КУЛАЧНЫЕ БОИ В ОДИНОЧКУ
в середине XIX столетияВозникновению архива редакция наша обязана многим и многим коллегам давних и близких нам лет. Так потихоньку и собирался он: недавно, кстати, пополнился даром большого друга редакции Юрия Владимировича Шапошникова, известного также и как племянник легендарного Засса. Одним словом, пришло время поделиться нашими сокровищами с читателями. По первости предлагаем прелюбопытный очерк некогда известного журналиста Федора Коломенского из журнала "Геркулес" за 1914 год. Редакция частично сохранила орфографию оригинала.
Кулачные бои "стенкой", - когда число бьющихся партия на партию порой превышает сотню человек, - до сих пор еще сохранились в Сибири. Но кулачные "бойцы-одиночки", - так сказать, прежние чемпионы, - повывелись, и очень мало кто помнит об их былых подвигах и об их стальных кулаках, от которых пластом лежали противники.
А между тем в 50-60 годах прошлаго столетия появление новаго кулачного бойца делало почти эпоху в жизни и волжских городов, и белокаменной Москвы. Один из последних могиканов - знаменитейший когда-то по Москве кулачный боец Иван Федорович Киреев, ныне антрепренер различных дачных театров. Теперь это убеленный сединой старик, но еще страшно крепкий, живой, энергичный, с характерными твердыми чертами лица, широкими плечами и массивной грудью, вынесшей в свое время немало страшных ударов лучших бойцов Москвы и других городов.
Иван Федорович помнит отчаянные кулачные бои на Москве-реке и Яузе, когда он ходил "стенка на стенку". По словам И. Ф. Киреева, никакия распоряжения администрации и вмешательство полиции не помогали, и кровавыя побоища, когда нередко люди оставались на месте, представляли собой самое незаурядное явление... Киреев - тогда еще молодой юноша, стоявший за прилавком в магазине своего отца, - сразу выдвинулся своей необычайной силой.
Кулачные единоборства происходили в то время в Москве преимущественно на окраинах, в особых просторных помещениях. Купечество являлось главным закоперщиком и поощрителем. Пари на любимцев ставились неслыханные даже по тому времени.
Интересны приготовления к бою. По рассказу И. Ф. Киреева, бойца начинали готовить к бою дня за два. Его водили в баню и там "разминали силу". После бани - обильное угощение с водкой, причем "накачивали" до тех пор, пока боец не сваливался "с катушек". С похмелья, на другой день, бойца нарочно морили до самого боя голодом, чтобы "остервенел". Часа за два до боя вливали в его пасть добрую чарку и давали немного закусить.
Бойцы дрались с таким ожесточением, а страсти зрителей до того разгорались, что вся картина начинала принимать фантастический, так сказать, оргийный характер.
В случае, если за бойцов ставились высокия марки, то бой принимал прямо беспощадный, почти зверский характер. Та и другая сторона, подбодряемая одобрительными возгласами публики, обливаясь потом и кровью, ни за что не хотела уступить пальму первенства.
Дрались обыкновенно до тех пор, пока один из бойцов , вконец изнуренный, избитый чуть ли не до потери сознания, не сваливался на землю.
Избитаго до полусмерти бойца избегали отвозить в городския больницы, а тщательно прятали в частную квартиру, где за ним устанавливался самый добросовестный уход.
Кулачные бои того времени собирали "всю Москву", как теперь собирают скачки или бега. Достаточно было появиться новому светиле, как уж об нем говорят во всех углах и перекрестках, как простой народ, так и именитое купечество. Одно время в Москве много говорили о легендарном богатыре с Волги, жившем тогда в Нижнем Новгороде, крючнике Фоме Бирюкове, прозванном за свою походку "недотепой". И. Ф. Киреев много слышал о нем, и ему страшно захотелось помериться силой со сказочным богатырем. Случай представился: нижегородские купцы вздумали показать свою знаменитость Москве.
