, с которой он начинал день. “Под вариации Принца я делал шестьдесят четыре отжима для рук и ног, поднимая штангу”. Под такты “Лебединого” он повсюду, оглядевшись, дабы не испугать честной народ, тянулся на цыпочках, совершал подъемы на полупальцах.

Наконец, Марис получил “отлично” по классике, и ему дали готовить дуэт в “Щелкунчике”. Это уже был серьезный шажок!

Во время летних каникул, после первого года в Московском хореографическом Лиепа напоследок принял участие во всесоюзных состязаниях по водному поло - уехал в составе республиканской сборной в Молдавию. Там, по окончании турнира, он с тоской и объявил в гостиничном номере тренеру, что решил уйти из команды.

“Что ж, - невесело заметил наставник, - ты сделал свой выбор. На сцене, возможно, ты будешь иметь кусок белого хлеба, а в нашем деле - только черного...”. Скажем запоздалое спасибо Марису за выбор. С точки зрения зрительского эгоизма, что бы мы получили, останься Лиепа в спорте? А что бы потеряли? Несопоставимо.

В балете он трудился неистово, с пугающей порой самоотрешенностью. “На занятиях дуэтом я теперь выбирал партнершу потяжелее и в душе чуть не смеялся от радости, чувствуя, что на сложных поддержках у меня не дрожат руки. И частенько оставался с ребятами после занятий в классе, где отрабатывал с девочками самые сложные поддержки из различных балетов”.

Но судьба продолжала подбрасывать ему тесты. Напомнил о себе острый радикулит. Перед этим господином все склоняются. Но не Марис. На репетициях он едва не лишался рассудка от боли. И все-таки выходил на сцену. Лишь раз-другой вырвался у него вопль. Но уже за кулисами.

“Спасла меня слепая массажистка, научившаяся массировать болевые места круглым концом палки по ходу нерва, что причиняло невыносимую боль во время сеанса, но потом приносило облегчение”.

В шестом репетиционном зале Большого, там, где Лиепа юлой отрабатывал вращение, пируэты, да ан деоры, образовался отполированный подошвами его туфель круг диаметром с полметра. Круг мученика и триумфатора.

И вот сон наяву: заграничные гастроли, партия Зигфрида, и с кем - с Плесецкой! Но на генеральной репетиции, за день до дебюта Марис крайне неудачно “пришел” в аттитюд после двойного тура - тысячу раз он идеально исполнял его, а тут сорвал, и - трещина в голеностопе.

Трагедия. Всё? Но это же Марис! Сгусток воли. Артист. Он вышел на сцену и станцевал. Лишь кое-что поменял в рисунке спектакля, чтобы перенести основную нагрузку на здоровую ногу. Левую, травмированную туго перебинтовали - и только... Было тогда Лиепе всего девятнадцать.

Он станцевал своего Принца. А затем стал и настоящим властелином сцены.

“Активные действия танцовщика на сцене исчисляются минутами и секундами. Но как они насыщенны. Какая предельная концентрация физических и эмоциональных человеческих сил! Вы когда-нибудь видели спортсмена, прыгуна или спринтера, который бы счастливо улыбался, изображая восторг во время прыжка или бега?”.

Все-таки он продолжал мыслить категориями спорта.