Итак, когда в 1863 году купечество привезло для кулачного боя с И. Ф. Киреевым нижегородца Бирюкова, вся тогдашняя Москва взволновалась донельзя. Бирюков был рабочий на одном из заводов в Нижнем, и слава его, как непобедимого бойца, давно уже долетела в Белокаменную от волжских берегов. Роста он был громаднаго, - без 2 вершков сажень. Три раза бились они с Киреевым, и, по московскому обычаю, все по воскресеньям.
Два первых боя кончились вничью, третий же бой оказался роковым для нижегородскаго великана: от страшного удара в грудь он опрокинулся и уже не мог подняться. После этой победы И. Ф. Киреев стал считаться первым бойцом в Москве, пока не пришлось ему встретиться в бою с братьями Мясниковыми. Были эти братья мясными торговцами с Пятницкой улицы. Оба широкоплечие, среднего роста, братья Мясниковы шли в бой с особенной лихостью, точно вне себя. И били не только кулаками, но и головой.
Бой, происходивший в феврале 1865 года на Яузе реке между Овчинниковским переулком и Чугунным мостом, долго оставался в памяти у старинных московских спортсменов, потому что он был последним большим кулачным боем, и никогда не исчезнет из памяти И. Ф. Киреева, потому что в этом бою он был побит братьями Мясниковыми.
Купечество Швивой горки, выставившее свою "стенку" против "стенки" фабричных комиссариатки, во главе которых бился Киреев, - надуло противоположную партию, наняв 25 крючников. Эти крючники пошли биться в первую голову с фабричными, и когда фабричные их разбили, то против них хлынула новая, полная свежих сил "стенка". Киреев, уже бившийся с несколькими крючниками, не мог выстоять против ударов младшего Мясникова и упал, при виде чего его партия дрогнула и побежала в разсыпную.
Началось преследование бегущих с колоссальным побоищем, били даже лежачих, против всяких обычаев... Еле удалось побежденной партии, забежав за Каменный мост, скрыться в Каменновских банях. Оправившись после поражения, И. Ф. Киреев не захотел оставаться в Москве, где считался в течение 6 лет непобедимым, и уехал. Через несколько лет многие любители кулачного боя пробовали было биться у Дорогомиловскаго моста, но администрация всякий раз посылала казаков разгонять их - таким образом, бои сошли на нет.
Характерно описывает Киреев систему боя "стенкой":
- Пока партия бьется на льду, лучшие бойцы стоят на берегу и смотрят, на манер ястреба, как идет бой. Вдруг боец срывается с места и, согнувшись, бежит через толпу в самую гущу боя. И сам он, и все остальные из его партии кричат: "Разойдись! Разойдись!". А с другого берега бежит навстречу ему противник с таким же криком... И вот, значит, стоят они, - это мы, то есть, - друг против дружки... Точно ястребы, смотрим один на другого и ходим друг около дружки... Потом с наскока - и наотмашь по становой жиле да затем по ключице... Ежели сразу не свалится который, опять ходим друг около дружки. И как только удалось противника сбить, то ликованию партии конца нету... Конечно, по русскому обычаю - в трактир, и уж море разливанное. Помню, когда я Бирюкова побил, так вся моя партия повалила в трактир Грабаздова, и пир, значит, шел почти трое суток, потому денег в то время не жалели, ежели дело "души касалось". А уж пуще кулачного боя ничто душу не разжигало в нашей старой Москве, особенно в купеческом сословии. Как живые, сейчас передо мной стоят в своих лисьих шубах два брата банщики Абрамовы, - Иван и Павел Григорьевичи, - так они, ежели бы на том краю света кулачный хороший боец проявился, и туда бы за ним помчались. Первейшие меценаты кулачного боя в Москве эти купцы-братья были, и очень тонко они бой понимали. Единственно какой на них грех лежит - больно много народу перепоили. Ну, да в мое время вообще пили такими порциями, от которых теперь иной и на тот свет отправится... Ну, нам все было - как с гуся вода... Здоровее, что ли, мы были?! Или водка, что ли, лучше была? По крайней мере, 70 лет мне, а хоть куда! Смотришь теперь на бойцов и думаешь: "Эх, по-прежнему пойти бы "на стеночку" да наотмашь!..".
В библиотеку